2

Я приехал к половине третьего и долго наблюдал, как Виктор копошится под капотом своего железного зверя. Никогда я не увлекался гонками, а вот теперь неожиданно обнаружил, что меня привлекают эти стремительные формы, скрывающие в себе мощь и скорость в одно и то же время.

Впрочем, куда больше меня привлекал темноволосый парень, мельтешивший вокруг гоночного автомобиля в одних только перепачканных маслом свободных штанах.

Заметил он меня, когда я успел основательно насытить свой не совсем духовный голод, разглядывая его подтянутый торс и то и дело попадавшиеся мне на глаза босые пятки.

Он кивнул мне и потянулся за тряпкой через капот, чтобы вытереть масло с ладоней, а я едва не взвыл, наблюдая за этим плавным движением по-звериному гибкого тела.

— Разве у вас нет автомеханика? — спросил я, глядя, как он вытирает руки. Пальцы у него были неожиданно аккуратные. Впрочем, почему неожиданно? У таких мужчин обычно всё одинаково хорошо.

Виктор усмехнулся.

— Вообще — есть, — сказал он, — но я сам люблю покопаться в содержимом своей малышки. Меня это успокаивает.

— Малышки, — я поднял брови.

— Да, — ещё одна усмешка, и чуть склоняется вперёд голова, он будто готовится защищать свои слова, — многие считают, что автомобиль — мужское начало, а мне хватает тестостерона вокруг.

— Главное, чтобы это помогало вам побеждать.

— Это точно, — Виктор усмехнулся и отбросил тряпку, — вы подождёте, пока я переоденусь?

— Само собой.

— Потом можно посидеть в кафе при входе, туда пускают только своих, так что шумно не будет.

Я кивнул и вслед за Виктором побрёл к выходу из гаража. Он был прав на все сто, с тестостероном у него всё было в порядке и без того, чтобы давать героические имена своему члену или окружать себя его компенсаторами. Я не смог бы назвать его бруталом, но от одного вида его бугристой, хоть и узкой спины, определённо ныло под ложечкой. И ещё кое-где тоже основательно ныло.

— У вас сейчас много поклонниц? — спросил я, когда мы уже выруливали к раздевалке.

— Что? А… Наверное, я не считаю. А почему вы спросили?

— Вы выглядите как человек, привыкший к вниманию.

Виктор хмыкнул.

— Издержки профессии. Войдёте или подождёте меня на этаже?

Я поколебался, затем уверенно загнал соблазн поглубже внутрь и твёрдо сказал:

— Я подожду.

Виктор спорить не стал.

 

***

Два дня я Максима не видел.

Да. Его звали Максим. Я об этом узнал чуть позже, но не буду забегать вперёд.

Два дня у меня начинались с утренней пробежки, потому что нога уже пришла в норму, и я выбегал из дома около шести, чтобы до занятий успеть навернуть по району пару кругов, а вот на третий мне не повезло. Пошёл дождь, что меня, конечно, не особо волновало, но в итоге я навернулся прямо в лужу и оказался в грязи от пяток до макушки. Обычно я переодевался в школьной раздевалке, чтобы не тратить время — тем более после уроков форма всё равно была нужна — а в тот раз выходило, что за формой всё равно придётся бежать домой. Времени к тому же было уже почти восемь, так что к тому моменту, когда я доскакал до квартиры, забросил грязные тряпки в стиральную машину, немного отмылся и откопал себе свежие спортивные штаны в нашем обычном домашнем беспорядке, была уже почти половина.

Утрамбовав всё необходимое в сумку, я рванул по лестнице вниз и… вылетев из подъезда, заранее заорал матом, едва успев заметить, что несусь прямиком на него.

Заорать я успел, но вместо того, чтобы рвануть куда-то с моего пути, он повернулся и захлопал глазищами, я же разогнался так, что затормозить уже не мог и снова врезался в него. Сумка полетела в лужу, рассыпая чистую одежду и учебники.

Я выругался ещё раз, даже не пытаясь встать. Копчик ныл, а штаны снова были в грязи, так что первый урок мне явно не светил.

— Что б ты сдох, — бросил я в сторону пытающегося подняться на ноги парня, — как тормоз, чес слово.

— Прости, — он всё-таки встал и бросился было собирать мои учебники, но замер на полпути и с опаской посмотрел на меня.

— Да уж давай, исправь свою ошибку, — брякнул я, не сразу сообразив, что именно вызвало его ступор. Он торопливо собрал мои вещи и вручил сумку мне. Я же только теперь встал и направился обратно к дому. — Чтоб когда вернусь, тебя здесь не было, — бросил я через плечо. Третьего купания за день я бы не пережил абсолютно точно.

 

Естественно, я опоздал. Получил к тому же выговор и испорченное настроение. Будучи выгнанным с первого урока литературы, я решил на второй уже не ходить, а там уже и отсиживать остальные три настроение у меня пропало.

Я вышел из школы и, устроившись с тыльной стороны крыльца, закурил, разглядывая светившее на небе по осеннему неяркое солнышко.

Сидел я так, по-видимому, довольно долго, потому что в конце концов за дверями школы зазвенел своим сорванным голосом допотопный звонок, и на улицу потянулись другие пацаны.

На первой перемене курить шли только самые потерянные. Те, кому уже было реально надо. Курили бегом и тут же неслись обратно, чтобы успеть зажевать. Я не сильно удивился, увидев, что среди компашки, показавшейся в дверях, в первых рядах нёсся Пашка. Давно было ясно, что серьёзным спортсменом ему не быть, потому что единственное, что он начал делать раньше меня — это курить. Тому, что следом вынесло Белобрысого, Тёму и Серёгу, я тоже не удивился. Куда более странным было то, что последние двое почти вынесли под руки Максима.

Максим брыкался и извивался, глаза его были полны ужаса, но весом он был наверное раза в полтора меньше любого из пацанов, а уж вдвоём они могли из него верёвки вить.

Весёлый гогот прервался, когда ребята свернули за угол, и Пашка едва не столкнулся лбом со мной.

— Норрис. А ты чё тут делаешь?

Я затянулся и отбросил окурок. Судя по горке на асфальте — далеко не первый, хотя сам я и не замечал, как успевал раскуривать одну за другой.

— Стою. Курю. А это чё?

Пашка загоготал, и хохот его подхватили все трое. Все трое, кроме, естественно, Максима.

— А это Спидозный. Мы его сейчас лечить будем.

Я посмотрел на Максима, на секунду встретился взглядом с его глазами цвета весенней листвы, а в следующий миг он отвёл взгляд. Почему-то стало противно, и тут же я сам разозлился на себя за эту слабость.

— А я посмотрю? — спросил я.

— Да можешь поучаствовать.

Максима швырнули на землю. Я как-то очень хорошо запомнил, как ударились об асфальт его голые коленки в дырявых джинсах. Там, где камень порвал кожу, моментально выступили красные капли.

— Рот открыл, — потребовал Пашка на правах инициатора.

Максим стиснул зубы.

— Норрис, помоги ему, а?

Прицокнул языком. Я тогда любил не столько насилие, сколько блеснуть своими навыками, потому, шагнув вперёд, нажал ему на челюсть давно изученным приёмом, и зубы тут же разомкнулись.

Откуда не возьмись взявшийся Белобрысый с охапкой грязных листьев в руках затолкал их в открывшийся рот.

— А ну жуй лекарство, педик, — прикрикнул Пашка.

Максим противиться не стал. Я с непонятным мне самому ужасом смотрел, как он прожёвывает грязные листья и, видимо, глотает их.

Мне стало тошно. И опять же я сам не мог понять почему.

Я посмотрел на часы.

— Лана, пацаны, мне на химию надо попасть.

— Ага, — Пашка только кивнул, полностью поглощённый своим развлечением.

Я свернул за угол, с трудом сдерживая желание побежать, бегом рванул к входу в школу. Впервые в жизни мне больше хотелось оказаться на уроке, чем в курилке, и я готов был выслушать любые упрёки от учителей, только бы не находиться сейчас там, рядом с Пашкой.

Остаток дня у меня перед глазами стояло бледное лицо Максима и его с трудом, против воли, сжимающиеся челюсти.

Шесть уроков я отсидел и задержался в столовой, почему-то опасаясь выйти из школы и увидеть там Пашку, ждущего меня на тренировку.

И всё же Пашку я увидел — иначе, наверное, не пошёл бы в тот день вообще никуда.

— У меня формы нет, — сказал я мрачно.

— Забежим, мою запасную возьмём, — Пашка жил в соседнем доме от нашей секции, — а с твоей чё?

— Мокрое всё. Забей.

Мне стало легче. Мне всегда было с Пашкой легко. С ним можно было не думать, и это расслабляло, так что, не прекращая ржать, мы добрели до его дома, а потом и до подвальчика, где занимались тхэквондо; и о Максиме я вспомнил только когда Пашка свернул к себе домой, а я направился к себе.

Почему-то снова стало паршиво. Ужасно захотелось зайти и извиниться, а ещё забрать свой суппорт, сказав, что он мне вдруг понадобился позарез. Собственно, я и сам не знал, чего от него хочу. Может быть просто посмотреть на него и убедиться, что он ещё жив. Но адреса у меня не было. Я знал почти всех парней во дворе, кроме него, и хотя кто-то другой наверняка знал и его имя, и этаж, на котором он живёт, спросить я стеснялся — он же был «Спидозным», а мне не хотелось, чтобы так думали и обо мне.

 

Утром я специально вышел из дома попозже. Полчаса крутился под носом у отца, который только и ждал, когда я свалю. Спросил, что помогает от отравлений и, получив в награду долгий задумчивый взгляд и пачку имодиума, всё-таки поплёлся вниз, всячески притормаживая и морально приготовившись к тому, что сейчас снова сяду в лужу.

Я почти угадал. Максим сидел под дверью. Правда, на сей раз он был во всём чёрном, но волосы всё так же были скручены в узел за спиной.

— Эй, — окликнул я его.

Максим дёрнулся и, сев на асфальт, пополз прочь. Я продолжал удивляться его какой-то… чудоковатости, что ли. Ну прёт на тебя такой баран как я. Что можно придумать глупее, чем ползти от него чуть ли не карачках? Если уж драпать, то в полный рост и бегом. А если принимать бой, то стоять на месте и смотреть твёрдо, даже если откровенно знаешь, что тебе наваляют.

В общем я только покачал головой.

— Вот, — протянул я ему.

Он проследил взглядом за моей рукой, достававшей из кармана имодиум, и как-то обмяк.

— Это я так, на всякий случай.

— Для профилактики? — спросил он устало.