9

Путники привычно разделились на впереди идущих и замыкающих. Джудас и Киган прощупывали путь — друид по природным знакам определял, не грозит ли им опасность. Варна шла последней, приглядывая за Вермандо, который то и дело мрачно зыркал на беловолосого наёмника, оккупировавшего его прелесть.

Давен вместе со своей ношей двигался в середине. Он ещё не до конца восстановил силы после битвы, но помыслить не мог о том, чтобы выпустить Сильверина из рук.

Теперь у Давена не было ни малейших сомнений в том, что это действительно принц. Он тоже видел сад, полный цветущих деревьев, и нежное лицо возлюбленного, склонившегося над ним. И теперь, когда видение закончилось, мир, в котором ему приходилось жить, казался Давену бессмысленным и пустым.

Опуская глаза на свою ношу, он неизменно снова погружался туда, в дни, озарённые светом магических древ, росших перед королевским дворцом. Снова видел не тронутое печалью и ношей прожитых лет прекрасное лицо.

Какое-то время путники двигались по дороге в молчании, осмысливая то, что произошло. Только когда они уже выходили на перевал, Джудас замедлил ход и произнёс:

— Итак, за нами охотится некий Король-Дракон — одно имечко попахивает вселенским злом. Странные ребята в кольчугах с верблюжьими мордами. И, может быть, кто-то ещё. А мы ведём крайне подозрительного чародея, который обещает нам заплатить — но до сих пор отказывается говорить сколько. Так вот, мы ведём его к руинам драконьей башни, над которой по ночам летает дракон. Кто-то может объяснить мне, в чём подвох?

Несколько секунд никто не отвечал, и тогда Джудас продолжил:

— Может, по крайней мере, кто-то, — он покосился на Давена, — знает, о каком принце эти змееголовые вели речь?

— По-моему, — вмешался Киган, — гораздо важнее понять, откуда они пришли.

— И есть ли там такие ещё, — закончила Варна за него.

— Думаю, это мы скоро узнаем, — ответил Давен и сделал последний шаг по дороге, ведущей вверх.

Они оказались на плоской площадке между двух горных вершин. Пологие склоны гор поднимались вверх справа и слева от них, а впереди открывался отличный обзор на окружённую скалами долину. По другую сторону долины, скрытые пеленой облаков, виднелись терракотовые стены многобашенного замка, а внизу, на подступах к нему, шумел лес.

— Пути по прямой на добрых пять дней, — прикинула Варна, но никто не расслышал её слов, потому что все смотрели на заставу, перекрывшую бегущую через лес дорогу далеко внизу. Варна заметила её не сразу и, только вглядевшись пристальнее, произнесла: — Почему они не перешли перевал?

— Очевидно, не хотят, чтобы о них знали в Аркануме, — сказал Даор, и только теперь Давен увидел, что тот открыл глаза.

— Давно ты пришёл в себя? — почти шёпотом спросил он.

Даор качнул головой.

— Можешь меня отпустить, — так же тихо сказал он и едва заметно, надеясь, что больше никто не увидит этого жеста, провёл кончиками пальцев по гладкой щеке воина. Шрам, который украшал скулу Давена вчера, теперь исчез.

Давен нехотя опустил Даора на землю, но продолжил придерживать поперёк живота, как будто боялся, что тот сиганёт с обрыва вниз.

— Отлично, а вот и его высочество соблаговолил с нами поговорить, — ядовито заметил Джудас. — Может, он нам что-нибудь объяснит?

Даор удручённо покачал головой.

— Боюсь, что нет. Я понятия не имею, почему они искали меня, почему назвали принцем и какова их цель. Я тоже узнал руну на их плащах, как и ты, — на этих словах Даор пристально посмотрел на Джудаса, и тот отвёл взгляд, — но я не знаю, как эти знаки связаны со мной.

— Скоро мы это выясним, — Давен кивнул на деревянные стены заставы, и, проследив за его взглядом, путники увидели, что между башен гарнизона мелькают те же алые плащи.

— А как насчёт этого? — перебила его Варна, и, повинуясь её оклику, весь отряд обернулся назад. Там, по другую сторону озера, за горизонт убегала долина, покрытая желтоватой травой. Деревья вдалеке шелестели алой и золотой листвой. А на пологом холме среди них копошилось множество людей. Отсюда трудно было разглядеть, чем они заняты, но, прищурившись, Давен различил, что, разделившись бригадами по несколько человек, они таскают наверх массивные каменные плиты.

— Похоже, мы угодили ровнёхонько в жерло чужой войны, — заметил Джудас. — Очень надеюсь, что, когда она начнётся, мы будем уже далеко.

— Стоило ли выбираться из дома, если боишься войны? — Варна презрительно покосилась на него.

— Я авантюрист, а не пушечное мясо, как ты.

— Это замок Короля-Дракона, — произнёс негромко чародей, стоявший у них за спиной. — В середине лета он объявил, что ему был знак. Драконы земли — красный и синий — завещали ему вернуть власть древней расы над материком. Видение указало ему место, где следует построить крепость, которая останется в памяти веков.

Давен покосился на Даора, но тот молчал. И снова воин пожалел, что принц не помнит ничего.

— Предлагаю не отсвечивать на перевале, как бельмо на глазу у слепца, — сказал Давен вслух, — Нужно спускаться вниз и сворачивать в лес. Если повезёт, мы сможем обойти гарнизон.

С этими словами он первым направился вперёд. Варна молча последовала за ним. Даор поспешно нагнал командира и теперь старался держаться с ним вровень. Джудас и Вермандо нехотя плелись позади.

Чувствуя, как плечо Даора соприкасается с его плечом, Давен невольно снова погружался в воспоминания, и улыбка нет-нет да и наползала на его лицо.

— О чём ты думаешь? — спросил Даор, заметив её, но Давен только покачал головой.

Он думал о том, как увидел Сильверина в первый раз. Тому едва исполнилось тринадцать лет, но детская округлость уже покинула черты его лица. Сильверин тогда был хрупким, как тростник. Рассыпавшиеся по его плечам волосы в лучах священных древ отливали серебром. Кожа была светлой, как цветы яблони, и бархатистой, как персик. А в глазах мерцали те же янтарные огоньки, что и теперь. Он стоял посреди просторного, залитого перламутровым светом зала, вдоль стен которого выстроились в ожидании десятки чародеев и жрецов. Белые, голубые и алые одеяния их едва заметно развевал проникавший сквозь распахнутые двери храма ветерок. Сильверин стоял среди нефритовых колонн. Его собственная мантия была бледно-голубой, как воды горного озера зимой. Два десятка посвященных выстроились перед ним шеренгой. Сильверин держал в руках клинок, который предназначался только для одного.

Давену тогда было семнадцать. Он знал, какая судьба ему предназначена, и две клятвы из трёх были принесены — клятва служения и клятва отречения. А третья, клятва преданности, ожидала впереди.

С самого раннего детства не было у него другого выбора, кроме как служить королевской семье. Он не знал ни матери, ни отца, но в этом ничуть не отличался от тех девятнадцати, что стояли по обе стороны от него. Он был таким же, как все. Так же владел мечом. Так же мечтал отдать свою жизнь за того, кому посвящён. И Давен был счастлив стать одним из этой молчаливой стены.

Только в то самое мгновение, когда он увидел принца вживую, что-то внутри него изменилось. Давен обнаружил, что больше не желает быть «одним из». Для Него он должен был стать единственным.

Принц воздел руку, и двадцать стражей беззвучно пали на одно колено. Девятнадцать мужчин опустили глаза в пол. И только Давен не мог заставить себя отвести взгляд. Он продолжал смотреть в голубые, мерцавшие янтарным пламенем глаза, пока ритуал не подошёл к концу.

 

Когда спустя семь лет Давен очнулся в избушке старой знахарки, затерянной глубоко в лесу, и узнал, что Островов больше нет, он хотел оборвать свою жизнь и уйти за принцем вслед. Слабая надежда удержала его на краю. Давен не мог поверить, что Сильверина больше нет. Он искал. Обшаривал одни обломки драконьих башен за другими, всё отчётливей понимая, что не найдёт ничего. Даже если одно из этих мест окажется руинами королевского дворца, Сильверин, погребённый под ними, давно погиб — или давно был спасён.

С каждым годом надежда становилась всё слабей, пока наконец не иссохлась и не умерла. И тогда Давен, будто очнувшись ото сна, с удивлением обнаружил, что он не один. Киган, Варна и Джудас странствовали вместе с ним и зависели от него. Хотел того Давен или нет, он уже не мог их подвести.

Давен вспоминал легенду, которую рассказывали ему, когда он был мальчишкой и обучался, чтобы стать стражем. Легенду о драконе, которому его королева приказала охранять подснежник, пробившийся сквозь белое покрывало зимы под окнами дворца. Стояла ранняя весна, и, подходя к окну, королева любовалась цветком. А страж всегда стоял на своём посту.

Но вот наступило лето, и кругом яркими красками запылало множество цветов. Королева забыла о подснежнике, в котором нуждалась весной. А страж продолжал стоять, потому что таков был приказ, а приказ своей королевы не нарушит ни один истинный дракон.

Наступила осень, и цветок отцвёл. За осенью пришла зима, и королева приказала перенести свою спальню в восточное крыло дворца. А страж всё стоял и стоял, пока солнце сменялось луной, лето — зимой, за годом проходил год. И даже когда острова обрушились на землю, он, должно быть, всё ещё оставался безмолвным и забытым стражем давно погибшего цветка, бесплотным духом, не имевшим другого предназначения, кроме как служить.

Давен порой думал, что эта легенда о нём.

Погрузившись в свои мысли, он перестал замечать, что происходит кругом, и только чья-то рука, теребившая его за плечо, вырвала стража из задумчивости.

— Что это твой довесок творит? — поинтересовалась Варна и кивнула куда-то в сторону. Давен с трудом сообразил, о ком речь, а обернувшись, увидел, что Даор, отделившись от отряда, медленно бредёт прочь, в лесную чащу.

— Эй! — окликнул его Киган, — Даор!