Глава 41

Джина кружила по столовой на роликовых коньках, а Мидир хмуро смотрел на неё поверх салата из полевых цветов.

— Напомните мне ещё раз. Когда мы отправим этого человека обратно в «Савой»?

— Завтра, — сказал Лир. — Аэнор просто хотела ещё немного побыть с ней.

Мидир перестал есть, и его вилка зависла в воздухе.

— Аэнор не уйдёт с ней? Пожалуйста, скажи мне, что она не останется здесь.

Я улыбнулась ему.

— Я остаюсь здесь.

Гвидион усмехнулся.

— Это должно стать интересным.

— Почему? — спросил Мидир, всё ещё держа вилку в воздухе.

— Потому что Салем, до сих пор обладающий моей силой, находится где-то в Иерусалиме. Я так думаю. И я хочу получить свою силу обратно.

Мы с Лиром вернулись в дом Салема — именно туда, где я нашла дверь несколько дней назад. Вот только на этот раз дверь исчезла. Мы прочесали весь город один раз, а потом снова пещеру. Мы ещё не нашли его, но пока не закончили. Я всё ещё слышала музыку Салема там, на расстоянии.

— А потом, — сказал Лир, — коронация в Нова Ис.

Я вздохнула.

— Если хочешь, чтобы люди тебе поверили, они должны услышать это от мужчины.

Гвидион наполнил свой бокал.

— Я просто в шоке от Мелисанды. Она даже не отрицала этого. Просто сразу призналась. Конечно, она всегда была большой сукой, но… — он сделал большой глоток своего напитка. — Наверное, я не удивлён. То есть, я чувствую, что должен быть удивлён, но она всегда была настоящей сукой. Единственный раз, когда я видел её весёлой — это сразу после того, как она трахнула Лира.

Лир обхватил голову руками, как будто он уже несколько столетий терпел это дерьмо от своих братьев.

Гвидион в притворном ужасе прижал руку ко рту.

— Ой. Я не должен был говорить об этом?

Мидир уставился на меня.

— Теперь, когда ты упомянул об этом, Аэнор кажется более жизнерадостной, не так ли?

И это был сигнал мне уходить.

Я встала из-за стола.

— Знаете что? Я собиралась нанести визит Мелисанде, — я схватила свой бокал и наполнила его, прежде чем выйти из-за стола.

Я взглянула на Лира, который смотрел на меня с любопытством.

— Я просто хочу поговорить с ней, — сказала я. — Я встречусь с тобой сразу после этого.

Джина петляла по большому залу на роликовых коньках, и её кудри развевались позади неё. Изо рта у неё торчала леденцовая палочка.

Я нахмурилась, глядя, как она кружит вокруг меня.

— Где ты взяла роликовые коньки?

Она вытащила свой леденец.

— Лир нашёл их для меня. Я же говорила, что он станет твоим парнем, и вы влюбитесь друг в друга. У меня есть экстрасенсорные способности.

— Нет, ты сказала, что Ирдион будет моим парнем, а он остаётся мёртвым после того, как я застрелила его.

Она пожала плечами.

— Всё равно достаточно близко к правде.

— Тебе надо лечь спать. Завтра ты возвращаешься в Лондон, а потом тебе нужно наверстать все твои школьные дела.

Она закружилась на коньках.

— Думаю, мне больше не нужна школа. Я собираюсь стать рыцарем, как эти парни.

— Это даже невозможно. Ты же человек.

— Я могу стать фейри. На всё есть заклинание, — она сунула леденец обратно в рот. — Тебе просто нужно почитать.

— Иди спать, Джина.

Она кивнула на шёлковый плащ цвета мха, который я носила.

— Но посмотри на себя. Одета, как они. Тебе здесь тоже нравится.

Я посмотрела на плащ и длинное платье, которые были надеты на мне. Это не совсем мой стиль, хотя шёлк и был приятным на ощупь.

Джина снова укатила, а я направилась по длинному коридору. Неужели всего несколько дней назад Лир вытащил меня из этого подземелья? Это казалось безумием.

Пустая боль в груди омрачила моё настроение. Я отчаянно хотела, чтобы моя мать вернулась, и я оказалась так близко к ней… только для того, чтобы обнаружить, что смерть развратила её.

Но, может быть, она всегда была немного… не в себе? С того дня, как она убила моего отца, она каждый день носила своё свадебное платье, испачканное его кровью.

Я вспомнила, как Салем смеялся надо мной, когда я сказала, что я не выродок.

«Почему ты думаешь, что это не так?»

Никто не чувствует себя злом.

Я поняла, что больше всего обеспокоило меня в рассказе Лира о его матери.

Его мать была публично казнена, и даже если потом никто не говорил об этом открыто, моя мать знала бы об этом. Но она всё равно согласилась выйти замуж за моего отца. Она ухватилась за возможность выйти замуж за короля, который таким образом убил свою последнюю невесту.

Всё моё тело ощущалось холодным, когда я спускалась по старой, сырой лестнице в подземелье.

Трудно было увязать эту расчётливую версию моей матери — извращённую, слегка сумасшедшую — с той самой женщиной, которая расчёсывала мне волосы и обнимала, когда я обдирала себе колени.

У меня было больше столетия, чтобы привыкнуть к мысли, что она мертва. Так что не знаю, почему мне стало так грустно. Мне почти две сотни лет, и абсурдно думать, будто на этом этапе я нуждаюсь в ком-то, кто мог бы утешить меня. Ради всего святого, я же Аэнор, Свежевательница Шкур.

По какой-то причине слёзы защипали мне глаза, когда я пересекла тёмный коридор подземелья.

Проходя мимо, я заглянула в камеру Дебби. Её хрупкое тело лежало в углу, свернувшись калачиком, розовые волосы рассыпались по худым плечам. Я сняла плащ и просунула его между прутьями решётки для Дебби.

Всё ещё сжимая в руке бокал с вином из одуванчиков, я миновала ещё несколько камер.

Мелисанда сидела, сгорбившись в углу своей камеры, и её тело было испачкано грязью. Обрубки её крыльев и горло были перевязаны, хотя тёмная кровь пятнами покрывала бинты.

Увидев меня, она даже не собралась с силами, чтобы сердито нахмуриться. Она просто выглядела… побеждённой.

— Аэнор, — сказала она тусклым голосом, не отрывая глаз от камня. — Ты отрезала мне крылья. Ах ты, маленькая сучка, — произнесла она вяло.

— С другой стороны, я оставила тебя в живых.

— Это не плюс. Это дополнительная жестокость.

Я уставилась на неё.

— Я не понимаю, почему ты предала всех здесь ради короны острова, на котором никогда не бывала. Какой в этом смысл?

Теперь её глаза впервые заострились, и она посмотрела на меня, как хищная птица.

— Какой в этом смысл? Разве ты не заметила, как они действуют здесь? Они едят перед нами, совет трёх. Трое мужчин, которые принимают все решения. Я выполняю приказы. Я достаточно хороша, чтобы трахать, но не недостаточно хороша, чтобы советоваться со мной по поводу решений. Не настолько хороша, чтобы доверить мне все секреты, которые они хранят меж собой. Когда-то миром фейри правили женщины. С нами обращались как с богинями. Твоя мать всё это вернула. Настоящая королева фейри, как в старые добрые времена. И я собиралась стать её преемницей, возродить старый дом Марк'х, которым много веков назад правили женщины. Всё, что мне было нужно — это власть, которую я заслуживала.

Я испытывала странную грусть в её адрес.

— На самом деле ничего не вышло, не так ли?

Её взгляд снова стал рассеянным.

— Я чувствую на тебе запах Лира. Ни на секунду не думай, что он будет обращаться с тобой как с равной. Когда будешь пить это одуванчиковое вино там, наверху, в его комнате, не думай, что с тобой всё будет иначе.

Её губы выглядели совершенно пересохшими, и я протянула ей свой бокал вина из одуванчиков через решётку.

— Вот.

Она наклонилась ближе, подозрительно глядя на меня. Затем она схватила вино и жадно выпила его.

— Просто чтобы ты знала, — сказала я, — моя мать никогда не собиралась делать тебя королевой. Она хотела этого для себя. Она просто использовала тебя, чтобы фуаты подобрались к Лиру.

Мелисанда вытерла рукой рот, свирепо глядя на меня. Но, похоже, она закончила говорить.

Я повернулась и начала миновать камеры, но когда я проходила мимо камеры Дебби, она окликнула меня.

— Эй, ты уже трахнула парня с мясистыми руками?

— Ещё как, Дебби.

— Здорово, Теннесси. Спасибо за плащ, — её большие глаза уставились на меня.

Я обхватила себя руками, когда снова добралась до лестницы. Мелисанда была силой природы до того, как я её подкосила. Можно ли вообразить, какими могущественными мы были бы, если бы объединили усилия, а не пытались уничтожить друг друга?

Добравшись до верха лестницы, я направилась в комнату Лира.

Я толкнула дверь и увидела, что он неподвижно сидит на кровати. Ветер шёпотом залетал в окно, играя его светлыми волосами. Его мощное тело сияло золотом.

Он сидел слишком неподвижно, как хищный зверь. Он снова трансформировался, глаза его сверкали золотом, а корона взвилась в воздух над головой, устремляясь к небесам…

Когда дверь за мной закрылась, он резко повернул ко мне голову, и его глаза стали синими.

— Аэнор, — то, как он произносил моё имя, иногда вызывало у меня мурашки по коже.

Я одарила его улыбкой, и он встал. Он подошёл ко мне и подхватил на руки. Потом он бросил меня на кровать. Он снова был без рубашки, и я позволила своим ладоням задержаться на его мускулистой груди. Мой пульс уже бешено ускорился.

Он очутился между моих ног, и моё платье задралось до самых бёдер. Я обвила его ногами, а он целовал меня в шею. Его губы ощущались на мне так приятно, и он гладил верх моих кружевных трусиков…

Но мне нужно было кое-что ему сказать, и я не могла больше ждать.

Я обвила руками его шею.

— Лир, — прошептала я ему на ухо.

— Мммм?

Я немного отстранилась и посмотрела в его тёмно-синие глаза.

— Я должна сказать тебе кое-что важное.

— Это о том, как сильно ты меня хочешь?

Я должна была рассказать ему о Салеме.

— Когда я искала атам, Безымянный захватил меня. Салем. Он приковал меня цепями и не отпускал, пока я не сделала кое-что для него.

Я почувствовала, как всё тело Лира напряглось, а в его золотых глазах вспыхнула ярость.

— Что?

— Он хотел, чтобы я съела кусочек фрукта. Фрукт был каким-то образом зачарован. И он сказал, что это значит, что он всегда сможет найти меня.

Тяжёлое молчание нависло над Лиром, и он, казалось, изо всех сил старался удержать себя в руках, не дать Анку взять верх. Он выглядел так, словно вибрировал от ярости.