ГЛАВА 13

Он был один в тот день в комнате, как и много дней до этого. Дорн пытался радоваться этому, говорил, что больше не нужно делиться местом ни с кем, пока он пытался работать. Что Этерелл Лир больше не отвлекал его. Но тишина удушала. Дорн раньше не был против, когда знал, что его друг на континенте соблазняет девицу из таверны. Может, разница была в том, что это было не просто соблазнение, а Сендара Диар была дочерью архимастера, а не девицей из таверны.

Его отвлекало воспоминание о том разе, когда он шел в их комнату, хотел открыть дверь, но услышал голос Сендары. В их комнате, логове Дорна. Он ощутил гнев, рука замерла на ручке. Он не знал, нужно ли стучать. Она сказала со смешком:

— Я… не люблю прикосновения.

Этерелл шелково сказал:

— Уверена?

Тишина. Дорн дрожал. Он знал, что стоит отойти от двери, но хотел услышать еще голос, раньше Этерелл так еще не звучал. Даже если он был в отчаянии, он хотел услышать. Но Этерелл молчал. Дорн услышал тихое оханье, явно женское.

— Вот так, — голос Этерелла был лаской. — Кусай меня, если нужно, милая. Все хорошо.

Дорн понял, что задержался. Он побежал.

День не задался. Дорн бродил по коридорам без цели, ощущая себя изгоем. Теперь его мучило нечто новое. «Все хорошо».

Этерелл пришел на следующий урок с опозданием, растрепанный. Дорн игнорировал его весь день и вечером, когда они готовились спать. Казалось, в комнате был лишний запах, смесь сирени и мускуса. Ему было холодно.

Наконец, Этерелл сказал:

— Это не повторится.

— Что?

— Ты посмотришь на меня?

Дорн с неохотой оторвал взгляд от сцепленных пальцев. Этерелл сидел на кровати напротив него. — Я понимаю, почему ты злишься, — сказал он. — Мы будем… в другом месте в будущем. Комната была удобной, но… это нечестно по отношению к тебе.

— У нее нет комнаты?

Этерелл покачал головой.

— Она близко к архимастерам, нас могут увидеть. Скоро я сделаю официальное предложение ее отцу. Но он должен сперва узнать меня. Увидеть, какой я.

Он звучал как юный лорд сильнее, чем за все годы вместе. Официальное предложение.

— Поэтому ты хочешь быть его избранным? Доказать свои силы.

Этерелл пожал плечами.

— Теперь ты понимаешь.

Больше слов не было. Но его друг сдержал слово, он редко бывал в комнате. Дорн узнал это пыльное тесное место лучше за эти недели, чем за шесть лет. Теперь оно принадлежало ему. Хотя Этерелл Лир еще учился, он уже пропал. Он даже не ходил на уроки. Всю энергию он направил на Сендару Диар и доказательства ее отцу.

Так что он не удивился, когда друг перестал ночевать в комнате. Дорн ждал увидеть его хоть тогда и за едой. Но одной ночью его там не было. Не было и утром. Дорн не переживал, архимастер Диар и его избранные творили дела ночью. И Этерелл Лир нашелся за завтраком, уставший, но довольный, румяный и со спутавшимися волосами. Он ел скромную кашу и хлеб жадно, как пес объедки. Но не от этого Дорн Аррин замер у стола.

Между кусками еды Этерелл Лир разговаривал с Мариком Антреллом. Любимец Элиссана Диара сидел рядом с Этереллом на месте Дорна. Когда Дорн оказался на другом месте за столом, друг даже не взглянул на него. Они склонились, золотые и рыжие пряди почти сливались, и не замечали никого в столовой. Дорн увидел девушек дальше за столом. Маленькая и кудрявая почти не ела, гоняла кашу ложкой по тарелке, а Сендара Диар поглядывала в их сторону. Она отводила взгляд, стоило ей пересечься с кем-то взглядами. Но даже отсюда Дорн видел то, что не хотел: голод до всего, что пошлет в ее сторону Этерелл Лир.

Дорн видел там жуткое зеркало и был рад отвернуться.

«Что со мной случилось?» — задумался он, пока ходил между уроками и едой, и расстояние казалось бесконечным. Коридоры были тихими и широкими, даже когда там было полно учеников. Он хотел посвятить себя становлению поэтом, идти по этой священной тропе. Но он терял хватку, цели день ото дня. Политика этого места и его слабости разбивали его.

Он еще верил, что вернется. Осталось протянуть месяцы. Он не мог даже горевать. Он сделает это потом, вдали. Он был ужасно одинок все время, но не настолько.

Порой он встречал Этерелла Лира в их комнате в странное время. Он мог проснуться ночью и увидеть его в центре комнаты без движения.

— Спи, — шепнул ему раз Этерелл так властно, что Дорн послушался, хотя и хотел спросить, где был его друг. В другой раз Этерелл напугал его, придя днем, когда Дорн репетировал новую песню. Он все еще хотел сыграть на Манайе, будет с ним Этерелл или нет.

В этот раз в свете солнца Дорн увидел перемены в Этерелле Лире за последние недели. Его друг осунулся, щетина была на щеках. Под глазами пролегли тени.

— Ты выглядишь как Марик, — отметил Дорн. — Ты сможешь и дальше так продолжать?

— Я должен доказать себя, — рявкнул его друг. Он прошел к рукомойнику с лезвием в руке. Шлепнув масло на лицо, он начал бриться. Вскоре он снова стал идеальным лордом, и это раздражало Дорна. Ему нужно было лишь умыться и побриться.

Но Дорн не отступал:

— Что об этом думает Сендара Диар?

Этерелл пожал плечами, двигая лезвием по челюсти, напрягая там мышцы.

— Она знает, что я делаю это ради ее отца. Она рада, что я с ним. Если я смогу показать столько умений, как Марик Антрелл, архимастер Диар согласится на мое предложение.

— Какие умения?

Этерелл стал умываться. Он поднял голову через пару мгновений, темные пряди прилипли к его лбу. Его глаза были больше и ярче обычного.

— Те, что тебе не нравятся, Дорн Аррин. Но ты знал еще до вопроса.

* * *

Еще один избранный покинул остров, но не так, как Гаред Дексан. Криков ночью не было. Просто пустота за столом утром. Шептали, что Сим Олир сломался на встрече избранных, и его отправили домой восстанавливаться. Дорн был в ужасе. Что делал Элиссан Диар, раз так терял последователей? Или… мысль напугала его еще сильнее… что он делал, если такие потери были приемлемы?

Он подумал об Ордене Красного ножа, его сердце забилось быстрее. Амбициозный Элиссан Диар с холодными глазами был способен на многое. Но Этерелл не участвовал бы в кровавом гадании… точно. Там было что-то еще. Дорн пожалел, что не мог поговорить с Валаниром Окуном. Пророк не был доступен, и когда был рядом, но с его отбытия архимастера решили, что можно делать, как им хочется. Глаз Короны уже не смотрел на них.

Может, пропажа Сима Олира — бодрого паренька, что был популярнее Гареда Дексана — привлекла бы больше внимания, если бы не последовали странные события. Одним утром трех учеников второго года, четырнадцатилетних, отправили за хворостом в лес. Это был обычай — это дело было ниже продвинутых учеников. Но они не вернулись. Никто из них не был непослушным, но день кончался, а они так и не пришли. Два дня замок был в панике, архимастера устроили поиски, архимастер Лиан был в ярости. Два мальчика были благородной крови. Им нельзя было вредить.

На третий день парни пришли к вратам замка. Они дрожали от усталости, их одежда была лохмотьями, словно они побывали в зарослях с шипами. Но их история, которую должны были узнать только архимастера, но она разнеслась по Академии, была куда страннее их вида. Дорн услышал все за ужином в тот день, серьезный четверокурсник верил, что ему нужно всем это сообщить.

На обратном пути в замок парни срезали по знакомой тропе, отмеченной одним из самых больших дубов на Острове. Они миновали дерево, что старело. А потом проснулись на горе, на камне, и вокруг не было зелени, а их терзал зимний ветер.

После долгого пути по склону они к вечеру добрались до пещеры, где сидела у костра женщина. Голос рассказчика стал благоговейным:

— И они говорят, она была милее боярышника весной, — сказал худой парень, потирая нос.

— Уверен, — сказал Дорн. Но если они врали, то их фантазии впечатляли.

Женщина была в золоте, и силуэт ее тела было плохо видно. Ее черные волосы сияли, как оникс, косы с золотыми нитями были на плече, ниспадали ниже ее талии. Ее глаза… тут он замолчал. Видимо, они были неописуемыми.

— Представляю, что было дальше, — сказал Дорн.

Парень покачал головой с возмущением.

— Не так все было, — сказал он и продолжил тихо и с благоговением. Она взмахнула рукой, и появился стол с едой на глазах у парней. На стульях лежала аккуратно чистая одежда, мягкая, яркая. Позже они искупались в роскошном горячем источнике ниже пещеры, и оказалось, что одежда идеально сидит на них. У них были и новые сапоги, плащи с меховым подбоем от холода. Они взялись за еду: мягкие буханки хлеба пахли так, словно только испеклись, мясо было сочным, а сладкие фрукты — необычными. Золотые кубки вина оставались полными, сколько бы они ни пили.

Женщина не ела и не пила. Она смотрела на них. Когда они доели, в ее руках появилась лира, и она запела. И голосом она захватила их сердца.

Она заявила, что отдастся тому, кто выполнит три задания, и каждое поражало сильнее предыдущего. Им нужно было построить корабль своими руками из дерева, что они найдут на горе, плыть на запад семь дней, пока они не найдут землю великана, и его, конечно, нужно было убить. Во втором задании им нужно было найти ожерелье, что великан украл у нее, амулет из золота, принадлежащий ее народу. Они взялись за дело, связанные общей целью, но соперничая, ведь победить мог лишь один. И желание вело их с невероятной силой. Ради нее они были готовы умирать и убивать много раз.

Парень затих. Он оглядел слушателей, многие были младше него. Он заерзал. Ужин давно закончился, еду уже проглотили. В столовой воцарилась тишина, порой слышались тихие голоса. Наконец, один из парней спросил:

— Что случилось?

Парень сглотнул.

— Говорят… они годами бродили по заданиям леди. Один думает, что восемь лет, другой — что десять, а третий — пятнадцать. Они больше не говорят, только… что они не справились, и их отправили домой.

Они вернулись в одежде, что была на них изначально. Они не постарели. На них не было следов другого мира.