Глава 1

— Небо укроет нас плащом. Звёздные старцы дадут нам знак… —стройно протянули шесть учениц в чёрных сутанах, сидевшие за дубовыми партами в зале Воспоминаний.

— И тогда взойдёт Солнце… — продолжил за них наставник.

— И тогда взойдёт Солнце, и каждый поведёт Зверя, и Зверь поведёт нас.

— Достаточно, — наставник захлопнул книгу и обвел учениц взглядом. — Кассандра и Донна могут идти. Вплоть до дня Посвящения вы свободны.

Донна, шустрая девчушка с золотыми кудрями, вскочила из-за парты и торопливо скинула талмуд с Писанием в вещевой мешок.

Учитель шикнул на неё, но Донна, как обычно, ничего не заметила.

Кассандра двигалась медленно, чинно. Прежде чем спрятать священную книгу, она осенила её знаком стоглавой звезды. Затем приложила руку к груди, склонилась в церемониальном поклоне…

— Кассандра! — рявкнул учитель, и тут же в него впился взгляд необычных даже для уроженцев Ангары золотистых глаз с прожилками цвета аквамарина.

— Я соблюдаю церемониал, учитель…

Магистр Мирдек скрипнул зубами.

— Иди, — приказал он.

Кассандра ещё раз осенила книгу священным знаком….

— Кассандра! — рявкнул магистр уже громче.

Кассандра посмотрела на него осуждающе, молча затолкала книгу в сумку и вместе с Донной двинулась к выходу из класса.

— Ну, ты даёшь, — прошипела подруга, едва они оказались в коридоре. — Даже я не могу так его довести.

— Я не пытаюсь никого доводить, — Кассандра открыла мешок и всё-таки произвела над закрытой уже книгой необходимый ритуал. — Я не могу позволить себе таких вольностей, как ты, Донна. Я хочу остаться в монастыре навсегда.

Донна фыркнула.

— Так тебе и позволят. Жених-то в курсе твоих идей?

Кассандра скептически фыркнула и ни слова больше не сказала. О женихе вспоминать она не любила. Юрген Лабберт Розенкрейцер, наследник дома Розенкрейцеров и будущий владелец сети горнодобывающих предприятий по всему сектору, не вызывал у неё никаких эмоций, кроме страха, в котором Кассандра признаваться не желала никому — даже себе.

Она вообще не любила признавать свой страх. Куда проще делать вид, что ей просто ничего не нужно — ни мира за стенами монастыря, ни любви, о которой так мечтали все вокруг.

Её судьба решилась давным-давно, и, хотя договорные браки не были редкостью, Кассандра плохо представляла себе, как сможет весь остаток жизни провести в одном доме с человеком, который был ей абсолютно чужим.

— Я могла бы просто вступить в фиктивный брак и остаться здесь… — произнесла она задумчиво.

Урок учителя, в котором тот рассказывал о предназначении юных леди, порядком её напугал.

«Если Звезды сделали джентльменов могучими, как они сами, — говорил тот, — и несет их живой звездный дождь семя новой жизни в наш мир, то леди они обошли стороной. С самого сотворения мира обитает в них межзвёздная тьма, в которой гаснут летящие звезды. Но иногда она просыпается, пробуждает глубинные инстинкты, и тогда леди могут думать только об одном — как завести детей. Как в великом космосе рождается новая звезда, так леди создает новую жизнь».

После этих слов Кесси представила себе метеоритные дожди, в чью честь проводились торжественные службы во время Праздников Созидания. Черное небо в такие ночи мерцало и переливалось загадочными цветами, а по нему, озаряя своим сиянием и землю, и души восхищенных людей, летели падающие огни.

Порой ей казалось, что придет срок, по небу понесутся звезды, выстроятся в ряд — и тогда сама она будет подобна Великой Звезде. Однако, однажды, копаясь в библиотеке на дальних полках, она наткнулась на книгу, в которой было написано то же самое, но гораздо более простыми словами.

«Мужчины способны подарить свое семя в любой момент, и это семя может способствовать произведению на свет ребенка. Но женщины мудрой природой устроены так, что период зачатия у них наступает всего несколько раз в год, когда либидо их повышается до такой степени, что они не способны даже управлять своим разумом и хотят оставаться в постели со своим избранником как можно дольше. Этот период называется Зовом Семнадцати Звезд, история коего наименования уходит во тьму веков. Периодичность подобных желаний строго индивидуальна. Либидо женщин достигает максимального значения в эти дни, и рождение ребенка становится вершиной сего знаменательного события».

Кесси не хотела детей от слова совсем. И никогда её не мучил какой-то там зов, который, как говорил учитель, «настигал каждую леди, когда на небе в ряд выстраивались семнадцать звёзд». «Когда плодородные воды оросят её лоно, — добавлял он, — что случается раз в год». Кесси кривилась. Ей не хотелось быть лоном для плодородных вод.

Давным-давно, сидя в очередной раз в библиотеке, нашла она еще одну потрёпанную книжку, в которой рассказывалось о том, что звёзды разделили всех джентльменов. И делятся они на альф, бет, гамм, дельт, эпсилонов и омег*. Согласно её классификации, учитель представлял собой типичного омегу, которого судьба выбросила на обочину жизни — и оттого он отыгрывался на тех, кто ещё слабее его. Впрочем, Кесси всё равно уважала мистера Мирдека, потому что он был учителем — а она уважала всех учителей.

 

Донна закатила глаза.

— Пошли, дурочка. Кстати… — Донна хитро посмотрела на неё. — Как насчёт того, чтобы прикрыть меня ещё разок?

— Донна…

— В последний раз! Аурэль ждёт меня ночью в саду, ну, Кес-си-и…

Кассандра вздохнула. Здесь, в семинарии для благородных юных леди, Донна была её единственной подругой — и то лишь потому, что сама попала к ним всего год назад, когда все компании давно уже сложились, и никто не горел желанием принимать к себе новенькую.

Донна не походила на Кассандру ни в чём, и, сложись судьба чуточку иначе, вряд ли они когда-нибудь взглянули бы друг на друга. Точнее, вряд ли Донна бы на неё взглянула. Она, как и большинство девочек здесь, представляла себе пребывание в монастыре как заключение, выбраться из которого — её святой долг. И в этом благородном деле не чуралась никаких методов, — а прежде всего, не чуралась использовать Кассандру.

— Мне надо готовиться к инициации, — произнесла Кассандра голосом, которым обычно пела в церковном хоре, и если бы рядом была не Донна, а кто-то другой, она, скорее всего, решила бы, что Кассандра валяет дурака.

Донна, впрочем, к причудам соседки по комнате давно уже привыкла. Кассандра была не от мира сего, — но её довольно легко удалось развести на то, чтобы она делала домашнюю работу за двоих и подсказывала ей на семинарах. Как результат, только их двоих освободили от зубрёжки, которой занимались остальные в преддверии выпуска.

— Кес-си… — позвала Донна и дёрнула подругу за кончик широкого рукава.

Кассандра явно не слышала вопроса, взгляд её был устремлён куда-то вдаль и, проследив за ним, Донна поняла, что заставило подругу замереть.

— О, да… — протянула она, внимательно разглядывая высокого черноволосого джентльмена, которого не видела, да и не могла видеть здесь раньше, никогда.

— О, нет! — протянула Кассандра в тон ей, выронила сумку, тут же подхватила её и со всех ног понеслась по коридору прочь.

 

***

— Юрген, какую выберешь? — Эрика в последний раз перетасовала карты и ловким движением кинула их веером на стол.

Юрген был мрачен с самого утра, когда отец призвал его к себе в кабинет и сообщил о предстоящей женитьбе. Он был мрачен настолько, что перед вылетом даже забыл расчесать свои волосы, уже слишком длинные для того, чтобы просто прочёсывать их по утрам рукой, но всё ещё слишком короткие для того, чтобы собираться в косу.

Мрачен настолько, что вместо любимого одеколона с сандалом побрызгался какой-то дрянью, от которой у Эрики всю дорогу чесался чувствительный курносый нос.

Мрачен настолько, что в этом нехитром пасьянсе, выбирая карту, постоянно тыкал не в ту, хотя Эрика и не пыталась скрывать от него, где прячется его любимый червонный туз.

— Опять проиграл, — провозгласила Эрика. — Сто кредов на стол.

— Надоело, — бросил Юрген и шлёпнул стопку купюр рядом с колодой.

Встал и подошёл к иллюминатору.

Эрика подниматься не стала. Так и сидела, наблюдая за ним со своего места в пилотском кресле новенькой яхты, подаренной Юргену на третье совершеннолетие.

— Почему девчонки взрослеют раньше нас? — спросил он мрачно, но Эрика лишь надломила бровь. Её этот вопрос нисколько не волновал, потому что замуж она не собиралась ни в этом, ни в следующем году.

— Если бы мы взрослели так же, как вы, отец просто подобрал бы тебе наречённую постарше.

Юрген скрипнул зубами.

— Почему я должен…

— Потому что ты старший сын, Юрген! — пропела Эрика, всё-таки поднимаясь и пристраиваясь к нему со спины. — Ты должен вступить в брак, но никто не требует от тебя любви к ней. И… — Эрика положила подбородок Юргену на плечо и легко цепанула его зубами за краешек уха. — У тебя всё равно остаюсь я!

Юрген поморщился. Он не был настроен ни на ласки, ни на любовь.

— Может, она окажется хотя бы красивой? — спросил он скорее у себя самого, чем у Эрики, стоящей за спиной.

— Всё может быть, — Эрика чуть надула губки, не скрывая разочарования. — Но это не повод пускать её к себе в постель.

Юрген прищурился и бросил на неё жёсткий взгляд.

— Это ты решила за меня?

— Нет, — буркнула Эрика, поняв, что его окончательно занесло не туда. — Смотри. Космопорт уже виден. Пора брать управление на себя.

 

Если что-то Юрген Розенкрейцер и умел делать хорошо — то это летать.

Он отстучал каблуками по мостовой Аметистовой Академии три года и ещё два провёл в высшем лётном училище, причём и тут и там сумел доучиться до конца только по двум причинам — он хорошо летал и хорошо играл в страйкенбол.

Если первое позволило ему сдать самостоятельно хоть один зачёт, то второе стало причиной получения всех остальных — потому что игроков в страйкенбол всегда ценили высоко, даже выше, чем хороших пилотов, которых, в сущности, находилась парочка на каждой параллели.