Глава 53. Я тебе не принадлежу
Ревика тошнило. Его тело терзало больше боли, чем он мог вынести.
Больше, чем он мог себе представить.
Ничто уже не казалось реальным. Ничто.
Он никак не мог решить, что же он чувствовал в те несколько минут, пока они наконец не свалили его с ног. Он смотрел, как они застёгивают наручники на его запястьях, онемев и не в силах думать о том, что происходит на самом деле.
Он боролся с этим чувством, что его обманули, что они морочили ему голову, чтобы заставить его ослабить бдительность, заставить его прекратить борьбу. Он по глупости попался на эту удочку… как всегда. Как и в детстве, Менлим с лазерной точностью нацелился на слабые места Ревика, как только ему надоело возиться со своим подопечным.
Ревик был их столпом здесь, внизу.
Эта мысль повторялась в его голове.
Они использовали его, как использовали всегда.
Они даже не потрудились накачать его наркотиками или физически уничтожить. Они заставили его самостоятельно спуститься вниз, используя против него его же сердце, его же свет, ту часть его, которая всё ещё имела душу. Они проделывали это с ним столько, сколько он себя помнил.
Он чувствовал себя разбитым, но в то же время злился.
Он был чертовски зол, бл*дь.
Впрочем, он и не думал об этом. Он вернулся туда, куда его разум отправлялся в детстве, в построенные в те годы тайные отсеки, где даже Менлим не мог дотянуться до него. Они едва представляли собой осмысленные места, что помогало держать их в тайне.
Вместо этого он дрейфовал там.
Его мозг производил вычисления, решал более сложные задачи. Если он не мог этого сделать, то считал: потолочные плитки, пылинки, цвета на узорчатом ковре, всё, что угодно, лишь бы заглушить эти шепотки на заднем плане, те, что жили и вибрировали где-то высоко в структурах его света, извиваясь вокруг нитей его телекинеза.
Тогда он, конечно, этого не знал.
Он не знал, что эти места были именно тем, чего хотел Менлим — тем самым, чего все хотели от него, что крали, обманывали и отнимали у него, практически с тех пор, как его разоблачили перед кем-то, помимо его ближайшей семьи.
Так было всегда, пока не появился Вэш.
Так снова было раньше, до появления Элли.
Его жизнь состояла из ряда ям, из которых Ревик выкапывал себя голыми, а иногда и сломанными руками, с ободранными ногтями и содранной до костей кожей.
Она обещала, что не заберёт у него ребёнка.
Неужели это снова говорила Касс? Касс морочила ему голову?
Он уже знал, что Менлим верит, будто сможет сохранить ему жизнь без Элли. Ревик ещё не удосужился вдаваться в подробности, но это как-то связано с Касс и Терианом, а также с тем, что он был одним из Четвёрки. Менлим полагал, что этого будет достаточно, чтобы сохранить Ревику жизнь, по крайней мере, физически, пока они держат его связанным с конструкцией, а также с Касс и Фиграном.
Как только Менлим проверил это (что он сделал, видимо, и в Аргентине, и в последний раз, когда они были на Манхэттене), он понял, что сможет избавиться от Элли, не теряя доступа к свету Ревика или его функции в сети.
Ревик действительно знал многое, теперь, когда он понимал, где связан с ними.
Подобно Главе какой-то извращённой версии Пирамиды Галейта, Ревик мог видеть всё насквозь, из самой высокой, самой интимной части своего света. Он даже не знал, видят ли они, как он это делает, учитывая, что причина, по которой они выбрали его на эту роль, заключалась в том, что у него имелись структуры, которые никто из них не разделял, и к которым никто из них даже не мог прикоснуться.
Только Элли могла дотронуться до него здесь.
Только Элли... а Элли мертва.
Они сделали всё это только для того, чтобы забрать её у него.
Они заманили его в Нью-Йорк, чтобы забрать её у него.
Из того высокого места Ревик даже чувствовал, что они надеются на то, что он будет связан с Касс и Терианом достаточно хорошо, чтобы полностью забыть об Элли и построить новую жизнь без неё. Они думали, что любви его детей, любви самого Ревика к дочери и Мэйгару будет достаточно, чтобы привязать его к сети, к Дренгам, к самому Менлиму.
Ревик знал, что ему делать.
Призрак Элли велел ему подождать. Он не знал, как долго сможет продержаться. Она также велела ему тянуть время, но, учитывая, что на нём надеты наручники и ошейник, он не знал наверняка, что это означает в данный момент.
Он тихо, медленно, терпеливо ковырял шрам на руке.
Это не настоящий шрам, в отличие от большинства других на его теле. Медицинские техники сделали это в Сан-Франциско, прямо в кусочке жировой ткани, которую они ввели в его предплечье, и вшили в его кожу инструмент, который он попросил их создать из кости и органики.
Его охватило смятение, ещё больше усталости.
Возможно, это шок или потеря крови. Возможно, это наркотики, которыми его накачали после того, как надели ошейник на шею.
Даже после наркотиков и шока, после потери крови... что-то изменилось.
В конструкции, в своём свете, Ревик почувствовал разницу. Он не думал, что всё это ему только кажется. Он надеялся, что это означает, что его друзья ушли.
Он надеялся, что это означает, что его сын свободен.
Двое охранников, державших Ревика, подтолкнули его к задней двери лифта.
Большая ошибка заключалась в том, что они позволили ему спрятать руки, но они, вероятно, решили, что теперь это не имеет значения.
Лифт был большой, скорее грузовой, чем пассажирский. Они намеревались отвезти его куда-то за пределы Нью-Йорка; Ревик тоже чувствовал это высоко в своём свете. Он думал о слове «отвлечение» в этой высшей части своего aleimi, смешивая его с другими символами, повторяя на переднем плане своего света священные писания, которые он выучил в детстве.
Он по-прежнему мог пользоваться телекинезом.
Конечно, они могут закоротить его, как и раньше.
Может быть, они даже хотели, чтобы он вырубил себя, зная, что они могут накрутить его быстрее, чем раньше. Через конструкцию Ревик уже знал, что они намеренно не восстановили его телекинез после Аргентины, так что он не смог бы вмешаться, когда они забирали Элли.
Когда они забирали его жену и ребёнка.
Теперь он чувствовал, что они сделали там, наверху, с его светом.
Это была функция, встроенная в саму конструкцию — защитный механизм, добавленный архитекторами на случай, если один из их сетевых столпов взбунтуется.
Из-за этого Ревик не мог направить свой телекинез на кого-то, занимавшего высокое положение в конструкции, на кого-то выше третьего или четвёртого яруса. Это мгновенно создало бы своего рода петлю обратной связи, перегрузив систему и повредив и структуру, и Ревика — это похоже на короткое замыкание предохранителя, если пустить слишком много электричества через всё это сразу.
Только вместо электричества срабатывание предохранителя в данном случае вызывало массивный выброс жёсткого, металлически-серебряного света, как будто на его голову лилась ртуть.
Разум Ревика крутился вокруг механизма на тех более высоких уровнях, глядя на него, в то время как его пальцы и руки работали в физическом мире, вытаскивая инструмент и распиливая наручники на запястьях. Он поймал себя на том, что на переднем плане своего разума повторяет порядок следования Пирамиды, которую построил для Галейта.
«…1, 1, 9, 2023, 12, 2878, 23, 21, 3, 4, 17, 188, 192, 101, 1, 3, 3, 2, 5…»
— Прекрати, — пробормотал видящий, тряхнув его за руку.
Когда Ревик поднял глаза, мужчина вытирал нос рукой в перчатке. Его пальцы были покрыты кровью.
Высшие части света Ревика смотрели вниз, оценивая, размышляя.
Оттуда конструкция выглядела как серебряные нити, душившие его со всех сторон. Он не видел этого раньше; эти телекинетические структуры располагались намного выше, чем он обычно действовал, но в то же время являлись частью его. Эти структуры всегда казались ему более личными, более вплетёнными в ткань его существа.
В результате он не видел этого ясно.
Балидор этого не видел.
Даже Тарси не заметила этого.
В конце концов, Элли могла бы догадаться. Возможно, это ещё одна причина, по которой они должны были избавиться от неё, прежде чем она узнает, что Дренги сделали с ним.
Как они превратили его в раба.
«…987, 231, 11, 11, 11, 57, 63, 44, 1, 2, 2, 2, 6, 6, 8, 2, 1, 6, 6, 887, 900, 600…»
— Прекрати, мать твою! — охранник рядом с ним потерял контроль, ударив его по голове.
Ревик ощутил свет Менлима в своём свете — попытки контролировать его, успокоить.
Они никогда не оставляли его одного. Они никогда не оставляли его в покое. Менлим всегда вёл себя так, словно свет Ревика принадлежал ему в той же мере, что и самому Ревику.
Даже больше. Менлим думал, что свет Ревика принадлежит ему в большей степени.
«Твой свет — это дар миру, племянник. Подарок миру…»
Он имел в виду подарок ему.
Подумав об этом сейчас, Ревик рассмеялся.
Он прислонился к стене между двумя самыми крупными из охранников Менлима — у них обоих теперь текла кровь из носа, и ни один не заметил, как кровь Ревика заструилась по его руке за спиной, где он извлёк инструмент, который теперь использовал для распиливания органических наручников. Ревик почувствовал, как что-то в их головах начало разрушаться, когда он рассмеялся.
Это заставило его расхохотаться ещё громче.
«Что, бл*дь, он творит? — Териан послал Менлиму. — Что с ним не так?»
Слова появились, плавая где-то в конструкции. Ревик видел, как они, ясные как день, проплывали под этими высокими структурами в его свете.
«Что, чёрт возьми, они ему дали? — Териан осмотрел нижние области света Ревика. — У него что, какой-то психический срыв?»
Присутствие Менлима плавало рядом с присутствием Териана, и леди-ящерица тоже дрейфовала там.
Касс там больше не было. Касс просто... пропала.
«Безобидное успокоительное, — ответил Менлим. — Это должно было его успокоить».
«Он сейчас кажется тебе особенно «спокойным»? — послал Териан, и его мысли звучали резко. — Что, бл*дь, там произошло? Ты ведь тоже это почувствовал, не так ли?»