Королева вышла первой. Она легла на носилки, сложила руки на груди. Носилки понесли шестеро воинов в броне. Женщин там не было. Она выглядела хрупкой, платье свисало пышными складками на ковры на земле. Ее лицо ото лба до подбородка закрывала маска с жемчугом. Лин было не по себе — маска лишала Рихаб личных черт. Она была пассивным символом. Лин вспомнила свадьбу, на которой была годы назад, где невеста была испуганной, не хотела этого. Невеста была хрупкой, сжимала зубы, чтобы не плакать. Ее жених нависал над ней с угрозой, лорды и слуги окружали, словно сетью. Лин ушла с той свадьбы потрясенной, думала об этом и когда решила бежать из Вассилиана. Лучше умереть свободной, голодной, чем жить как зверь в плену.

Лин напомнила себе: было неправильно накладывать свой опыт на мир другого человека. Тень была личной. Рихаб не была жертвой на алтаре, ее не вынуждали. Наоборот. И хотя она выполняла долг, ритуал не лишал ее достоинства. Раньше король взял бы ее при всех, но не теперь. Ныне это было жутко. Он уберет маску, поднимет жену на ноги. Пара выпьет вина и прочтет молитву. Ритуал свелся до метафоры близости.

Бархатный диван в цветах ждал королеву: стражи уложили ее туда. На площади стало еще тише, словно все задержали дыхание. Закат озарял сцену и королеву красным.

Элдакар Эвраяд пошел вперед медленными шагами. Ковер вел его к ней. Он продвигался с ритмом спокойного барабана. Без музыки. Хоть он был в стороне, Лин он казался серьезным. Он держался скованно, шагал размеренно. Время словно замедлилось. Он ужасно долго добирался до дивана, где лежала королева в золоте, камнях и маске. За ним на уважительном расстоянии шел жрец в черной мантии, широкие рукава были расшиты золотыми звездами и серебряными полумесяцами. Он держал стеклянный бокал вина.

Элдакар опустился на колени у дивана. Ритм барабана звучал дальше, Лин дышала в такт с ним.

Элдакар склонился над королевой. Он схватил края маски руками и поднял ее. Она снялась легко. Возникла пауза. Элдакар застыл, маска упала. Ее стук по камням пугал в тишине. Он все еще не двигался.

Захир побежал к Элдакару. Они затрясли за плечи женщину на диване. Она не реагировала. Элдакар отодвинулся, все еще на коленях. В толпе поднимался шум, как утром. Но он отличался. Это была не радость. А тревога и смятение. Гнев.

Лин сжала перила балкона и склонилась, пытаясь увидеть. Ее сердце колотилось. Она мертва?

Весть двигалась медленно от придворного к придворному потрясенным шепотом, но и с долей радости. Сплетни и события при дворе редко были такими вкусными.

Лин услышала:

— Это не королева, — а потом с шоком. — Она пропала.

* * *

Он вел разговоры в голове с отцом. С Рианной. За дни до пира Нитзана Нед был освобожден почти ото всех дел. Он все еще сопровождал Лин Амаристот за обедом и ужином, направлял своих подчиненных, но в остальном — плыл по течению. Лин заметила его осунувшийся вид, но что она подумала? Он знал, что слуги ждали, если бы он попросил, чтобы нанести масла, искупать его, поухаживать за ногтями. Запахи вызывали у него ступор — видимо, Нед был чувствителен к ним.

Были другие способы продуктивно провести время. В Захре была известная библиотека текстов на всех языках. Юсуф Эвраяд хотел построить самую большую библиотеку на западе, но способы были не мирными. Кораблей и торговцев лишали книг, стоило им прибыть в Кахиши. Писари копировали тексты. Владельцы книг получали копии, почти всегда. Оригиналы оставались в Захре.

Он знал это от Алейры Сюзен, торговки книгами с золотым ибисом на лопатке. Он сам не видел метку, но Лин ему рассказала об этом и остальном. Лин хотела, чтобы он узнал, не было ли у Алейры новостей насчет пророчества, которое она изучала. Женщина показалась Неду милой, но и беспощадной. Она была с ним резкой, пока он не назвал имя своей жены. Гелваны были с востока, галицийцы, и яростная торговка сразу расслабилась. Она рассказала ему даже о роскошной библиотеке Юсуфа Эвраяда. Она завидовала, что Нед мог туда попасть, хоть и терпеть не могла того, кто ее создал.

Там он много времени проводил с мыслями. Длинная тропа вела с горы по садам на рассвете, ветерок трепал лепестки и листья. Он ощущал тепло в воздухе. Потом он поднимался, солнце пряталось за горой, и его ноги болели, а сердце горело предвкушением того, что он увидит в башне.

Диалоги в его голове начались в тот день, когда он долго шел по горе, через врата города и к Пути книготорговцев. А потом обратно. Они звучали с долгими паузами, когда сознание отвлекалось на шум листьев и лепестков на ветку. Ритм, тепло в волосах, без слов. Неду казалось, что он никогда еще не был таким одиноким. Даже годы назад, когда он думал, что потерял Рианну, а сам затерялся в море.

На то были причины. Он не озвучивал их. Но он знал, что изолировало его сильнее всего.

План для Нитзана.

Он смутно осознавал, что это значило. Знал лишь кусочек, свою жалкую роль. В жизни Рихаб Бет-Сорр у Неда была роль слуги, существующего с одной целью — он знал это. Видел их игры, разговоры в новом свете: она направляла его шаг за шагом с самого начала. Даже когда он думал, что управлял ситуацией. Но, хоть он не знал о плане, Нед вспоминал, как она сияла, показывая платье для Нитзана, и как ее глаза были темными озерами в беседке. Эти перепады настроения были связаны — две стороны монеты. Почти как… свобода.

Он вспомнил слишком много, знал оттенки настроения, что меняли лицо Рихаб и озаряли тьму ее глаз. Он был идиотом, у этого были последствия. Он знал это, но среди ветра и ароматных садов слышал разговоры с теми, кто был в его сердце, кто был ближе всех к нему в жизни.

Диалог с отцом был предсказуемым. С разочарованием. В другие времена Нед Альтерра говорил себе, что судьбой сыновей было разочаровывать отцов, так что он не отличался. Но даже это не было правдой, он не всегда разочаровывал отца. В прошлом году он поднялся при дворе, служил самой сильной фигуре Тамриллина — если не по имени. Нед вел поиски поэта, которого Лин хотела схватить, три ночи, он действовал как ее глаза и уши, как ее правая рука. Он гордился этой ролью — он помогал ей строить что-то, до этого двор основывался на убийстве, коррупции, а теперь Придворная поэтесса вела его с честью. Отец Неда впервые увидел сына в действии. Неловкость Неда пригодилась — при дураке люди говорили свободнее. Со временем он научился использовать свою неловкость, Нед ощущал, что набрался грации.

Может, он шел по тропе среди белых ароматных роз к гибели. Эта уверенность не была приятной.

Птицы пели в деревьях, приветствуя закат, Нед дошел до третьего уровня садов. Тут были апельсиновые деревья, сильная сладость. Такие запахи давили на эмоции Неда, он осознавал, где был он, а где — красота. Он уже представлял, что через годы запах апельсинов будет возвращать его в это время… это странное время в его жизни. И он будет горевать, словно раны — а он уже предвидел раны — были свежими.

Время без сомнений было странным.

Его разговор с Рианной был монологом. Он не понимал раньше, как много между ними было недосказанного. Их связь была сильнее от этого. Нед доказал себя действиями. Этого хватало. Но с той ночи в беседке все изменилось. В новом положении он хотел бы кое-что объяснить Рианне. Например, что она была маяком, на который он шел, из-за нее он противостоял соблазну темных глаз королевы. Годы назад она спасла его от прыжка на камни из-за ненависти к себе, и она продолжала спасать его каждый день.

Он не мог противостоять боли королевы, а не соблазну, это сгибало его внутри. Ее горе из-за жизни взаперти, из-за вреда Элдакару их браком. Нед не знал, что она придумала для Нитзана, но в одном был уверен. Она не просто так говорила, что скучает по отцу. Она хотела вернуться к своему народу. Пропасть из публичной жизни. Почти всех женщин он бы попытался отговорить. Улицы Майдары были не местом для девушки в бегах, еще и для непопулярной королевы.

Он не переживал за свободность Рихаб Бет-Сорр защититься.

Он все еще мог передумать. В кармане Неда был маленький зеленый флакон, который он получил от лекаря Захры. Старик смешивал зелья, лекарства и запахи, с подозрением смотрел на Неда.

— Я плохо сплю, — сказал Нед, как ему и наказали говорить. Впрочем, он и без подсказок плохо спал. Усталость стала привычной из-за шахмат по ночам и политики Кахиши. Конечно, Рихаб его усталость помогала, чтобы пробивать его защиту.

Мужчина смешал для Неда зелье из мяты, мака, валерианы… и чего-то еще. Нед не собирался пить ни капли.

Рианна сказала бы, что таким он был во всем. Она смеялась бы над его отвращением к запахам и массажам.

— Не нужно все время себя наказывать, — сказала она ему и улыбнулась. — Это могу сделать я.

Никто не знал его так хорошо, но она как-то любила его. Это поражало Неда до сих пор.

Он устал так, что не врал в этом травнику. Оставался шанс, хоть и маловероятный, что Нед поддастся искушению и сам выпьет зелье, чтобы уснуть. Так он бы пропустил план королевы и весь Нитзан.

Строго говоря, на рассвете Нитзана Нед впервые соврал. Он отправил Лин весть, что плохое самочувствие помешает ему присоединиться к празднику. Ему было плохо от того, что он впервые соврал ей. Но он держался пути. Другого выхода не было. Неду нужно было свободно ходить по замку утром, он не мог сделать это в наряде и в путешествии по городу.

За королевой следили, служанки постоянно проверяли ее вещи. Даже флакон нашли бы среди вещей, если бы Нед отдал его ей раньше времени.

Королеве было запрещено принимать такие вещества, когда все надежды возлагались на наследника. Задержка ее беременности была такой же опасной для Элдакара, как и неудачный брак.

Нед говорил себе, что помогает Элдакару, спасает его от фатальной ошибки. Еще ложь? Он не был уверен.