Глава 11

Коул

Мне приснилась Пайпер. Это значит, что я не просто проснулся с переломанным и разбитым телом. Также у меня был неудобный стояк.

Понедельники обычно болезненны. Этот день был еще хуже. Даже мои руки болели слишком сильно, чтобы сбросить напряжение с члена, единственной части меня, которая не болела. Обычно хороший ночной сон снимал напряжение после игры, но я должен был прикладывать лед всю ночь.

Живи и страдай, мой гребаный девиз.

Я поднялся с кровати. Мне нужен был горячий душ, чтобы облегчить боль в моем избитом теле, и пара минут, чтобы приручить зверя между ног.

Я даже не прикоснулся к Пайпер прошлой ночью, но она все еще вторгалась в мой разум. Я не был уверен, что мне понравилось больше – дразнящая маленькая кофточка, которую она носила как пижаму... или воспоминание о ее обнаженной коже в джакузи.

Я никогда не хотел женщину так сильно, как хотел Пайпер. Я должен был взять ее. Держать ее. Показать ей, как мне нравилось восстанавливаться после тяжелой игры.

Если бы только она позволила мне приблизиться.

Если бы только она поняла, как сильно я нуждаюсь в ней. Как же она была красива. Мне хотелось сказать ей, что каждый раз, когда она спорила со мной, дразнила или бросала мне вызов, это... меняло мою жизнь. Я не понимал этого, но впервые в жизни я связан с кем-то. Раньше я никогда никого не подпускал близко, а теперь не мог от нее избавиться. Но было ли это проклятьем или удачей?

Слишком долго я верил тому, что люди шепчут, когда думают, что я не слышу. Они называли меня свирепым. Опасным. Чудовищем.

Пайпер была единственным человеком, который заставлял меня чувствовать себя мужчиной.

Я принял душ и проигнорировал свою пульсирующую эрекцию. Я был не до такой степени животным, чтобы дрочить, думая о ней. Пока нет. Я оделся, потянулся и, прихрамывая, стал спускаться по лестнице.

Я напрягся, когда игривый крик эхом разнесся по дому.

Ребенок.

Этот шум потряс меня. Я не привык к звукам в своих коридорах. Я терпел жужжание кондиционера, журчание душа и лязг тренажеров в моем тренажерном зале. В остальном я предпочитал молчание. Никаких голосов или отвлекающих факторов.

И никто никогда не хихикал.

У подножия лестницы были детские ворота. Конечно. Но даже при свете я не понимал механизма. Я перешагнул через эту чертову штуку. Мои подколенные сухожилия болели, но, по крайней мере, я не упал лицом вниз.

Тем более что мое приземление было самым популярным чертовым действием в доме.

Роуз заковыляла к лестнице, визжа, как пьяная банши, преследующая женский клуб. Она указала на меня. Я не знал, что делать, поэтому указал на нее. Это было вполне приемлемое приветствие. Роуз продолжала рассказывать мне историю своей жизни в потоке звуков, которые не содержали последовательной структуры предложений, дикции, пунктуации или узнаваемых слов.

– Ба да поп Рикки Банни бам мамамама!

– Э…. – я замер. – Хорошо?

Это ее успокоило. Роуз подняла руки и вздохнула.

– Что? – спросил я.

– Вверх-вверх.

– О, нет, – я отступил назад и ударился о детскую калитку. Она покачнулась, но не открылась. Я оказался в ловушке. – Я не поднимаюсь.

– Вверх!

– Нет,… все в порядке.

Ее улыбка погасла. Ее щеки надулись, и она выпятила губы. Теперь она спрашивала медленнее. Может быть, думая, что я не понимаю ее? Иначе, зачем кому-то игнорировать ее просьбу и быть таким жестоким?

– Вверх?

– На самом деле... это не очень хорошая идея.

Роуз не согласилась. Она высоко подняла руки и заскулила. Мое сердце билось о ребра, как будто это была борьба за линию ворот в середине игры плей-офф.

Нет.

Я не мог держать ребенка.

Одно лишь нажатие, и я начисто оторву ей голову. Она была такой маленькой. Слишком маленькой, слишком опасной, чтобы кто-то вроде меня мог поднять, обнять, отнести.

Стыд окатил меня холодным, смиренным потом. Я не доверял себе с ребенком.

Я хотел защитить ее от меня, но единственный способ сделать это – разбить ей сердце, и отрицать ее единственное произнесенное желание.

– Она говорит «вверх», – Пайпер появилась из коридора и подняла ребенка себе на руки. – Она хочет, чтобы ты поднял ее.

Я мог только кивнуть, но не мог говорить.

Пайпер была одета в мягкий сарафан пастельно-желтого цвета, который контрастировал с ореховым совершенством ее кожи. Ее волосы были собраны в толстый хвост, и она улыбалась, держа ребенка на бедре.

Женственная и совершенная.

По моим венам струился песок, грязь и пот. Ничего сладкого. Ничего нежного. Нет ничего красивее, чем красивая женщина, подпрыгивающая от своего улыбающегося ребенка.

Моя грудь сжалась. Паника? Нет. Нечто худшее.

Это был только первый день нашей жизни, и я уже чувствовал клаустрофобию в гребаном особняке. Я не позволю ей добраться до меня. Мне нужно было поесть, попить и сделать пару кругов в бассейне, пока мои легкие не наполнятся водой.

Пайпер последовала за мной на кухню. Я не знал почему. Это было что-то, что люди... делали? Или это была прерогатива Пайпер, донимать меня до чертиков?

– Рада, что ты, наконец, встал, соня, – ее взгляд скользнул по моей обнаженной груди, чернилам на руках. – Я уже начала волноваться.

Никто никогда не беспокоился обо мне. Я напрягся, но не думаю, что она покровительствует мне. Она ждала моего ответа.

Я не знал, как разговаривать с ребенком, но не мог игнорировать женщину. Пайпер мне не позволит этого.

Мой голос был хриплым после криков моим парням на поле.

– Я отсыпаюсь после игр.

– Ну, ты пропустил все самое интересное сегодня, – Пайпер усадила ребенка на высокий стул. Я догадался, что теперь у меня есть высокий стул. – Мы не привыкли ко всем этим комнатам. Роуз может просто бежать, бежать, бежать. Мы даже немного поиграли в саду. Это просто прекрасно. Я не видела там ни одной одинаковой розы.

Я пожал плечами. Какого черта ей понадобились цветы? Самая красивая роза сидела рядом с ней и совала ей в нос Чириос.

И Пайпер продолжала говорить.

– Итак, мы отправились на долгую прогулку и осмотрели окрестности. И я показала ей бассейн. Мы опробуем его после обеда. Я никогда не брала ее купаться, но думаю, ей понравится.

Я отказался от своих планов плавать кругами, хотя это было единственном упражнением, с которым мое тело могло справиться. Вместо этого я отправлюсь в тренажерный зал. Сделаю немного кардио-упражнений перед встречей с командой и посмотрю фильм в четыре часа.

Пайпер сморщила нос, когда я разогрел в микроволновке предварительно приготовленную куриную грудку и обжаренные в морозилке овощи.

– Если хочешь, я приготовлю спагетти на ужин, – сказала она.

– Я не употребляю углеводы до пятницы.

Это прозвучало жестче, чем я хотел. Пайпер выгнула бровь. Господи, она видела меня насквозь.

– Так... ты все еще расстроен из-за игры?

Я мог справиться с ее вторжением в мое пространство. Я мог сделать скидку на то, что она живет здесь. Я мог даже терпеть разговоры по утрам, когда мы прошли на кухню.

Но я не говорю о том, что чувствую после игры. Ни сейчас, ни когда-либо.

– Ты, действительно, смотрела ее? – спросил я.

Пайпер отбросила любезности.

– Сегодня утром я звонила «Монархам».

– И что же?

– Они сказали, что штраф был чрезмерной реакцией, но мы ждем ответа от Лиги, если они захотят выписать штраф.

– Конечно.

– Если тебя оштрафуют, я подам апелляцию.

Злая маленькая штучка, которая вела себя, как большая и плохая дамочка в своем солнечно-желтом платье, дразня ребенка ложкой хлопьев. Я знал, что она будет бороться за меня. Это делало ее столь же очаровательной, как и наивной.

– Не трать зря время, – сказал я. – Фрэнк Беннетт оштрафует меня за то, что я косо посмотрел на квотербека. Пусть они выставят мне счет, и покончим с этим.

– Но это несправедливо.

– Игра едва ли справедлива.

Пайпер сидела за стойкой, барабаня ногтями.

– Я не понимаю, что произошло в конце игры. Ты удалил их квотербека, и на часах не осталось времени. Почему нападающий совершил еще один бросок?

Я опустил вилку.

– Ты ведь ничего не знаешь о футболе, верно?

Она восприняла оскорбление так плохо, как я и предполагал. Ее голос стал резче, и у меня сложилось отчетливое впечатление, что она хочет, чтобы я подавился завтраком. Эта женщина была отвратительна в своей конфронтации.

– Я читаю учебник, – сказала она.

– Ты не можешь учиться по книге. Господи. Игра не может закончиться на оборонительном пенальти. Они наказали меня за излишнюю грубость, поэтому «Кугуары» получили еще один бросок, хотя на часах не было времени. Они забили на этой игре и выиграли, – я отставил тарелку в сторону. – Как тебе удалось так далеко продвинуться в агентстве своего отца, ничего не узнав о футболе?

Пайпер не целилась в мою яремную вену, так что я легко отделался.

– Я могу прочитать контракт. Я могу построить дело. Я разбираюсь в бухгалтерском учете и налогах. Я могу…

– Готовить кофе для офиса?

– Ты меня понял, большая шишка, – Пайпер пожала плечами. – Мой папа никогда не учил меня играть в футбол. Эй. По крайней мере, я пытаюсь понять это сейчас.

– Не думаю, что ты сможешь научиться этому самостоятельно.

– Не так, как если бы ты научил меня.

Я подумал, не принять ли вызов. Это могло бы отвлечь меня, заставить замолчать некоторые из самых грязных мыслей, когда Пайпер наклонялась над барной стойкой с вырезом, который был достаточно глубоким, чтобы дразнить меня за то, что я смотрю.

Господи, она так небрежно сидела на моей кухне.

Как будто ей там самое место.

Как будто она всегда была там.

Я жестом велел ей оставаться на месте и забрал свой плейбук и айпад. Пайпер ничего не ответила, предложив Роуз нарезанные фрукты вместе с хлопьями.

Плейбук упал на барную стойку. Роуз хихикнула так сильно, что я чуть не сделал это снова.

– Ого, – сказала Пайпер.

Роуз согласилась.

– Ой-ой.

– Устраивайся поудобнее, – сказал я. – Это займет некоторое время.