— Только не я, — протестую я. — Это Эйден — нарушитель закона о бутлегерстве.

— Так и есть! — Грейс обвиняюще указывает на него пальцем. — Я спала с преступником.

— Да, мы практически Бонни и Клайд, — невозмутимо отвечает Эйден.

— Бонни и Клайд. — Грейс показывает на себя и Эйдена, потом пьяно смотрит на меня. — И Клайд.

Я закатываю глаза.

— Спасибо.

Она прислоняется ко мне, неуверенно стоя, поэтому я беру её на руки и несу к кровати, где укладываю на простыни. Она устраивается между мной и Эйденом, положив голову ему на грудь. Её глаза плавно закрываются, затем снова открываются.

— Ты счастлив?

Эйден смеётся.

— Ты шутишь?

— Но вы же не хотели делиться мной раньше — когда мы только начинали, — говорит она. — Чувствовали ли вы, деля меня между собой остс… отсут… отстойно?

— Я счастлив, — отвечаю я, хотя её веки снова трепещут и закрываются. И впервые в своей жизни я думаю, что это действительно так.

Проблема в том, что такое счастье — с этой девушкой — не может длиться вечно.

34

Грейс

— Я удивлена, что ты выбралась из дома, — говорит Ви, поднося бокал с шампанским к губам. — Я уже начала опасаться за твою безопасность.

— Прошло несколько недель с тех пор, как я закончила работу в лагере, а не месяцев.

Ви вздыхает.

— Я восемьдесят часов работаю в Майами, а ты беспрерывно трахаешься в Денвере. Наши роли внезапно поменялись местами. Ученик стал мастером.

— Говори тише, — шиплю я. — Кто-нибудь обязательно тебя услышит.

— О, пожалуйста. Половина здешних людей всё равно носит слуховые аппараты, — произносит Ви. — Зачем ты заставила меня прилететь сюда?

— Потому что ты моя единственная подруга, поэтому ты должна быть моим «плюс один». Не забывай, что ты заставила меня прилететь в Майами ещё в марте, чтобы помочь тебе с подбором моделей. И смогла продемонстрировать свою новую линию на мне.

Ви поднимает голову.

— Ты помогала мне с подбором мужских моделей для подиума. Вряд ли это эквивалентно скучной политической функции.

— Поверь мне, слушать все твои непристойные комментарии о моделях было так же утомительно, как и сегодняшний вечер.

— Что сегодня на тебе надето? — Репортёр задаёт этот вопрос, когда мы останавливаемся и позируем перед фоном с напечатанным на нём названием события, а в моих глазах мелькают вспышки фотоаппаратов. Я никогда не привыкну к вниманию прессы, независимо от того, как бы много я ни была на виду у публики. Быть в Денвере в миллион раз лучше, чем где-либо ещё, но есть ещё такие мероприятия, которые я должна посещать для фонда или как представитель своей семьи. Я всегда их ненавидела.

Ви же, напротив, сидит дома перед камерой. Обхватив меня рукой за талию, она улыбается журналисту, задавшему этот вопрос.

— Конечно, на ней надета я, — кокетливо отвечает она.

— Я ношу Ви Скотт, — отвечаю я с улыбкой. Профессиональной.

— Ты сегодня здесь с кем-нибудь? — спрашивает репортёр.

— Нет, я…

— Я её «плюс один», — отвечает Ви, целуя меня в щёку и пиная ногой сзади перед тем, как вытащить меня из центра внимания, а потом она шепчет мне на ухо: — Даже если у тебя должно быть «плюс два».

Моё лицо краснеет, несмотря на то, что она шепчет это достаточно тихо, чтобы только я могла услышать.

— Нет никакого «плюс-два». И спасибо за эту фотографию. Это должно вывести мою мать из себя.

— Знаю. — Ви ухмыляется, когда убирает оставшееся шампанское и берёт меня под руку. — Мне нравится с ней забавляться. Серьёзно, я не знаю, почему бы тебе просто не опубликовать всю эту историю с двумя мужчинами.

— Это буквально доведёт моих родителей до сердечного приступа, — шиплю я. — И меня навсегда запомнят, как блудницу, дочь Президента. Мне и так не нравится свет прожекторов — меня бы разорвали на части в прессе.

Ви тяжело вздыхает и пренебрежительно машет мне рукой.

— Да знаю я, знаю. Мы все помним, что случилось с Моникой.

— Именно. Кроме того, между нами ничего нет.

— Я думаю, есть две вещи. — Ви хихикает.

— Между нами ничего нет.

— Верно. Потому что всё, что ты делаешь — это занимаешься с ними самым лучшим сексом в своей жизни.

— Откуда ты знаешь, что это лучший секс в моей жизни?

Ви поднимает голову и смотрит на меня, как на идиотку.

— Ты хочешь сказать, что они не отбивают тебя, как кусок телятины?

Я шиплю на неё, чтобы она замолчала.

— Нет, подожди. Ты хочешь сказать, что этот как-его-там, твой парень из колледжа… Стефан? Андреас?

— Стюарт, — решительно говорю я.

— Боже. Стюарт, — она брезгливо морщит нос. — Ты хочешь сказать, что Стюарт перевернул твой мир больше, чем два лакомых кусочка человеческой плоти, которых имеешь?

Я непонимающе смотрю на подругу.

— Это вполне вероятно.

Ви берёт ещё один бокал шампанского у проходящего мимо официанта с подносом.

— Ты просто бредишь. И ты всё отрицаешь.

— Не бросай мне в лицо свои причудливые слова о самопомощи.

— Серьёзно, ты ещё ничего не поведала, а я твоя лучшая подруга. И ты уже несколько недель прячешься от них. В качестве отступления, я прямо сейчас отмечу, что у меня хватило самообладания не превратить это последнее заявление в комментарий о том, как они были в твоих дырках в течение нескольких недель.

Я тяжело выдыхаю.

— Ты прямо как парень из братства. Почему мы всё ещё друзья?

— Мы инь и ян, — говорит Ви, потягивая шампанское. — Я — идентификатор к твоему суперэго. И ты любишь меня.

— Я действительно люблю тебя, — соглашаюсь с ней. — И это… хорошо, се… — я оглядываюсь вокруг, прежде чем наклониться ближе к ней и прошептать: — Секс просто потрясающий. Безумный. А ведь мы даже этого не сделали, ты же знаешь…

— Да, я знаю. — Ви поднимает брови. — Один в киске, а другой в…

— Даже не заканчивай эту фразу. Это действительно самое худшее, что я когда-либо слышала из твоих уст, — выговариваю я ей. — И да, это тоже.

— Чем ты, чёрт возьми, занималась?

Я склоняю голову набок.

— Ты хочешь, чтобы я рисовала диаграммы?

— Ты бы нарисовала? — Ви улыбается. — Я могу достать свой айпад прямо сейчас. У меня есть несколько приложений для графического дизайна.

— Это больше, чем просто… секс, — говорю я, понизив голос до шёпота. — Мы с ними тусуемся.

— А кто-нибудь знает?

— Я сказала своей охране, что говорю с ними о пожертвованиях.

— Тебе действительно нужно научиться лучше лгать, куколка, — произносит Ви, качая головой. — Это худшая история для прикрытия, которую я когда-либо слышала.

— Поверь мне, я знаю.

— Значит, ты тусуешься, и секс у тебя отличный. И твои глаза загораются, когда ты говоришь о них, — размышляет Ви, глядя на меня. — Ты что, влюбилась в них?

— Что? — визжу я. — Нет. То есть, нет. Никоим образом. Определённо нет. Это именно то, что ты сказала раньше — это просто случайность. Вот и всё. Мне очень весело, и с ними очень легко общаться.

— Угу, — говорит Ви, тон её голоса выдаёт явное недоверие. — Так расскажи мне о них.

— А что ты хочешь знать?

— А что ты думаешь о них теперь, когда провела с ними последние несколько недель? — Ви использует воздушные кавычки, чтобы подчеркнуть свои слова.

— Эйден действительно общительный, игривый и забавный. Я думала, что он просто дурак, ни чего в жизни не воспринимающий всерьёз, но на самом деле в нём есть гораздо больше, чем это. А Ной — это угрюмый, ворчливый мудак на первый взгляд, но он хороший парень внутри и… почему ты так на меня смотришь?

— Смотрю на тебя как? — Ви невинно хлопает глазами.

— Как сейчас.

— Ты просто влюбляешься в них.

— Конечно же, нет.

— Я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой. Ты не можешь меня обманывать.

— Нет, — протестую я, а затем повторяю это снова, чтобы успокоить больше себя, чем Ви.

— Как скажешь, куколка.

***

— Это не та пресса, которая сейчас нужна твоему отцу, — шипит мама. Она стоит в моей гостиной, одетая в светло-голубой костюм и шляпку-таблетку. Чёртова шляпка. Она прилетела сюда в таком наряде, как будто её фотографировали для обложки журнала… пятьдесят лет назад. Она выглядит сумасшедшей. Тот факт, что она стоит здесь, дико жестикулируя и ругая меня, не делает её менее сумасшедшей.

— Я просто не могу поверить, что ты прилетела в Колорадо, чтобы прочитать мне лекцию о такой глупости, — огрызаюсь я. — Я уже взрослая. Даже если бы у меня были отношения с Ви, что, конечно же, глупо, это было бы не твоё дело.

— Это не моё дело? — фыркает она.

— Моя личная жизнь никого не касается, — протестую я, внезапно преисполнившись ещё большей бравады, чем когда-либо. — Ни у кого… ни у тебя, ни у папы, ни у прессы, ни у кого другого… и если бы я встречалась с Ви, это были бы мои отношения.

— Значит, ты встречаешься с Ви. — Глаза моей матери широко распахнулись.

— Я не встречаюсь с Ви, — раздражённо говорю я. — Даже если бы это было так, я бы не остановилась только потому, что ты не считаешь это политически целесообразным.

Посмотри на меня, такая храбрая и… полная дерьма. Достаточно храбрая, чтобы говорить о том, что я не буду делать в случае свидания с Ви, но недостаточно храбрая, чтобы признаться о Ное, Эйдене и мне.

— Ты не встречаешься с Ви, — скептически повторяет мама.

— Я не встречаюсь с Ви, — вздыхаю я, закатывая глаза. — Она поцеловала меня в щеку. Это совсем не то, что мы целовались на том мероприятии. Всё это более чем нелепо.

— Грейс Монро Салливан, — воскликнула моя мать. — Не знаю, что на тебя нашло, но твой язык не подобает женщине твоего происхождения.

— Моего происхождения? — смеюсь я. — Я не племенная кобыла.

Она игнорирует это замечание.

— Брэндон Реддинг. Гарвард и Йель. Его будут видеть на людях вместе с тобой. Вы встречаетесь уже три месяца, держа всё в секрете, чтобы не отвлекаться от предвыборной кампании. Ты надеешься на то, что ваши отношения будут развиваться, и ты можешь видеть будущее с ним. Его уже проинструктировали. Он заедет за тобой завтра в семь часов вечера. Папарацци уже предупреждены.

— Я не собираюсь встречаться с каким-то парнем, которого ты наняла играть моего парня, — возмущённо протестую я.