Часть первая

Глава первая

После полудня, в солнечный день середины июня 1898 года на вокзал Фалмута прибыл поезд, и среди нескольких вышедших пассажиров был одиннадцатилетний мальчик.

Он выглядел высоким для своих лет, с копной светлых волос, открытым взглядом голубых глаз и чистой кожей. На нём был костюм из коричневого вельвета, по-видимому, его лучший, с широким белым итонским воротником и галстуком. В одной руке мальчик нёс тканевую кепку, в другой плетёную дорожную сумку с застёжкой сверху, перетянутую кожаным ремешком.

Он ненадолго остановился, растерянно глядя на смотрителя станции, который снял шелковую шляпу, чтобы утереть взмокший на солнце лоб, потом, вслед за прочими пассажирами, пошёл к турникету.

За турникетом, совсем близко, стояла высокая девушка лет девятнадцати, внимательно всматриваясь в проходящих к выходу пассажиров. Время от времени ей приходилось поднимать руку, придерживая на ветру широкополую шляпу. Когда мальчик прошел через турникет, девушка еще раз взглянула на платформу и шагнула вперёд.

— Ты Энтони? — спросила она.

Он с некоторым удивлением остановился, переложил сумку в другую руку, потом опустил наземь и покраснел.

— А вы Патриция?

Их голоса звучали примечательно схоже — у него низкий, но ещё не начавший ломаться, а у неё контральто того же тембра.

— Да, это я, — отозвалась девушка. — А ты удивлён? Не ожидал, что тебя будут встречать? Идём со мной. Сюда. Поезд опоздал.

Мальчик вышел вслед за ней в город и вскоре уже шагал рядом, бросая взгляды на заполненную толпой гавань, на шумные доки, высокую трубу дымохода у лесопилки и снова на свою спутницу, которая теперь постоянно придерживала шляпу.

— Так вот ты какой, кузен Энтони, — сказала она. — Такой высокий! А я высматривала маленького мальчика. Когда он покраснел, она продолжила: — Ты смущён? А раньше ты когда-нибудь путешествовал один?

— Да, — твёрдо произнёс он. — И часто.

Что было не совсем правдой. На самом деле, он никогда прежде не бывал в подобном морском порту. Рождённый и выросший в Эксмуре, он четыре года даже не видел моря — почти целую жизнь, а потом лишь издали, с вершины утёса и в сумрачный день. Сегодня же гавань блестела и искрилась. В её синеве теснились восхитительные корабли всех размеров, а далеко на востоке сверкала на солнце прекрасная линия залива Сент-Мовс. Но Энтони краснел не из-за этой лжи.

— Так ужасно жаль было услышать о смерти тёти Шарлотты, — серьёзно произнесла девушка. Вернее, с попыткой серьёзности, поскольку каждое её движение пронизывали радость и сила жизни. Она улыбнулась. — Чем ты собираешься заняться? Надолго останешься с нами? Джо ничего мне не скажет.

— Джо?

— Папа. Твой дядя. Все зовут его просто Джо. Он жутко скрытный.

— О нет, — сказал Энтони. — Вернее, пока не знаю. Отец писал дяде Джо. Он хочет, чтобы я оставался здесь, пока он не выстроит дом в Канаде. Конечно, я бы сразу поехал с ним, но он говорит, что сейчас это место не для детей.

— Чем он занимается?

— Разведкой руды. Вы знаете, он там уже два года. Мы с мамой должны были ехать туда, как только он выстроит дом. Теперь, конечно, всё... по-другому.

— Да, — сочувственно кивнула Патриция. — Что ж, ты можешь остаться здесь, поживешь с нами.

Они шли в молчании. Временами воспоминания об ужасном несчастье бросало чёрную тень на мысли Энтони. Он даже теперь не мог освоиться с переменами. Всё ещё ощущал присутствие матери в этом мире, казалось, она просто на несколько недель ушла и скоро вернётся. Ему столько нужно было ей рассказать и о многом спросить. У него накопились вопросы после её ухода, он нуждался в её внимании. Энтони чувствовал себя повзрослевшим и одиноким. Ничто в мире больше не будет прежним.

— Ну ладно, — Патриция приподняла юбку, брезгливо переступая через выброшенные кем-то вялые капустные кочерыжки, — у нас тут есть чем заняться. Ты можешь плавать на лодке, рыбачить и помогать по дому. Я полагаю, тебе известно, что мы держим ресторан?

Энтони кивнул.

— У Джо там всегда полно дел. Правда, в основном вечером, но и днём обычно работы хватает. Если сможешь ему помогать, то никогда не почувствуешь себя лишним, даже если твой отец ещё пару лет тебя не заберет. А ещё это очень весело. Посмотри, вон там ресторан Джонсона, нашего главного конкурента.

Энтони посмотрел на узкую грязную улочку, ведущую к гавани. В дверном проёме сидели занятые игрой оборванные уличные мальчишки. Ничего похожего на ресторан. Но этот взгляд вернул его мысли к реальности и к идущей рядом девушке. Юность упруга, как молодая берёза — её можно сгибать, пока крона не коснётся земли, но через минуту она снова выпрямится и поднимет голову к солнцу, забыв о контакте с землёй.

Двоюродная сестра поразила Энтони с первого взгляда. На ней была белая блуза со шнуровкой и высоким воротничком, изящная белая юбка, шляпа с приподнятыми широкими полями, украшенная зелёной бархатной лентой. В обтянутой зелёной перчаткой руке она несла зонтик. Девушка была очень хорошенькой, с вьющимися каштановыми волосами, выразительными и большими карими глазами и кожей цвета нежного персика. Высокая и стройная, она шла грациозно, временами неожиданно привставая на цыпочки, словно сдерживала желание побежать. С Энтони она беседовала живо, обращаясь как к равному, и время от времени наклоняла голову, любезно раскланиваясь с каким-нибудь проходящим мимо знакомым.

Он заметил, что многие моряки, даже те, что с ней не знакомы, посматривают на неё на улице или оглядываются, когда она проходит мимо. Моряки изобиловали в этом странном и привлекательном маленьком городе — чернокожие и ласкары, голландцы и французы. Город очень отличался от тех, что Энтони видел прежде, он казался чужим и пах рыбой, морскими водорослями и крепким табаком. Множество других запахов были Энтони незнакомы, и когда они проходили между ветхих домов, в облачках поднимавшейся пыли, под ярким солнцем или в тени, его ноздри раздражал дух отходов из убогого внутреннего двора, тут же сменявшийся свежим воздухом, насыщенным солью и морем. Ветерок очищал эти улицы и казалось, прилетал прямиком с Ла-Манша, из дальних стран.

— Интересно, у тебя ещё будет мачеха? — сказала Патриция. — У меня вот есть. В прошлом году папа снова женился. Моя мама умерла около двух лет назад.

— Мне очень жаль, — отозвался Энтони.

— Да, конечно, это совсем не то. Добрый день, миссис Пенроуз, ветрено сегодня, не правда ли? Нет, она по-своему ничего, я имею в виду тетю Мэдж. Заботится об отце, но не так, как мама. Отец не любит её, женился лишь потому, что она хорошо готовит.

Во второй раз Энтони ощутил, что слегка шокирован. Откровенность Патриции была нова для него и свежа, как ветер. Высокий и толстый моряк с потрёпанными золотыми галунами на рукавах отступил с тротуара, давая дорогу, и улыбнулся девушке. Энтони перевёл взгляд с моря вверх, к кажущемуся бесконечным пролёту каменной лестницы, поднимавшемуся по склону холма, с чередой крытых серым шифером домиков на неровных террасах. Но Патриция держала путь не к этим ступеням. Она шла всё дальше по бесконечной центральной улице, огибающей западную часть гавани. Ветер здесь дул не так яростно, а солнце палило сильнее, но она не раскрывала зонта. Энтони решил, что, может, зонт просто для украшения, у него такая длинная ручка, а шёлковый купол так мал.

Мимо них, демонстративно отворачиваясь, прошла маленькая пухлая женщина.

— С вами живёт ещё кто-нибудь? — отважился спросить Энтони. — Я хочу сказать, у меня есть ещё кузены?

— Нет. Только Джо, тётя Мэдж и я. И ещё брат Джо, дядя Перри. Он в прошлом году вернулся из Америки. Заработал денег, ищет место, чтобы уйти на покой, но пока не нашел. Есть ещё Фанни, посудомойка... и пара других помощников, но они не живут в нашем доме. Ты устал? Помочь тебе с сумкой?

— Нет, спасибо, — ответил Энтони, преодолевая соблазн.

Девушка не настаивала.

— Ну, мы почти пришли. Остается только подняться вверх по холму и спуститься с другой стороны.

Они преодолели короткий подъём, где улица становилась столь узкой, что две её стороны едва не встречались, и эркерная витрина антикварного магазина с презрением глядела на пару морских угрей, выложенных на продажу на мраморном прилавке напротив. Потом улица снова пошла под уклон, Патриция свернула в короткий обрывистый переулок и неожиданно остановилась у самой гавани.

Здесь, на последнем здании справа, над дверью висела старая и потрёпанная непогодой вывеска, требующая покраски, с простым названием «У Джо Вила».

Глава вторая

Входя через узкую дверь заведения Прокуренного Джо, как прозвали клиенты это кафе, нельзя было тут же не наткнуться на самого Джо. И действительно, невозможно было пообедать здесь, неважно, внизу или наверху, не вступая в тесный контакт с владельцем. Он имел привычку постоянно сидеть за стойкой напротив входа в тесный ресторан и с воинственным видом размахивать ножом и вилкой. Невозможно было пройти мимо, не узнав про меню и не заказав ту еду, которую он предлагал.

На стойке были разложены эти яства на выбор. Так, на одном конце могла находиться жареная индейка или пара цыплят в компании огромной ноги ягнёнка и куска филе на соседних блюдах. За ними следовал ассортимент из двух-трёх видов пудинга или пирога, дымящихся над огнём газовой горелки.

При желании, сделав выбор, можно было помедлить, понаблюдать, как отрежут нужный кусок, оплатить, и блюдо снесут на кухню, где сервируют зеленью и поднесут заказчику, занявшему тем временем своё место.

Система была удачной. Невозвращённых долгов никогда не случалось, жалобы поступали редко, а блюда на стойке выглядели такими сочными и ароматными, что вряд ли вошедшего гостя могли оттолкнуть грубые манеры тирана с разделочным ножом в руке.