На противоположной стороне комнаты, в зеркале, Мона увидела, как ее тело и тело Себастьяна были связаны и соединены вместе. Они хорошо смотрелись, его высокое подтянутое мужское тело обвивало ее маленькую женскую фигуру. Его губы на ее шее. Одна рука между ее ног ласкала клитор, в то время как его член скользил в нее влажными движениями. В зеркале она увидела себя, стоящую на локтях на кровати, ее спину, выгнутую дугой, и бедра Себастьяна, вколачивающиеся в нее. Она хотела кончить, но еще больше она хотела увидеть, как кончает Себастьян. Ее соски коснулись шелка покрывала и снова болезненно напряглись. Они хотели, чтобы их сосали, но могли дождаться своей очереди.

Мона чувствовала, что Себастьян уже близко. Его голова откинулась назад, и он застонал, первый слышимый звук, который он издал с тех пор, как вошел в нее. Его руки удерживали ее за ягодицы, и он продолжал насаживать ее на себя. Мона стоически принимала глубокие толчки, когда его изогнутый член болезненно проникал в нее. В последний момент он вышел из нее, взял свой член в руку и излил сперму ей на спину. Мона наблюдала за происходящим в зеркале, жемчужные брызги покрывали ее кожу, лицо Себастьяна исказилось в маске экстаза.

Когда все закончилось, он сделал несколько глубоких вдохов, затем снова перевернул ее на спину. Он зарылся лицом в ее киску и пировал ею. Она извивалась под его ртом, его язык глубоко врезался в нежную плоть, которую он только что трахал. Видеть его голову между ее бедер было прекрасно. Ей пришлось заставить себя не смотреть, как он работает, чтобы сосредоточиться на оргазме. Он ласкал ее клитор, и она застонала от удовольствия и одобрения.

Ее кульминация быстро подошла к пику. Она нуждалась в этом в течение нескольких недель. Мона ухватилась за покрывала, чуть не порвав их длинными ухоженными красными ногтями. Язык Себастьяна был беспощаден. Он не отпускал ее ни на секунду, пока она не закричала от оргазма. Ее влагалище затрепетало, хватаясь за пустоту. Ей нужно было снова быть наполненной. Себастьян навис над ней, и она увидела, что он снова был твердым. Он начал взбираться на нее, и она остановила его, улыбаясь, и уложила его на спину. Он позволил ей сделать это без возражений, какой мужчина был бы против? - и она взяла член в руку и направила в свое лоно, которое все еще трепетало от оргазма. Она застонала, как та шлюха, в которую превратил ее Малкольм, скользя вниз по стволу, принимая каждый его дюйм. Положив ладони на кровать рядом с его плечами, она двигалась вверх и вниз по всей его длине. Себастьян взял обе ее груди в свои руки, сжал их, притягивая к своему рту, чтобы пососать красные и нежные пики.

Ее извивания и содрогания многое доказывали Себастьяну. Его бедра лишь несколько раз дернулись под ней, прежде чем его голова откинулась назад, и он кончил снова. Она была слишком близко, чтобы останавливаться.

- Прости, - сказал он между вздохами. - Ты слишком для меня.

- Мне нужно больше. - Ее лоно изнывало. Оно нуждалось в толчках.

- Что тебе нужно? - спросил он.

- Засунь в меня свои пальцы и трахни меня вот так, - сказала она, передвинувшись так, чтобы он мог сесть. Она стояла на четвереньках, раздвинув бедра, и предлагала ему свою мокрую киску. Он засунул два пальца в ее дырочку. Этого было недостаточно, и она сказала ему об этом. Он трахал ее тремя пальцами, затем четырьмя. Руку, сказала она ему. Целую руку. В зеркале она увидела, как он вздрогнул от неожиданности, но сделал, как она просила, повернув руку и полностью погрузив ее в нее. Она чувствовала, что он не думал, что она сможет принять так много, но ее тело приняло руку, окутало ее, и она простонала от облегчения, когда та оказалась внутри нее по самое запястье. Она бросила еще один взгляд на Себастьяна в зеркале и увидела, что тот смотрит на свою руку внутри нее в зачарованном ужасе. Он никогда не делал этого раньше. Она тоже, но она инстинктивно понимала, что могла принять это, и она это сделала. Она потянулась назад, схватила его за предплечье и показала ему, как трахать ее рукой.

Именно то, в чем она нуждалась, полное проникновение. Ее тело раскачивалось на руке Себастьяна, трахая себя, насаживая, доводя до оргазма, пока он наблюдал, как она использует его. Глубокие горловые стоны вырвались из нее, когда она вцепилась в простыни, почти разорвав их. Кулак был неподвижным предметом внутри нее, поэтому она двигалась вокруг него, извиваясь, скручиваясь и содрогаясь, чтобы он касался каждого места, которое нуждалось в прикосновении. Мона снова исчезла, растворившись в ослепительных волнах всепоглощающего наслаждения. Кулак в ней был слишком большим, чтобы взять, но слишком много было того, чего она хотела. Ей нужны были крайности наслаждения и боли. Ничто посередине не имело для нее значения. Малкольм позаботился об этом.

Кульминация достигла апогея. Она больше не слышала собственные стоны сквозь гул крови в ушах. Себастьян провел рукой внутри нее по нежной спирали, которая открыла ее еще больше. Она кончила с пронзительным криком. Внутренние мышцы ее сжались так сильно, что они вытолкнули руку Себастьяна из нее.

Мона рухнула на бок и лежала, дыша через нос. Наконец, она была истощена. Но надолго ли? Если Себастьян снова прикоснется к ней, она захочет его внутри себя. Ноющая боль между ног стала теперь постоянным явлением. Ей придется привыкнуть к этому.

Себастьян больше не прикасался к ней. Он медленно соскользнул с кровати и нашел свою одежду на полу. Он одевался, а она смотрела. Он не произнес ни слова.

- Я напугала тебя, - сказала она.

- Дело не в этом.

- Но это так, - сказала она. - Ты можешь признаться.

Он молча застегивал рубашку.

- Я просто представлял это иначе.

- Ты думал, я девственница?

- Нет. - Он покачал головой. - Я думал, ты... девушка. Я не знаю, как это сказать.

- Если я не девушка, тогда кто?

- Животное. - Он произнес это не как комплимент.

Она медленно села на кровати и раздвинула ноги.

- Твоя сперма на мне и во мне, - сказала она, раскрывая пальцами лепестки. - Видишь? Если я животное, тогда ты мужчина, который трахает животных.

Он уставился на нее.

- Ты шлюха, не так ли? Шлюха.

- Ты знал, что это так.

- Нет, не знал. Я думал, у тебя есть любовник, и чтобы угодить тебе, он одаривал тебя подарками.

- Он не дарил мне наброски Дега, потому что я трахалась с ним. Я трахалась с ним, потому что он дарил мне наброски Дега.

- Покажи мне, - сказал он. – Притворюсь, что именно для этого я и пришел сюда.

Она пожала плечами и встала.

- В моем кабинете, - сказала она.

- Ты не оденешься?

- Галерея закрыта, - ответила она. - Зачем же?

Он последовал за ней в кабинет. Краем глаза она видела, как он старается не смотреть на ее наготу.

Она включила настольную лампу и положила эскиз перед ним на стол. Себастьян долго изучал его, не касаясь. Она видела, как расширяются его зрачки, и понимала, что набросок возбуждает его куда сильнее, чем секс с ней. Он был из тех мужчин, которые хотели, чтобы женщина была девушкой, и если она была слишком чувственной, слишком сексуальной, женщиной, которая оспаривала его первенство, его похоть быстро превращалась в ненависть. И подумать только, когда-то она осуждала Малкольма за то, что он предпочитал шлюх другим женщинам. Теперь она поняла его. Она скорее раздвинет ноги перед Минотавром, чем перед этим ханжеским ребенком-мужчиной.

- Это подделка, - сказал Себастьян, выпрямляясь и вызывающе скрещивая руки на груди.

- Ты уверен?

- Да. Абсолютно уверен.

- Понимаю. - Она взяла набросок и сделала вид, что хочет разорвать его на две части. Себастьян рванул вперед и выхватил его у нее из рук.

- Так и думала, - ответила она, затем рассмеялась.

Он дал ей пощечину.

Она ошеломленно уставилась на него. Пощечина была едва ощутимой, едва обжигающей. Казалось, он был так же удивлен пощечине, как и она. Мона снова рассмеялась.

Он потянулся к ней и толкнул ее спиной на стол. Мона раздвинула ноги для него, а он расстегнул молнию на брюках. Он навис над ней и погрузился в нее. Она почти сразу кончила. Ее груди раскачивались, когда он вколачивался в нее, проникая членом до упора. Это была ненависть, а не похоть, но ей было все равно. Он трахал ее, чтобы наказать, пристыдить за то, что она слишком много для него значит. Он трахал ее, чтобы наказать за то, что у нее были желания, которые ему никогда не удовлетворить, потребности, которые ему никогда не исполнить, дыру, которую никогда не заполнить, независимо от того, сколько раз, как сильно или как глубоко он проникнет в нее. Он подхватил ее под колени и раздвинул ноги еще шире, удерживая ее распростертой на столе для себя. Казалось, весь кабинет дрожал от силы их траха. Книга упала с полки и приземлилась на пол. Задребезжали ящики стола. Даже Себастьян потерял контроль и рычал с каждым пронзающим толчком. Она схватила его за плечи, чтобы не упасть, и снова кончила. Ее киска сжалась вокруг его толщины, крепко, словно рука, и его тело выгнулось дугой, когда он ощутил это. Он закричал и кончил вместе с ней.

Когда все закончилось, она отпустила его плечи и безвольно лежала на столе. Он оставался внутри нее, опустив голову, как будто плакал, молился или скрывал свой стыд.

- Еще? - спросила она, приподнимая бедра и дразня его.

- Ты мне отвратительна. - Он вывернулся из ее объятий и поправил одежду, стой к ней спиной. Ее не задели его слова, она только разочаровалась в нем. У него было желание, но не было страсти. Они никогда не подойдут друг другу, и она была глупой, раз считала наоборот.

- Интересно, будет ли завтра синяк на щеке, - сказала она.

Она села на столе, скрестила ноги, чтобы сперма не вытекала на бумаги под ней. Вероятно, для этого уже было поздно.

Он повернулся.

- Мне не следовало бить тебя. Прости.

- Надеюсь, когда-нибудь ты найдешь себе прекрасную, милую юную девственницу, на которой женишься, - сказала она. – И я надеюсь, она откроет свое влагалище для твоего брата, твоего отца, и твоего лучшего друга, как только ты отвернешься.