Вторая попытка наладить контакт успеха также не принесла. Кассандра старательно делала вид, что Эрика — просто муха, сидящая на стекле. Насекомое, которое наследнице Кинстонов не следует замечать.

И Эрика, в общем-то, думала уже бросить эти бесполезные потуги, когда увидела Кассандру, сидящую в одиночестве в зимнем саду. На сей раз та, по крайней мере, снизошла до разговора — впрочем, не утешительного абсолютно.

Эрика в тот вечер ушла, так и не повидавшись с Юргеном, и три дня не приезжала вообще, пока Юрген не позвонил сам и не позвал её на матч. В конце концов они помирились, и всё вроде бы пошло своим чередом, только странные подвисания Юргена так и не делись никуда.

В канун зимних праздников, когда Эрика ждала его в кабинете, Юрген вернулся к себе неожиданно злой. Хлопнул дверью так, что стены затряслись, и сделал по комнате два круга, прежде чем, обнаружив Эрику, сидящую у окна, рассеянно произнёс:

— А… это ты.

Эрика испытала непреодолимое желание хлопнуть этой самой дверью ещё раз, но лишь напомнила себе, что это Юрген, а Юрген часто бывает невыносим.

— Что, — спросила она зло, подумала и мягче уже добавила, — стряслось?

Юрген не ответил ничего. Подошёл к окну и остановился, перекатываясь с пяток на носки. Какое-то время в комнате царила тишина, а потом Юргена прорвало:

— Какого чёрта мне досталось это… эта… жена? У неё даже то, что между ног, работает не так, как у всех!

Эрика подняла бровь, но ничего не сказала.

Юрген снова метнулся к двери и обратно к окну. Потом повернулся, подошёл к Эрике, сидящей в кресле, и, наклонившись, в самое ухо, прошептал:

— Я думаю, она мне врёт!

— По-че-му? — ответила Эрика таким же шёпотом.

— Ну… У неё же не могло до сих пор не быть… понимаешь ты…

Эрика закатила глаза и застонала.

— Юрген, — произнесла она, снова садясь ровно и внимательно глядя Юргену в лицо. — На свете столько красивых женщин… Не говоря уже про меня.

— Только не говори, что решила поревновать!

Эрика мгновенно замолкла. Показывать Юргену, что её волнуют эти приступы, она не собиралась никоим образом.

— Если у неё был этот зов, — собралась с мыслями наконец Эрика, — она должна была хоть как-то проявить это. В этот период женщины не контролируют себя. Она могла написать кому-нибудь и встретиться с ним. Поищи письма.

Юрген отшатнулся от неё, заметно помрачнел и про желания женщин в тот день больше не говорил.

Применить совет Эрики на практике он не решался несколько дней — с тех самых пор, как Кассандра поселилась у него в доме, половина супруги казалась ему отделённой от его собственной нерушимой стеной. Но потом всё-таки решил, что дом принадлежит ему, а значит, ему принадлежит и всё, что в нём.

Он решительно направился в спальню Кассандры, благо та по утрам обычно занималась хозяйством, и, начав открывать ящики письменного стола в поисках чужих писем, внезапно наткнулся на потрепанную, как и все книги и вещи у дражайшей супруги, тетрадку. На обложке было написано «Мой милый дневник». Юргена передернуло, но, открыв на последней странице «милый дневник», он прочитал слова: «Со мной творится что-то странное, со вчерашнего дня я не могу отвести глаз от мужа…» Тут дверь хлопнула, Юрген повернулся, и, едва рассмотрев томные глаза и приоткрытый рот Кассандры, вошедшей в комнату, понял: оно. Его женушка готова, пресловутый зов наконец-то раздался над ее ухом.

 

***

Юрген сам не знал, почему послушался слов супруги, и просто медленно расстегнул застежки воротника под горло на платье, похожем на балахон. Ничего более уродливого, чем этот толстый кусок ткани, Юрген не видел ещё никогда — даже его мать, которая тоже частенько надевала на себя что-то вроде того, всегда носила мягкие ткани и следила, чтобы вещь красиво стлалась по полу за ней. Женщин младше тридцати Юрген в таких одеяниях не видел никогда, разве что в монастыре носили подобные мешки.

Грубая холщовая ткань, сползая вдоль плеч, открывала худенькое, костлявое тело — настолько маленькое, что Юргену и в голову не пришло, что оно так мало, когда он смотрел на балахон. Плечи Кассандры были ссутулены, и она переминалась с одной длинной угловатой ноги на другую.

Всё это не завело бы Юргена ни разу в жизни, если бы не сама ситуация — его женщина хотела именно его, и теперь стоило ему, Юргену, отдать приказ, как она послушно позволила стянуть с себя всё. Конечно, она что-то там сказала про семью, но на это не стоило обращать внимания — все-таки супруга училась в монастыре, а там, наверное, и не такое набили в головы ученицам. Но после этого она делала все, что муж велел.

Так беспрекословно не подчинялся ему ещё никто, и Юрген невольно потянулся к паху, чтобы погладить себя сквозь брюки.

— Какая же ты костлявая, — Юрген дёрнул плечом. — Если бы мне дали выбирать, никогда бы тебя в дом не взял.

Кассандра опустила глаза. От бессилия, от жгучего желания и от полной неспособности сопротивляться слёзы наворачивались на глаза, но Юрген то ли не замечал этого, то ли не хотел замечать.

— Иди-ка сюда, — Юрген похлопал себя по колену, и Кассандра, чувствуя, как ненависть к себе переполняет её, медленно переступила через платье и подошла.

Юрген без всякой нежности подтолкнул ее к кровати и заставил лечь на спину. Затем провел рукой по животу, и Кассандра прогнулась навстречу этому жесту.

— Все женщины хотят лишь одного, — сказал он, — на всё готовы, чтобы вам хорошенько вставили. И ты такая же, как все, да, Кинстон?

Кесси закусила губу, но промолчала.

— Не слышу, Кинстон, — Юрген слегка наклонился к ней.

— Да… — выдохнула Кесси.

— Вот и хорошо, — Юрген произнёс это таким тоном, что, вопреки всякому здравому смыслу, Кассандре ещё больше захотелось прижаться к нему всем телом и замурлыкать, а в следующую секунду Юрген вжикнул молнией и приступил к делу.

Кассандра вся дрожала в его руках, Юрген не обращал внимания на невнятное бормотание. Хотелось заткнуть жене рот, потому что это бормотание жутко отвлекало, но, впрочем, не настолько, чтобы мешать всерьёз. Наконец Юрген выгнулся дугой, запрокидывая голову назад и отпустил Кассандру, которая тут же стала какой-то неживой, будто марионетка, которую перестали дергать за ниточки, снова вжикнул молнией и размял плечи.

— Супруга, супруга… честно, не секс, а полное фуфло. Эрика хоть сосёт хорошо.

Юрген развернулся и, зевая на ходу, направился к себе, а Кесси долго ещё лежала неподвижно, пытаясь понять, почему после того, чего все девушки ждут с таким упоением, ей было настолько хреново, пока в конце концов не разразилась слезами.