Глава 3

Темнота. Она плыла в темноте, нежном океане пустоты и спокойствия. На этих ласковых волнах она отдыхала, расслабившись в объятиях укутывающего ее кокона. Защищающего ее. Оберегающего от боли. Несправедливости. Бонни наслаждалась этими успокаивающими касаниями. Ей не хотелось покидать утешающую безопасность. Но что-то потревожило ее вечный покой. Голос, тихое бормотание, настойчивый шепот проникали сквозь слои, под которыми пряталась Бонни, вынуждая пробуждаться ее сознание… и любопытство.

Она изо всех сил пыталась опуститься обратно и остаться в смертельном трансе, чтобы вновь обрести покой. Однако жужжание продолжало возвращаться. Нежные прикосновения щекотали.

Подобно цветку, распускающемуся на солнце, или, точнее, спящей принцессе, которая просыпается от нежного поцелуя принца, ее глаза распахнулись. Бонни очнулась.

Ужас на лице стоявшего перед ней человека был почти комичным, но не таким веселым, как смущение, которое последовало после того, как мужчина стал отступать. Бонни склонила голову, когда ее неизвестный принц наткнулся на аккуратно застеленную кровать, распластавшись на спине самым нелюбезным образом. Его рот открывался и закрывался, но не раздавалось ни звука, хотя Бонни прекрасно слышала гудение электронных устройств. Значит, ее слуховые возможности не были этому виной. Казалось, от шока мужчина потерял дар речи. Возможно, если она успокоит его, то он скажет что-нибудь осмысленное.

— Привет, красавчик. Отвечаю на твой вопрос — B785 является именем, которое дали они. Я же предпочитаю, чтобы меня называли Бонни, — ответила она нежным голосом, который прозвучал более хрипло, чем помнила Бонни, вероятно из-за недостатка влаги. То же самое, что проснуться после злоупотребления спиртным.

— Ты… Но… Как… — не в силах связать слова в единое предложение, спаситель, который все же сумел принять сидячее положение, уставился на нее ярко-синими роботизированными глазами. На самом деле они были довольно милыми, обрамленные густыми, греховными ресницами. Бонни изучила остальные черты его лица, начиная с прямого носа и заканчивая угловатыми скулами и чувственными губами, губами, которые двигались, произнося лишь странные, непонятные слоги.

Несмотря на то, что это выглядело забавно, Бонни решила не ждать, когда он обретет способность говорить. Проведя краткий анализ своего состояния, она определила самую насущную потребность.

— Можно мне немного воды? — спросила она, когда ее внутренняя диагностика отметила дефицит жидкости.

— Воды? — воскликнул он. — Конечно. Прости. Уже бегу. Просто дай мне секунду, — парень бросился к маленькой раковине в углу. Он быстро вернулся с чашкой, содержимое которой случайно выплеснулось за край. Первая попытка Бонни взять чашку провалилась, одеревеневшие конечности отказывались подчиняться. Вода пролилась на пол, намочив босые ноги девушки. Ее кожа впитала влагу, словно губка.

— Можно еще?

Мужчина снова поспешил прочь и наполнил чашку, но на этот раз по возвращению он поднес воду к ее губам, которые Бонни предусмотрительно приоткрыла, и влил содержимое ей в рот. Когда она проглотила жидкость, мужчина быстро побежал обратно к раковине. Таким образом он влил ей в рот несколько чашек, прежде чем Бонни произнесла:

— Хватит. Со мной уже все хорошо.

— Тебе еще что-нибудь нужно? На борту не так уж много настоящей еды, но у меня есть кое-какие минералы и другие полезные добавки, которое ты сумеешь усвоить.

Как невкусно, но необходимо. Бонни наморщила нос.

— Если тебе не сложно. Мои ресурсы довольно сильно истощены.

Пока Бонни ожидала сбора всех обещанных веществ, мужчина — его звали Эйнштейн, в ее ИМК всплыли смутные воспоминания похожие на сон о том, как он разговаривал с ней — восстановил самообладание. По крайней мере некоторую его часть. Эйнштейн все еще казался очень взволнованным, постоянно взъерошивая пальцами свои светлые волосы. Бонни находила его нервозность причудливой и освежающей по сравнению с ее последними воспоминаниями, где солдаты обращались с ней не иначе, как с предметом для своих нужд. Тьфу. Теперь у нее появилось воспоминание, которое она предпочла бы забыть. Оттолкнув это в уголок-сознания-с-ситуациями-о-которых-она-не-хотела-помнить, Бонни похоронила воспоминание там же, где была заперта печаль по поводу смерти Хлои. Девушка сосредоточилась на настоящем.

Гул под ногами указывал на то, что она была на каком-то судне. Может, корабль? Бонни определенно находилась в какой-то лаборатории. Различные компьютеры и приборы вокруг были знакомым зрелищем для того, кто привык почти ежедневно проходить тесты. Пока она осматривала свое окружение, Эйнштейн принес ей обещанное и, избегая встречаться с ней взглядом, передал все в ее более уверенные руки.

Порошкообразные и измельченные питательные вещества, которые выглядели как сухая пыль и мел, не были хороши на вкус, но ее тело все приняло и стало использовать, чтобы восстановить силу, буквально вернув Бонни к жизни.

— Ммм. Так-то лучше, — наконец, пробормотала она, когда все ее системы снова заработали. — Спасибо.

— Всегда пожалуйста. Жаль, что я не знал, насколько ты проголодалась. Тогда я накормил бы тебя. Я должен спросить, как это возможно? Мне казалось, что ты мертва. Все мои тесты и наблюдения наводили на этот вывод.

— Я действительно была мертва.

«Я так думаю».

Бонни пока не разобралась, что произошло. Только что она жила в темном подвешенном состоянии, в мирном плавающем существовании без стресса, боли или драмы, а в следующее мгновение… из темноты с ней заговорил голос. Он задавал вопросы, которые она игнорировала. Потом были эти нежные прикосновения. И вдруг его губы прижались к ее губам, вызывая искру чего-то такого, что она не чувствовала уже целую вечность. Чего-то такого, что пробудило ее ото сна, несмотря на решение покончить с собой.

— Что ты сделал, чтобы разбудить меня?

Взволнованный, Эйнштейн старался не встречаться с ней взглядом.

— Насчет этого… наверное, мне следует извиниться за тот поцелуй. Я бы никогда так не поступил, если бы знал, что ты еще жива. Просто я выяснил, кто ты такая, и…

— Надумал поиграть в прекрасного принца? — ее губы изогнулись в улыбке в ответ на удивленно открытый рот Эйнштейна, ведь она снова лишила его дара речи. — Только не говори, что ты не знаешь эту сказку.

Он взял себя в руки.

— Нет. Я знаю сказку, просто никогда не ожидал, что ты проснешься, особенно когда все остальное тело не функционировало. Это не имеет никакого логического смысла.

— С чего ты взял? Разве ты часто целуешь спящих девушек, чтобы посмотреть, что произойдет дальше?

— Нет. Никогда. На самом деле, насколько я помню, мне не довелось целоваться ни с одной женщиной.

— Никогда? — снова поддразнила она, что привело его в полное смятение. Ох, какая ирония судьбы! Бонни, бывшая школьная потаскушка, военная шлюха и доступная девушка, известная своей любовью к увеселительному времяпровождению, была разбужена неопытным ботаником. Бонни тихо рассмеялась и потянулась, разминая мышцы, ведь они, казалось, не двигались целую вечность, а если точнее, согласно ее встроенному компьютеру, триста тридцать девять дней, шестнадцать часов и семь минут.

— Ты дразнишь меня? — Эйнштейн спросил это с каким-то искренним недоумением, будто сама идея была ему чужда.

— Да. А что? Разве это проблема?

— Нет. Просто учитывая то, что еще час назад ты была мертв для всего мира, я вроде как ожидал другого…

— Драмы? Может, немного слез? Раз ты так хочешь, я могу забиться в припадке истерики, но если спросишь моего мнения, то это пустая трата воды и времени, — Бонни никогда не считала, что депрессия и истерика могут привести к чему-то толковому. Именно поэтому она взяла на вооружение девиз «не можешь победить врага, объединись с ним» в самом начале, когда жизнь резко изменилась к худшему. Бонни не могла утверждать, что после этого ей стало лучше, но, по крайней мере, она чувствовала, якобы все держит под своим контролем, даже если этот контроль был частью ее воображения. Она сдалась только тогда, когда… нет. Не сейчас. Бонни не хотела думать о причинах, побудивших ее впасть в подобную смерти кому.

— Полагаю, так и есть.

Из-за неуверенного тона мужчины Бонни рассмеялась.

— Ох, Боже, какой же ты милый. Впрочем, довольно обо мне. Кто ты?

— Меня зовут Эйнштейн.

— Как того эксцентричного ученого?

— Что-то типа того. Это имя я выбрал, когда освободился от военной программы, навязанной моему разуму. Раньше я был известен как единица IQ221.

— Ох, я слышу за этим увлекательную историю. Позже тебе придется обо всем рассказать. Давай начнем с того, Эйнштейн, ранее известный как IQ221, где мы находимся? И если ты вдруг скажешь что-то о военном корабле, то помни, что я знаю тысячу способов убить тебя, — Бонни подмигнула, но ее шутка прошла мимо его милой взъерошенной головы.

Эйнштейн попятился, не в силах скрыть свое смущение от ее дразнящего заявления.

— Мы действительно находимся на военном корабле, но он больше не принадлежит людям.

— Хочешь сказать, что ты и все остальные на борту — киборги? Очаровательно, — и неожиданно. Последнее, что она слышала, был приказ уничтожить их всех. — Как так получилось? Неужели военные наконец-то освободили киборгов? Никогда бы не подумала, что генерал «опрятность» так поступит. Насколько я помню, он был полон решимости либо убить, либо спрятать свои драгоценные проекты.

— Ты помнишь свое время в плену?

К несчастью. Теперь настала ее очередь хмуриться.

— Конечно, помню. И это больше всего раздражало ублюдка, ведь что бы он не делал, я все равно не забывала. Впрочем, спустя некоторое время, я сделала вид, что у меня проблемы с памятью. Мне пришлось пройти много сеансов в яме, прежде чем я поняла, что лучше всего подыграть.