Сидя, скрестив ноги, у костра на прохладной земле, Партридж сложил дрова слева от себя и разложил перед собой несколько вещей, снятых с мертвецов: охотничий нож Розмана, бутылку виски и пистолет «гочкисс» Уизерса. Справа от него виднелась фигура Кронера, свернувшегося клубком, как змея, прячущаяся от когтей ястреба.
— Не думаю, что у тебя большое будущее, дружище, — сказал ему Партридж. — Разумнее было бы просто сказать мне, что все это значит.
Кронер закашлялся и сплюнул.
— Мне… нужен… доктор… черт бы тебя побрал…
— Доктор? Друг мой, они встречаются здесь реже, чем честные женщины. Не хочу быть тем, кто скажет тебе правду, но ты уже покойник. Не хватает только гроба, клочка земли и проповедника. — Он вытащил сигару и решил, что на вкус она напоминает тлеющий коровий помет. — Лучшее, что я могу для тебя сделать, — это облегчить твои последние минуты. Что скажешь, если мы начнем с выпивки?
В свете костра глаза охотника за головами казались огромными и остекленевшими; губы его дрожали, как будто хотели уползти с лица и найти безопасное место, где он смог бы спокойно умереть.
Из его горла вырывались стоны. Он прижимал руки к животу, но Партридж видел, что ткань под ними уже насквозь пропиталась кровью.
Наверно, он мог бы осмотреть рану. Возможно, даже попытаться её перевязать. Но Партридж ясно видел, что Кронер — мертвец. Он знал, как выглядит и как пахнет смерть, а от Кронера несло ею за много миль. Вонь была густой и насыщенной, как трупный запах в гробах.
— Пить, — выдавил Кронер. — Боже… Боже, помоги мне… хочу… пить…
— Конечно, хочешь. — Партридж вложил бутылку в трясущиеся руки мужчины и помог поднести её ко рту. Кронер начал жадно глотать, но закашлялся и захрипел, вновь хватаясь за разорванный живот.
— Тише, — сказала ему Партридж, когда тот немного успокоился. — Сначала один глоток. Просто помочи губы.
Кронер подчинился, сделал глоток и кивнул, чтобы Партридж убрал бутылку.
— Да…да… теперь лучше… хе-хе… я умираю, да, — прошептал Кронер, закатывая глаза.
— Я уже сказал, — напомнил Партридж, — что могу превратить твои последние минуты в рай, а могу — в ад. Видишь ли, мне нужно знать, что происходит. Расскажешь?
Кронер снова кивнул. Его подбородок был мокрым от крови и виски.
— Мы просто… мы просто случайно наткнулись на тебя… вот и все. Розман… он узнал тебя… по описанию… сказал, что мы можем… что…
Партридж прижал сигару к щеке Кронера, и тот вскрикнул.
— А теперь давай попробуем сказать правду, сынок. Теперь тебе нечего терять, черт возьми. Я же там был, помнишь? Розман сказал, что награду выплатят и за живого, и за мёртвого, но ты возразил, что «он сказал…». Какой-то человек отдал вам приказ?
— Ты собираешься убить меня, мистер Партридж? — спросил он.
— Нет. Но если ты не начнёшь говорить правду, то пожалеешь, что не убил.
Кронер облизнул губы.
— Можно… можно мне ещё глоток?
Партридж протянул ему бутылку.
— А теперь расскажи мне об этом человеке.
— Я… я не знаю никакого человека, — сказал он, и его дыхание внезапно стало хриплым и прерывистым. — Я просто делал то, что сказал мистер Розман. Я служил в армии вместе с мистером Розманом. Мистер Розман…
Партридж затушил сигару о кожу под левым глазом Кронера. Тот задёргался и закричал от боли, от ярости и от беспомощности.
— Ах ты мудак… чёртов сукин сын… грёбаный янки…
Партридж ударил его по лицу тыльной стороной ладони и заставил замолчать рот, вдобавок сломав нос. Кровь хлынула из ноздрей Кронера, и он задрожал всем телом, но даже не попытался пошевелиться. К тому времени он уже все понял.
— Давай кое-что проясним, — сказал Партридж. — Я — гражданин Соединенных Штатов. Вы, конфедератские мешки с мочой, — это самое худшее, что когда-либо случалось с этой страной. Лучше бы ты остался дома, избивая своих мамок и сестер, а тебя бы избивали твои братья и отцы в Алабаме и Теннесси. Думаю, тогда бы с твоей гордостью ничего бы не случилось. Но вы этого не сделали, и ваши жалкие южные задницы, лижущие башмаки, получили пинок прямо в горло. Прошло уже двадцать лет. Больше никакой войны. Больше никаких янки и конфедератов. И мне это нравится. Теперь мы все одинаковые. Много лет назад я дал себе слово, что убью любого человека, который назовет меня «янки», и до сих пор я делал это только дважды. Но ты подошёл к краю близко, мой друг. Слишком близко.
Кронер просто лежал, истекая кровью, умирая и ненавидя своего мучителя. Где-то далеко на деревьях что-то пискнуло и защебетало. И больше никаких звуков, лишь лёгкое дуновение прохладного ветерка с гор.
Партридж решил, что он на правильном пути. Самый быстрый способ добить южанина — это оскорбить Конфедерацию. Сам же Партридж уже давно не испытывал никаких чувств по поводу произошедшей войны. Это было очень давно. Его старик ездил с партизанами Конфедерации, так что на юге ему пришлось несладко. Но затем правительство Штатов бросило его тюрьму в Юме… так что к ним он тоже нежных чувств не испытывал.
Партридж поднял нож.
— Я пообещал себе, что на этот раз проявлю немного сочувствия. Что не стану резать людей, как это принято у меня, но…, - Партридж прижал остриё ножа к веку Кронера, — Господь свидетель, ты испытываешь мое терпение. Так что, прежде чем я отрежу тебе член с яйцами и заставлю сожрать, скажи мне правду.
Партридж забавлялся. Иногда одно упоминание о физических пытках превращало некоторых мужчин в желе. Иногда сама мысль об этом была хуже, чем реальность… Но не всегда, конечно.
Партридж не возражал против пыток, но и не получал от них никакого удовольствия. Он видел, как это делается, и сам участвовал в этом раз или два. Но в отличие от своего старика, Черного Джейка, которому, как говорили, доставляло огромное удовольствие потрошить человека медленно, Партридж не видел в этом ничего приятного.
Он очень надеялся, что до пыток не дойдет. Но если придётся, он не дрогнет, потому что на кону стояла его жизнь. Его жизнь — и черт бы побрал всех, кто ей угрожал.
Но Кронер, похоже, верил, что Партридж — это животное, которое охотится на людей из удовольствия, потому что он прохрипел:
— Нас… нас наняли, чтобы выследить тебя… чтобы найти тебя…
— Ради награды?
Кронер слегка покачал головой.
— Нет. Мы не должны были… везти тебя к маршалам. Мы просто хотели найти тебя… проследить за тобой. — Кронера вырвало кровью и, возможно, своими же внутренностями.
Партридж дал ему сделать ещё глоток виски.
— Дальше.
— Как я уже сказал… просто найти тебя… подружиться с тобой… если получится… остаться с тобой…
— Кто вас нанял?
Кронер медленно покачал головой из стороны в сторону.
— Не знаю… Розман не представил его… но, Господи, седые волосы, высокого роста… и это лицо… Господи, ты узнаешь его, когда… когда увидишь… уродливый… уродливый, как дьявольская задница… уродливый…
Партридж видел, что теперь Кронер говорит правду.
Кто-то нанял их, чтобы они нашли Партриджа и проследили за ним. Конечно, этот «кто-то»«охотился за деньгами, полагая, что Партридж собирается их вернуть… что, собственно, и было правдой.
Но кто же их нанял? Седые волосы? Уродливый? Под это описание попадало множество мужчин, но из знакомых Партриджа… Никто не приходил в голову.
— Сделай ещё глоток, — сказал он Кронеру, поднося бутылку к губам мужчины.
Кронер попытался глотнуть, но большая часть напитка стекала по подбородку и капала из уголков рта. Он уже почти не мог двигаться. Он лежал пластом и только бормотал что-то странное, бессвязное. Что-то о Розмане и его отце, и что-то о пони, который был у него в детстве.
И вдруг, когда казалось, что он вот-вот вырубится, его глаза резко распахнулись. Они были ясными и яркими. Свет костра отражался в них, как падающие звезды над темным озером.
— Да… т-ты его узнаешь… высокий и уродливый… мерзкий сукин сын… уродливый… уродливый…
Затем его глаза снова остекленели, и он затих.
Партридж закрыл их, и если бы он знал какие-нибудь молитвы, то, возможно, прочитал бы их. Смерть всегда была для него страшной вещью, будь то друга или врага. Она была всепоглощающей, окончательной и пугающей в своей безысходности.
Партридж порылся в их седельных сумках, взял все деньги, какие смог найти — около шестидесяти долларов, немного виски и консервы. Он открыл мешки с кормом, чтобы лошади могли есть овёс, когда захотят. Оружие он оставил, но забрал все патроны.
Больше ни на этих людях, ни в их мешках не осталось ничего интересного. Письма к родным, в большинстве своем очень старые. Потрепанная и засаленная Библия. Табак. Личные вещи. Но в рюкзаке Розмана он всё же нашел один очень занимательный предмет.
Простая белая визитная карточка, а на ней — ровный и элегантный почерк:
«ЕГИПЕТСКИЙ ОТЕЛЬ.
Дед-крик, Аризона».
Партридж изучил визитку в свете костра. Интересно, тут есть связь? И кто этот седовласый мужчина?
Он сунул карточку в карман и потушил огонь. Может быть, кто-нибудь найдет этих мертвецов и соблаговолит похоронить их.
Но точно не Нейтан Партридж.
У него были другие планы. И большинство из них были сосредоточены вокруг Дед-крика, как будто там лежала вся суть его тайны. Вероятно, так оно и было.
Взобравшись на своего вороного, он неторопливо поскакал вниз по тропе. В глубине души он знал, что очень скоро всё закончится. Что бы ни ждало его впереди, оно все время приближалось, кружило, как стервятник, и только ждало подходящего момента, чтобы наброситься, вцепиться когтями и заклевать. И Партридж двигался ему навстречу.
Потому что сам этого хотел.