10

Случившееся в погребе занимало мысли Кадана все следующие дни.

Его одинаково пугали странный камень и человек, которого Леннар назвал другом.

Ничего общего не было у этих двоих братьев по Ордену. Они явно происходили родом из разных мест, и Кадан плохо представлял, что могло сподвигнуть столь непохожих людей сойтись.

Однажды, когда их направили в деревню за вином, и они с Леннаром остались вдвоём, Кадан задал этот вопрос.

Леннар последние дни тоже был мрачен как туча и, казалось, сам хотел об этом заговорить — но каждый раз не решался начать разговор.

— Мы с ним служили одному и тому же лорду до того, как попали сюда, — ответил Леннар, с неохотой вырываясь из собственных мыслей, — мы же вместе и приняли решение вступить в Орден.

— Но ты никогда не рассказывал о нём.

Леннар пожал плечами. Он не знал, как объяснить. В голове его вертелись сотни и сотни тем, о которых ему хотелось бы с Каданом поговорить, но каждый раз он одёргивал себя и напоминал, что юноша, столь трепетный на вид, на деле думает лишь о том, как его соблазнить.

Леннар не мог оттолкнуть Кадана от себя, но и боялся открыться ему. И потому продолжал молчать день за днём, довольствуясь тем, что юноша находится рядом и ничего не требует от него.

В эти секунды, пытаясь выразить накопившееся в нём, Леннар посмотрел на Кадана, ехавшего с ним бок о бок, и Кадан увидел в его глазах боль. Рука его метнулась сама собой и накрыла лежавшую на поводьях ладонь.

— Сэр Леннар… Всё хорошо? — спросил он уже потом.

Леннар отвернулся и уставился вперёд.

— Мы с Роланом знаем друг друга с девяти лет, — сказал он наконец, — меня воспитывал его отец. Я прошу вас, Кадан, не приближайтесь к нему.

— Вы боитесь, что я могу сказать ему что-нибудь не то? — фыркнул Кадан. — Шотландцы не так уж дики.

— Нет, — Леннар поколебался секунду, а затем перехватил его руку и крепко сжал. Искоса посмотрел на Кадана, пытаясь поймать его взгляд, шаривший сейчас по вершинам деревьев, будто тот пытался скрыть обиду и в то же время не выдать себя, — Ролан бывает немного импульсивен. В каком-то смысле сдерживать обеты ему ещё труднее, чем мне. Не искушайте его, как искушаете меня — он может не совладать с собой.

— Вы хотите сказать?.. — Кадан захлебнулся обидой, выхватил руку из пальцев Леннара и посмотрел на него. — Вы думаете, что я мог бы попытаться соблазнить его? Вы так ничего и не поняли, сэр Леннар?!

— Нет! — решительно оборвал его Леннар. — Кадан, попробуйте услышать меня. Понять.

— Тогда объясните так, чтобы я понял, в чём виноват!

— Вы не виноваты ни в чём. Но ваша красота… Она — как пламя, непокорное разуму. Вы мужчина — но ваши плечи, ваши руки, всё в вас вызывает желание склониться перед вами и целовать. Служить вам. С тех пор, как я встретил вас, я не могу спать. Вы приходите ко мне по ночам и, точно демон, искушаете меня. Пусть это не ваша воля — но на мужчин… По крайней мере на мужчин, которым запрещено обнимать женщин… Вы действуете именно так.

Кадан молчал, и Леннар, закончив, тоже умолк.

— Вы всё-таки любите меня… — тихо произнёс Кадан, не отрывая взгляда от рыцаря.

Леннар закатил глаза.

— Кадан, услышьте же меня!

— Я слышу вас. Вы боитесь, что Ролан окажется не столь безгрешен, и с ним я обрету то, чего вы никогда не решитесь мне дать.

— Святые… Нет! Вы невозможны! — Леннар умолк и продолжал со злостью смотреть на него.

— Я сделаю, как вы просите, — сказал тем временем Кадан, — при одном условии.

— Вы хотите, чтобы я снова вас поцеловал?

Кадан фыркнул и повёл плечом.

— Вы слишком низко цените меня, сэр Леннар. Я не стану вырывать крохи ласки шантажом.

— Тогда что?

Кадан стиснул поводья и стал серьёзным, взгляд его устремился вдаль.

— Когда я был там, в погребе… Я увидел, что единственная свободная от бочек стена не похожа кладкой на те стены, из которых сложены башни. Мне показалось, что она неизмеримо древней.

Леннар, успокаиваясь, шумно втянул воздух и выдохнул.

— Да, — сказал он, — это, скорее всего, так. Многие командорства строились на развалинах римских крепостей.

— Но эту стену, если она и римская, подпирает огромная гранитная плита. И знаки, испещрившие её, римлянам не принадлежат.

Леннар непонимающе посмотрел на него.

— Я не понимаю, что вы хотите сказать.

— Я сам не понимаю, — признался Кадан, — просто когда я увидел её, меня пробрал такой холод… Духи здешних мест заперты в ней. А может быть, напротив, она сковывала их до тех пор, пока братия не использовала её для ремонта стен.

— Я не могу вынести из командорства гранитную плиту, — произнёс Леннар, — даже если она мешает вам спать. Как бы этого ни хотел.

Кадан понуро опустил взгляд, плечи его поникли.

— Я понимаю, — сказал он.

Леннар колебался какое-то время, но всё же произнёс:

— Если бы я мог, я положил бы вас спать рядом с собой, Кадан. Но это строжайше запрещено.

Кадан понуро кивнул.

 

Кадан и сам не стремился видеться с Роланом. Его морозный взгляд неприятно действовал на него. Но избежать этих встреч никак не мог.

Раз за разом, подняв глаза от доспеха, который по обыкновению начищал, он видел фигуру храмовника среди теней и как ни старался — не мог понять, что именно нужно Ролану от него.

Однажды, когда Кадан по приказу Леннара готовил дрова для камина, Ролан бесшумно приблизился к нему со спины.

Едва Кадан распрямился — обнаружил, что Ролан всем телом прижимается к нему. Мгновенное понимание озарило его, когда он ощутил, как упирается ему между ягодиц твёрдая мужская плоть.

— Леннар совсем не жалеет тебя, — сказал Ролан и без особых на то причин опустил руку Кадану на плечо. Провёл пальцами от ключицы до основания плеча.

Кадан стиснул зубы.

Прикосновения Ролана не были неприятны, напротив, после долгих месяцев воздержания, когда он мог лишь мечтать о Леннаре, но даже сам не смел прикоснуться к себе, руки Ролана заставили разбежаться по его венам огонь.

— И тем не менее, таково моё служение ему, — сказал Кадан твёрдо, но голос его всё же дрогнул, когда пальцы Ролана скользнули ему на бок. Одна ладонь рыцаря легла ему на живот и прижала плотней, а другая попыталась перехватить топор.

Руки Ролана были мягкими и горячими, но Кадан не смог бы объяснить, почему сам рыцарь неприятен ему. Отторжение это крылось куда глубже, чем простая неприязнь, будто там, по другую сторону зеркала глаз, Кадан видел не просто жестокость, но первородную тьму.

— Разве рыцарям Храма дозволено обнимать друг друга, как вы делаете это сейчас?

— Я всего лишь хочу помочь.

Ролан и не думал его отпускать. Пальцы его теперь держали рукоять топора, и Кадан понял, что если рванётся неловко, лезвие вполне может ударить одного из них.

— Кадан! — раздался крик с другого конца двора.

Ролан тут же сделал шаг назад, руки его исчезли, и только тело Кадана продолжало дрожать, ощущая их.

— Ты возишься слишком долго! Если бы я ждал тебя, то давно бы уже замёрз!

Леннар приблизился к нему и отобрал топор.

— Неси поленья, я буду колоть сам.

Леннар обернулся к Ролану, давая понять, что заметил его.

— Я как раз хотел помочь, — сказал тот.

— Благодарю тебя, брат. Но полагаю, у тебя и без того есть дела.

Ролан отвесил вежливый поклон и двинулся прочь, а Леннар перевёл взгляд на Кадана.

— Я же тебя просил, — тихо, но с долей угрозы произнёс он.

Кадан поджал губы и молчал. Он опустил перед Леннаром бревно, и тот принялся его колоть.

 

Злость и обида душили его весь следующий день — тем более, что Ролан снова нашёл время и отыскал его, в то время как Леннар был занят — очевидно, продолжал читать свои молитвы.

— Не хотели бы вы съездить в город? — спросил светловолосый рыцарь, останавливаясь перед Каданом и наблюдая, как тот чистит меч.

Кадан в самом деле не был в городе уже пару недель — Леннар выезжал туда, только чтобы выполнить распоряжения командора. Сам же Кадан скучал по ярмарочным огням и даже если не имел возможности купить себе мех на плащ или пару фибул, всё равно хотел хотя бы посмотреть на ткани, которые торговцы раскладывали на своих лотках, посмеяться над кукольным представлением или просто попробовать на вкус сахарный леденец.

— Как вы представляете это себе? — мрачно спросил он. — Сэр Леннар не только не отпустит меня, он и вовсе запретил мне с вами говорить, после того, что случилось в прошлый раз.

— Леннар сегодня будет занят с командором весь день. А я мог бы вас немного развлечь.

Кадан поднял взгляд, изучая его лицо. Приятное и даже красивое, обрамлённое ухоженной мягкой бородой. Он всё пытался понять, отчего этот человек порождает такую ледяную бурю в его душе.

— Не пытайтесь заговорить со мной и завлечь в свои дела, — сказал он, — я служу сэру Леннару и здесь я только из-за него.

— Во-от как… — протянул Ролан и скрестил руки на груди, — а я думал, все мы здесь ради Храма и Креста.

Кадан скрипнул зубами и не стал отвечать. Ему не хотелось врать, когда беседа заходила о таких вещах.

— Простите, скоро прозвонят к молебну. А мне ещё нужно постирать.

Он встал и, собрав оружие, поспешил скрыться за одним из корпусов.

 

Ролан, впрочем, явно не собирался успокаиваться. Он ещё несколько раз подходил к Кадану, делая предложения того или иного свойства, порываясь помочь и не забывая помянуть, что Леннар обходит вниманием его.

Кадан в самом деле начинал с горечью думать о том, что время, которое легко может отыскать Ролан, Леннар и не думает освобождать для него.

Теперь он отчётливо видел, что далеко не все рыцари живут одними лишь молитвами, и тем больше раздражал его фанатизм, с которым придерживался своих обетов Леннар. Но тем не менее всё тепло души Кадана продолжало гореть лишь для него, и будь его воля — он не замечал бы никого другого вокруг себя.

Тем не менее стоило ему завести на эту тему разговор, как Леннар обрезал его на полуслове:

— Вы знали, какие обеты даёте, — сказал он, твёрдо глядя Кадану в глаза, — и знали, на какие клятвы можете рассчитывать от меня.