— Я никогда не кидала камни.

— Какое ужасное, трагическое воспитание у тебя было?

— Я не знаю, — произносит Грейс. — Я также никогда не ходила в походы.

— Э-э, разве ты не устраиваешь такой поход с детьми каждое лето?

— Ну, я хожу с ними и занимаюсь повседневными делами — обычно это курсы лазания по канату, задания по созданию атмосферы доверия в группе и прочее… но всегда есть кто-то, кто должен оставаться в лагере, если они идут в ночной поход.

— Ты же это не серьёзно.

— Что? — взвизгивает Грейс. — Мне не нужно ночевать в палатке, чтобы помогать детям. Земля… жёсткая.

Я должен сказать себе, что если я не сосредоточусь на том, что она говорит, а не на том, что её задница выглядит так чертовски хорошо, то я буду тем, кто будет жёстким.

— Я так и знал, — говорю я ей.

— Что?

— Ты избалована.

— Я не избалована!

— Жёстко спать на земле?

— Так и есть. Ты собираешься утверждать обратное?

— Теперь ты скажешь мне, что никогда не ловила рыбу, не занималась грязелечением и не пила самогон.

— Ладно, теперь ты просто ведёшь себя как осёл. Ты уже знаешь, что мой ответ будет «нет» на всё это.

Я качаю головой в притворном разочаровании.

— Я выросла не в деревне! — протестует Грейс. — Я выросла в Денвере.

— Ты живёшь в Колорадо.

— Подожди, — говорит она. — Я много катаюсь на лыжах. Я определённо много каталась на лыжах во время учёбы в школе-интернате в Швейцарии. Это ведь на свежем воздухе, да?

— Сейчас ты делаешь только хуже, — говорю я ей.

Когда мы подходим к пруду, я стараюсь не отвлекаться на то, как выглядит её задница в этих джинсах, когда она наклоняется, чтобы поднять камень с земли.

— Как насчёт такого? — спрашивает она.

— Это камень не подходит. Тебе нужен такой, который будет скакать — тонкий и плоский. Наподобие этого. — Я держу в руках идеальный камень и демонстрирую его, наблюдая, как он скачет по поверхности воды. — Пять прыжков. Я мастер в этом деле.

Она смеётся.

— Ты мастер по киданию камней?

— У всех свои таланты.

— Это то, чем ты занимался, когда рос в Вест-Бенд?

— Я же говорил тебе, что в этом городе нечего делать. — Я протягиваю ей камень. — Попробуй его.

Она бросает его в воду, и он приземляется с громким бульканьем.

— Позорище.

— Может быть, кидание камней — это не твоё.

— О, заткнись. — Грейс молчит несколько минут, пока ищет камни. — Вы с Ноем давно дружите?

— Да.

Она молчит с минуту, поднимая другой камень и бросая его, наблюдая, как он шлёпается в воду.

— Я не хочу вставать между вами.

— Попробуй вот этот. — Я протягиваю ей плоский камень, двигаясь позади неё и беря её запястье в свою руку. Чёрт, она хорошо пахнет, и она ощущается так чертовски хорошо напротив меня. — Ты должна закрутить запястьем.

Я отпускаю Грейс, и она бросает камень. На этот раз он отскакивает дважды.

— Как тебе это, — выдыхает она.

— Ты не встанешь между нами.

Если только она сама не захочет встать между нами.

Откуда, чёрт возьми, взялась эта мысль?

Грейс оборачивается, всё ещё стоя рядом со мной.

— Откуда ты знаешь?

— Я знаю Ноя всю свою жизнь. Мы выросли по соседству. Наши мамы были лучшими подругами. Мы всегда были …

— Придурками? — она дразнится.

— Я хотел сказать «вместе», но придурки тоже подходит.

— Ваши семьи всё ещё близки? — Грейс отступает, наклоняясь, чтобы поднять очередной камень.

— Да, моя сестра Анни и я близки с его родителями. Мой отец был только на фотографии, пока моя мама не забеременела Анни. Двое детей были ему не по зубам, и он сбежал. Он пытался связаться со мной три года назад, когда я подписывал контракт, потому что внезапно я стал его сыном, но ты знаешь поговорку — немного поздновато.

— Значит, тебя вырастила мама.

— Ага, мать-одиночка. Она работала на фабрике в тридцати милях от города, чтобы заработать на пропитание. Это единственное, что меня до сих пор беспокоит — то, что она не видела, как её труд окупился.

— Она умерла?

— Автомобильная авария в средней школе. Тягач с прицепом проехал знак «стоп» и врезался в бок её машины. Всё произошло мгновенно.

— Мне очень жаль.

— Жизнь иногда бьёт тебя по яйцам. — Я стряхиваю с себя тоску, которую всегда испытываю, когда думаю об этом. — Как бы то ни было, мама Ноя и моя мама были лучшими подругами, а наш отец-придурок так и не появился, и мы с Анни переехали жить к семье Ноя.

— Вот почему вы, ребята, так близки.

Я пожимаю плечами.

— И до этого мы были близки. Но именно поэтому тебе не стоит беспокоиться о том, что ты встанешь между нами. Мы оба знаем, как обстоят дела.

20

Ной

За последнюю неделю отношения между Эйденом и мной накалились ещё больше, поэтому идея благотворительной организации собрать группу детей для игры в футбол перед окончанием лагеря была катастрофой, ожидающей своего часа.

— Абсолютная катастрофа, — громко кричу я после того, когда сбиваю Эйдена на поле. Да, это удар ниже пояса, но так как этот ублюдок подсыпал слабительное в мою еду на днях прямо перед тем, как мы собирались отправиться на прогулку, я больше не играю по-честному.

Эйден встаёт, оглядываясь на детей и улыбаясь, жестом приказывая им отойти.

— Я в полном порядке, ребята. Это был просто несчастный случай. Ной иногда становится неуклюжим и не может контролировать свои конечности.

Стоя в стороне со скрещенными руками, Грейс выглядит не очень довольной.

Эйден лезет мне в лицо.

— В присутствии детей, Ной? Как по-взрослому, — говорит он низким голосом.

— Сказал парень, который подсыпал мне в еду слабительное.

Дети дурачатся, быстро теряя интерес к игре. Но Эйден широко улыбается и притворно смеётся для всех, кто смотрит на нас, как будто мы стоим здесь и шутим. Он кричит.

— Мы просто… говорим об игре. Возьмите тайм-аут, дети!

Затем он снова понижает голос, его улыбка превращается в рычание.

— Ты положил зудящий порошок в мои боксеры.

Я пожимаю плечами.

— Может так, а может и нет. Возможно, тот тройничок с черлидершами просто принёс тебе больше, чем ты рассчитывал.

— Фальшивый тройничок, который ты придумал, — говорит Эйден, делая шаг вперёд и толкая меня в плечо.

— Ты действительно собираешься поднять на меня руку? — предупреждаю я. — Я больше, чем ты.

— Хм. Похоже, Грейс думает совсем не так.

Я отталкиваю его назад, не обращая внимания на крики нескольких вожатых лагеря в стороне.

— Ты переспал с ней? — рычу я.

Эйден отступает на несколько футов, одаривая меня самодовольным взглядом.

— Ревнуешь?

Я не жду, пока он скажет что-нибудь ещё о Грейс. Я просто бросаюсь на него, сбивая с ног.

Грейс внезапно оказывается рядом с нами и громко кричит.

— Ной и Эйден просто демонстрировали приёмы футбола. Дети, перерыв пять минут. Или двадцать. Вожатые, вы можете найти себе другое занятие? Футболисты будут тренироваться, и они покажут вам некоторые приёмы позже. — Прежде чем мы успеваем ударить друг друга, она садится на корточки и смотрит на нас с огнём в глазах. — Встаньте. Мать. Вашу.

Она прерывает каждое слово резким вдохом.

Дерьмо.

Я встаю, адреналин всё ещё течёт по моим венам, но я не прикасаюсь к Эйдену, когда он поднимается на ноги и вытирает рот тыльной стороной запястья, выглядя более самодовольным, чем раньше.

— Ты должен держать свой гнев под контролем, Ной, — насмехается он.

— Подожди немного, — предупреждаю я.

— Нет, — огрызается Грейс. — Вы двое, придурки, сейчас повернётесь, помашете ребятам и похлопаете друг друга по спине. А потом будете смеяться и притворяться, что не пытались затеять чёртову драку на глазах у детей, которые видят в вас образец для подражания.

Отчитанные, мы делаем именно то, что она велит, ухмыляясь как пара идиотов, и хлопая друг друга по спине для показухи. Когда я наклоняюсь, чтобы хлопнуть Эйдена по спине — очень сильно — он широко улыбается и фальшиво смеётся, всё время глядя на меня.

— Жаль, что ты не предпринял что-то, касаемо Грейс, раньше меня.

Я наклоняюсь, чтобы обнять его, на моём лице появляется фальшивая улыбка.

— Позже я убью тебя, — отвечаю я таким же приятным голосом. — Может быть, во сне.

— Хватит, — резко говорит Грейс. — Повернитесь и идите обратно к дому на ранчо, как будто вы не пятилетние дети, которым нужно приказать держать руки при себе.

Мы оба молча идём к дому, Грейс следует за нами. Да, конечно, зрелая часть меня чувствует себя мудаком из-за того, что ввязался в драку с Эйденом посреди футбольного матча. Остальная часть меня думает, что я должен был ударить его, когда у меня был шанс.

Когда мы подходим к входной двери, Грейс поворачивается к своей охране.

— Там, наверное, будут крики. Много криков.

Одна из агентов выглядит так, будто вот-вот расплывётся в улыбке.

— Вас поняла, мэм, — говорит она. — Если мы услышим крики, то не будем думать, что вы в беде.

Грейс открывает дверь и входит внутрь, не говоря ни слова, её шаг бодрый, и мы следуем за ней через гостиную. Ладно, очевидно, она не хочет разговаривать в гостиной, где свободно.

Нет, она идёт на кухню. Там, где есть ножи.

Эйден, должно быть, думает о том же, потому что он поднимает брови, когда смотрит на меня.

— Почему бы нам не выпить, может быть, немного шоколада, и не поговорить об этом, как взрослые в гостиной?

— Выпить хочешь? — спрашивает Грейс. Мне кажется, у неё раздуваются ноздри. — Шоколада?

— Что? — спрашивает Эйден, поднимая руки вверх. — Я подумал, может быть, ты захочешь немного шоколада, потому что ты сейчас немного расстроена…

— Вот дерьмо. — Я слышу, как произношу эти слова вслух. Даже я не настолько глуп, чтобы произнести то, что он собирается сказать.

— Шоколад, — решительно говорит Грейс. — А почему, собственно?

Боже. Я смотрю на Эйдена широко раскрытыми глазами, пытаясь телеграфировать ему, чтобы он не говорил то, что я думаю, он собирается сказать. Не говори так, чувак. Скажи что-нибудь ещё. Допустим, ты думаешь, что ей может понравиться шоколад, потому что она выглядит немного худой. Или потому что ты слышал, что шоколад полезен для тебя. Даже отдалённо не предполагай, что у неё может быть ПМС.