— В том то и оно, ничего. Больше похоже, что на ее фоне я выгляжу перед родителями, ну... Знаешь, трудно конкурировать с совершенством. Я, конечно, не похожа на твоего брата, но мои родители думали, что я буду делать со своей жизнью совсем не то, что делаю.

— Теперь я полностью понимаю. Почти уверен, что никто из моей семьи и друзей не хочет, чтобы я был профессором философии.

— Но ты же так увлечен этим.

— Для них это не имеет значения.

Я не могла себе представить, чтобы Пенн занимался чем-то другим. Не тогда, когда я слышала, как он говорил о своей идеи и о своей книге. Может другие люди просто не видели, что он делает, как сильно это ему нравится, и поэтому принимали поспешные выводы. Очевидно, исходя из денег и фамилии Кенсингтон, это было трудно. Большинство семей были бы счастливы, если бы их сын получил такую престижную работу и степень, но только не для Кенсингтонов.

Я решила оставить эту тему. Поскольку для меня это тоже была больная тема. Он изучал философию больше десяти лет, а его семья до сих пор не принимала его страсти. Разговоры об этом явно не помогут.

Мы сменили тему и перешли на более нейтральные. Песни также несколько раз менялись другими, которых я никогда раньше не слышала. Я подумывала уже позаимствовать его плейлист. Но он потряс меня еще больше, когда включил песню Джуниора «Не переставай верить». С опущенным верхом и ветром, хлеставшим в лицо, мы подпевали во все горло и наслаждались каждой минутой нашей поездки.

Дорога, казалось, заняла вдвое меньше времени нежели, когда я первый раз ехала в коттедж. Наверное, потому, что у меня не было представления о том, куда я еду, или же просто из-за Пенна.

Три недели, которые мы провели вдвоем в коттедже при том зыбком перемирии, которое заключили в ту ночь на веранде, между нами все стало меняться. Пенн не подходил ко мне с тех пор, как у него появился тот взгляд. Но отрицать было невозможно, что я находила его очень привлекательным, и с ним было легко вести беседы. Он был слишком хорош, чтобы быть правдой, вероятно, это означало, что так оно и было.

И мне нужно было перестать обманывать себя.

Ведь была же причина, по которой я злилась на него.

За то, что он бросил меня в Париже. Я чувствовала себя тогда из-за его поступка дешевкой и использованной, вот, как я себя чувствовала.

И я больше никогда не хотела ощущать себя такой еще раз.

Но иногда, когда мы оставались наедине, я забывала об этом. Совершенно забывала, почему вообще злилась на него.

И это таило в себе опасность для моего сердца. Пенн таил в себе опасность для моего сердца.

Поэтому мне необходимо было быть с ним очень осторожной.

— Хорошо. Вот мы и приехали, — сказал Пенн, закончив, как профессионал, передвигаться по Нью-Йорку.

Я подняла взгляд, выше и выше по зданию в Центральном парке. Где-то там, наверху, меня ждала Кэтрин. Я нервничала. Мне нравилась Кэтрин. Она казалась достаточно милой, но я не могла понять, почему она захотела пригласить меня к себе на вечеринку. Я не знала о ней фактически ничего, и не могла ее до конца понять, кто она на самом деле. Единственное, я знала, что должна быть с ней настороже.

— Чем ты собираешься заняться? — Спросила я.

— Я буду у себя в квартире с Тотлом. Взял с собой кое-какую работу, — сказал он, указывая на кожаную сумку на заднем сиденье. — Я заберу твои вещи к себе домой.

— Хорошо. Может мне тоже стоит... побыть с тобой и Тотлом. У меня ведь тоже есть работа.

— Давай. Выходи. Хорошо проведи там время.

Я тяжело вздохнула и повесила сумочку на плечо.

— Ладно. Увидимся вечером.

— С нетерпением жду этого момента, — сказал он с ослепительной улыбкой.

И я оказалась на тротуаре одна в Нью-Йорке, а он унесся прочь с Тотлом и своей прекрасной улыбкой. Я дважды проверила смс-ку, чтобы понять, как мне добраться до квартиры Кэтрин, поднимаясь на лифте наверх.

Я нерешительно шагнула, как только открылись двери лифта, в коридор. Я никогда не видела лифта, который прямиком доставлял в квартиру. Это немного смущало.

— Эй? — Крикнула я, заворачивая за угол.

— Натали! — Взвизгнула Кэтрин, бросившись ко мне и крепко обняв. — Я так рада, что ты приехала. Входи. «Мимоза»?

— Э-э... конечно, — сказала я, забирая у нее бокал с шампанским.

— Как прошла поездка?

— Легко.

Поскольку друзья Пенна не знали, что он вернулся в Хэмптон, мы решили не просвещать их на этот счет. Я не возражала против их визита, но он бы нарушил наш покой. Я все время писала свой новый роман, название которого так и не придумала. Мой агент спрашивала меня, потому что я наконец призналась, что отложила ту другую книгу. Но не была готова рассказать ей что-то более подробно также, как и остановится на названии романа.

— Хорошо. Я рада. Ладно, давай начнем.

— Начнем? — Выдохнула я.

Она сказала, что у нас будет целый день, чтобы побаловать себя, но я не думала, что она на самом деле имела в виду целый день. Чем можно заниматься целый день?

— Да! У нас впереди целый день — массаж, маски для лица, восковая эпиляция, бронзаторы, прическа и макияж.

У меня отвисла челюсть. Конечно, я ходила на массаж, когда плавала в университете, тренеры и физиотерапевты иногда разминали зажатые мышцы от плаванья. Обычно они с силой разминали сжатые мышцы, что даже слезы наворачивались на глазах. По какой-то причине я подумала, что Кэтрин точно не имеет в виду такой массаж. На обычный, расслабляющий массаж у меня никогда не было денег, чтобы я могла потратить их впустую.

— Это будет здорово! — Сказала Кэтрин, таща меня в спальню, которая превратилась в спа-салон.

Затем меня быстро увел Эммануэль, достаточно великолепная модель мужского пола. Он все время говорил о своем парне, который, на самом деле, был моделью мужского пола. Кроме того, он не закрывал рта, постоянно говоря, насколько мне просто необходимы все эти процедуры. Что моя кожа просто умоляет об увлажнении, в моем теле было больше зажатых мышц, чем у моряка, и насколько совершенно преобразилось мое лицо с тщательно сделанными бровями. Когда он подстригал мне волосы, я дрожала от страха, что он их коротко острижет. Но он был прав, мне правда необходимо было их подравнять.

— Этот цвет очень модный, — сказал Эммануэль, укладывая волосы.

— Спасибо. Серебро мне нравится больше, чем мой натуральный блондин.

— Ну, я нечасто его вижу в городе. Скорее за городом в деревне, чем в Верхнем Ист-Сайде, — сказал он со смехом.

Я прикусила губу и кивнула. Мне нравился цвет волос, но они не совсем гармонировали со всем. Скорее я напоминала персонажа, сошедшего со съемочной площадки «Игры престолов» с белыми локонами Таргариенов. Скорее всего, в деревне за городом мне было бы более комфортно, но так или иначе, я приземлилась сейчас в Верхнем Ист-Сайде.

— Все будут бредить о твоем цвете волос, — сказал Эммануэль.

Я просто не поняла хорошо это будет или плохо.

Но когда я посмотрела в зеркало ванной комнаты после шести часов «красоты» и еще получаса примерки дизайнерских платьев, я едва узнавала себя, даже с моими фирменными серебристо-белыми волосами, распущенными пышными волнами супермодели.

— Посмотри на себя, — воскликнула Кэтрин. Она покрутила пальцем по кругу, и я повернулась к ней. — Кто мог предположить, что ты скрывала все это время свои невероятные скулы и удивительные глаза? Только посмотри на свои волосы! Они такие блестящие, как серебро. И платье. Просто превосходно!

— Не знаю, как и благодарить тебя. Я никогда раньше не делала ничего подобного.

— Ну, тебе придется делать это чаще, потому что, черт возьми, это прекрасно.

Я рассмеялась и прикрыла рот рукой.

— Не дотрагивайся до лица, — испуганно закричал Эммануэль. — И волос тоже.

— Хорошо, — сказала я, со смехом опуская руку. — Ты просто неподражаем. Спасибо.

— Зажигайте сегодня, дамы, — подмигнул он.

— Ладно, последние штрихи! — Весело произнесла Кэтрин. — Пойдем со мной.

Я послушно последовала за ней из ванной через всю квартиру в ее спальню. Мы подошли к ее гигантской гардеробной. Она ввела код в устройстве, прикрепленном к комоду, тот со щелчком открылся. Она выдвигала ящик за ящиком, открывая ряд за рядом сверкающие драгоценности.

— Срань господня, — выдохнула я.

Она рассмеялась.

— Точно.

Она вытаскивала ожерелье за ожерельем из футляра и подносила его к моей шее. Она несколько секунд любовалась, потом отрицательно качала головой.

— Итак, — сказала она, прижимая к моему горлу украшенное сапфирами колье, — ты разговаривала с Пенном после его отъезда?

— Я…

Она хихикнула, глядя на мое выражение лица. Восприняв мою неуверенность, как дискомфорт с моей стороны.

— Все в порядке. Ты можешь мне сказать. Очевидно же, что у вас двоих имеется история.

— Да, но... это было давно.

— В ту ночь, когда он нашел тебя на пляже, мне показалось, что у нее есть продолжение.

— Ну, я не видела его шесть лет.

— Но сегодня вечером ты его увидишь.

— Да? Он что должен прийти? — Я была ужасной лгуньей. Ложь определенно не была моей сильной стороной, и спарринг с Кэтрин, казалось, был относительно невозможен.

— О, да. Конечно. На твоем месте я была бы по осторожней, — сказала Кэтрин, держа в руках новое ожерелье с рубином-каплей в центре.

— Осторожной?

— Ты же знаешь, какой Пенн на самом деле.

— Я знаю, каким он был.

Кэтрин пожала плечами.

— Разве тигр может поменять свою окраску?

Вот в чем вопрос, не так ли? Тот самый, который я постоянно задавала себе три недели. Я хотела ответить «Да». Мне хотелось верить, что люди могут изменяться. Но я не знала, изменился ли он на самом деле.

— О, точно вот это! — Пропела Кэтрин, надевая мне на шею бриллиантовое колье, кивнув. — Идеально.

Так оно и было.

Кто мог бы подумать, что бриллианты стоимостью в тысячи долларов могут полностью преобразить меня и мой наряд? Точно не я.

— Позволь мне надеть Маноло, и мы сможем поехать, — сказала Кэтрин.