Улыбаюсь в ответ.
— Елена. Приятно познакомиться. У меня такое чувство, что ты меня еще увидишь. Я живу дальше по улице.
Ее улыбка становится еще шире.
— Это замечательно, дорогая. Я определенно надеюсь увидеть тебя здесь. И часто.
Как будто ничего не может с собой поделать, Макс, должно быть, чувствуя себя обделенным разговором, объявляет:
— Мы вернемся в следующий уик-энд. В то же время. Я приведу Сиси.
Мы?
Улыбка Шелли смягчается при упоминании Сиси.
— Буду ждать. Так что я могу вам предложить?
Я заказываю мюсли и апельсиновый сок. Макс — банановый коктейль и «Большой завтрак». Понятия не имею, что это такое, но это звучит, эм, очень мощно. Шелли берет наши меню, и мы остаемся на противоположных сторонах кабинки, которая прямо сейчас почему-то кажется слишком маленькой. Макс пристально смотрит на меня.
— Что?
Он открывает рот, чтобы заговорить, но слова не выходят, и резко закрывает его. Я с облегчением выдыхаю. Это было близко. Я счастлива сидеть здесь в полной тишине. Правда.
Шелли возвращается с нашими напитками, ставит их на стол.
— Еда скоро будет готова, ребята.
Она уходит, а я делаю глоток апельсинового сока.
— Почему я тебе не нравлюсь?
Мой единственный глоток превращается в два. В три. Еще сок. Прямо сейчас сок такой вкусный. Мне вдруг так захотелось пить, что я пью, пью и пью, пока не глотаю воздух.
Святое дерьмо. Я выпила все до капли.
— У меня впереди целый день, девочка, — мягко нажимает он. — Мы должны покончить с этим.
Мне позарез нужно сбежать пописать. Макс внимательно смотрит на меня, и он не отпустит меня без ответа.
Я вздыхаю и откидываюсь на спинку скамьи.
— Дело не в том, что ты мне не нравишься, Макс. Я тебя не знаю. Ты просто делаешь то, что мне обычно не нравится в парнях. — Тереблю соломинку в своем теперь уже пустом стакане. — Проблема не в тебе, а во мне.
— Я в это не верю.
Я резко вскидываю голову.
— Что?
Его золотистые глаза устремлены на меня.
— Такая девушка, как ты... она не проблема, — отвечает он со всей серьезностью. — Она классная. В смысле, думаю, что ты классная, и это заставляет меня думать, что я сделал что-то, чтобы разозлить тебя.
Я классная? Мое сердце трепещет и прислоняется к ближайшей стене, испуская мечтательный вздох. Мускул на моей щеке тикает от того, насколько он оказался прав, ткнув пальцем в небо.
— Ты ничего не сделал. — Ложь звучит так же слабо, как и человек, который ее произносит.
Он постукивает пальцем по столу и избегает моего взгляда. Когда Макс снова заговаривает, его голос звучит спокойно и осмысленно:
— Не знаю, что я сделал. Скорее всего, сделал это не намерено. Так что, может быть... если извинюсь сейчас, надеюсь, ты примешь мои извинения, и мы сможем быть друзьями, потому что, — произносит он с серьезным выражением лица, — мне бы не помешал еще один друг. — Он поднимает голову, и в его глазах нет ничего, кроме искренности. — Еще один друг — это всегда хорошо.
Это звучит почти как мольба, которую я отказываюсь игнорировать.
— Мы можем быть друзьями, Макс. Прости меня за то, что была такой осуждающей стервой. Как уже сказала, я тебя не знаю.
Он улыбается.
— Дай мне шанс, и я сделаю так, что ты никогда не пожалеешь об этом. — Это не просьба. Клятва.
Я не могу остановиться, закатываю глаза и поддразниваю:
— Это убьет тебя, если ты прекратишь флирт?
Он выглядит действительно смущенным.
— Какой флирт?
Я улыбаюсь еще шире, ожидая, что он рассмеется, но его брови еще больше хмурятся. О Господи... он не понимает. Как мне затронуть эту деликатную тему?
— Ну, за те полчаса, что мы провели вместе сегодня, ты флиртовал... много.
Он смотрит на меня так, словно я спятила.
— Что? Нет, не было такого.
Моя улыбка исчезает.
— Точно было.
— Не-а.
— Да-да.
Он выпрямляется на скамейке и скрещивает руки на груди.
— И когда же такое было?
— Во-первых, со мной на кухне, — молниеносно отвечаю я, — во-вторых, с дамами на улице, а потом еще и с Шелли. — Он фыркает, и я чувствую необходимость добавить: — Черт, я даже не знаю, что ты ей сказал, но почти могу гарантировать, что ты также флиртовал со старой леди Крэндл!
На его лице написано: «благослови твое сердце, малышка», и он хихикает.
— Это не флирт. Это дружелюбие.
Он что серьезно?
— Нет, Макс! — усмехаюсь я. — Это просто смешно.
Он пренебрежительно машет рукой в мою сторону.
— Я просто веду себя по-дружески. Я дружелюбный парень, Лена.
Мне нравится, что он называл меня Леной. Даже чересчур. Что, конечно же, подливает масла в огонь. Невидимый пар вырывается из моих ушей. Мои щеки пылают от разочарования.
— Ты не дружелюбный, ты похотливый!
Мимо проходит Шелли с едой, и он делает ей знак.
— Может, мы спросим кого-нибудь еще?
Я киваю.
— Конечно.
— Елена утверждает, что я серийный флиртун, — объясняет он Шелли. — Я пытаюсь объяснить ей, что просто стараюсь быть дружелюбным, но она не понимает. Как ты думаешь, Шелл?
Он расплывается в улыбке на миллион долларов, и она внимательно смотрит на него, затем сужает глаза. Шелли поворачивается ко мне с выражением, которое ставит под сомнение его здравомыслие, и шепчет:
— Он даже не подозревает, да?
Я качаю головой, борясь с улыбкой.
Улыбка Макса исчезает.
— Что? О чем не подозреваю?
Шелли успокаивающе кладет руку ему на плечо.
— Милый, она права. Ты настоящая кокетка. — Потрясенный, он открывает рот, чтобы возразить, но она обрывает его: — Это не так уж плохо, Макс. Ты хорошо умеешь заставить людей чувствовать себя комфортно с тобой, но, думаю, что если ты оглянешься назад, то обнаружишь, что большинство людей, с которыми ты дружишь — женщины.
Шелли оставляет нас одних за поздним завтраком, уходя, сжимая плечо Макса.
Я не чувствую особого голода. Победа оставляет кислый привкус во рту.
— Ты в порядке?
Он кивает, ковыряясь в еде.
— В порядке. — Но это же ложь.
Не знаю, откуда взялось желание заставить его чувствовать себя лучше, но внезапно я объявляю:
— Знаешь, а вот я ужасно флиртую. — Макс вопросительно смотрит на меня. Я киваю. — Да. Я не очень хороша в этом. По крайней мере, когда пытаюсь. А вот когда не пытаюсь флиртовать, у меня это чертовски хорошо получается. — Я жую свои мюсли. — Может быть, именно это и происходит с тобой. Твое подсознание, вероятно, просто великолепно во флирте, и оно чувствует, что должно постоянно использовать свое невероятное мастерство.
Он не выглядит умиротворенным, и уголок его губ приподнимается в улыбке.
— Невероятное мастерство, да?
— Невероятное мастерство, — подтверждаю я.
Затем он широко улыбается, явно впечатленный моими попытками подбодрить его.
— Возможно.
Улыбаюсь в ответ и ем мюсли.
— Елена.
Жуя, я смотрю на него.
Он толкает меня ногой под столом.
— Спасибо.
Понятия не имею, за что меня благодарят, но я приму это.
— Не за что.