Глава V ОТЪЕЗД

Решение поехать. — Покупка коня. — Землетрясение. — Возвращение верного коня. — Отъезд.

ерез четыре года Коля кончил курс в прогимназии, и диплому его радовалась не только тетя Вера, но и вся ее прислуга.

— Что же ты теперь, Коля, будешь делать? — спросила его сильно устаревшая тетя Вера.

— Я боюсь вам сказать, тетя, что мне хотелось бы сделать, — сказал Коля, встав со своего места и подходя к старушке.

Он наклонился к ней и нежно заглянул ей в глаза.

— Что же ты, мальчик мой, боишься? Разве тебе хочется что-нибудь дурное? — ласково спросила Вера Александровна.

— Тетя, мне хочется узнать, кто я такой? Меня это так мучит, что я покоя не знаю. Позвольте мне поехать по Туркестану. Ведь вы сами говорили мне, что за вещи Марьи Ивановны можно выручить больше тысячи рублей. Ну, вот на них-то я и снаряжусь.

Коля крепко поцеловал свою старушку.

— Желание твое я вполне считаю законным, дружок мой, и хотя мне тяжело расстаться с тобой, но я помогу тебе исполнить твою задачу.

Тетя Вера не заплакала, а только крепко сжала руку Коли.

— Знаете, тетя, я оденусь, как киргиз, и поеду о двуконь.

— Теперь уж поздно выезжать, или думаешь теперь же ехать?

— Нет, я поеду будущей весной, а теперь хочу поучиться и арабскому и персидскому языкам. Это мне пригодится.

Вера Александровна совсем успокоилась, узнав, что Коля пробудет с нею всю зиму.

— Знаешь, Радвай. — в тот же вечер говорил Коля своему другу сарту, — я еду искать своей родины.

— Что ты?

— Да, и поеду о двуконь.

— Так надо коней покупать?

— Да.

— Знаешь, тюря, тут приехали с гор киргизы, и у них молодая есть лошадка, что твой огонь. Настоящая искра. Хочешь, схожу и узнаю, не продаст ли?

Разговор этот имел тот результат, что через неделю во дворе Веры Александровны стояла небольшая буланая лошадка, названная Искрой.

Коля сам чистил свою Искру, сам кормил и холил ее. Искра, воспитанная в киргизской юрте вместе с детьми, была кроткая и ручная, как собака, и, попав к Коле, не только не одичала, но стала еще послушнее. Она понимала даже интонацию голоса своего господина, но, видимо, была недовольна своим новым именем, вследствие чего Коля стал ее называть ее старым именем Богун.

— Ничего, — говорил он, — я мало-помалу переделаю Богуна в Бегуна, и Бегун мой не заметит.

В лето своего выхода из гимназии Коля возмужал и сильно вырос. Он не был высокого роста, но не был и мал. Вообще он представлял из себя симпатичного юношу. Ему уже минуло восемнадцать лет, когда с городом, который он считал своим городом, так как настоящей своей родины он не знал, случилось нечто весьма тяжелое.

Верный — главный город Семиреченской области. Прежде он назывался Алматы, по имени соседней горы, которая поднимается к югу от города в виде высокой пирамидальной массы и снега которой питают реку Алматику. Верный сделался русским городом всего с 1867 года. Он состоял из отдельных кварталов, которые мало-помалу сливаются между собою. По внешнему виду это скорее сибирский, нем туркестанский город. Улицы в нем широкие, обстроенные низенькими деревянными или кирпичными домами, с русскими вывесками на лавках. Но население Верного не исключительно русское: на улицах встречаются представители почти всех рас северной и средней Азии, встречаются сарты, киргизы, таджики и даже афганцы, есть там и переселенцы мордвины, чуваши и черемисы. Чернорабочие там по преимуществу калмыки, отличающиеся длинной косой и обычаем ездить верхом на быках или на коровах. Из торговцев очень много китайцев. Китайцы — старинные посетители Верного, куда они приезжали покупать у звероловов драгоценное вещество, находящееся в начале лета в рогах оленя. Но оленей в горах Тянь-Шаня поубавилось, и потому китайцам пришлось заняться другой торговлей. Русские же купцы везут в Верный металлические изделия, которые и расходятся по всей средней Азии до границ самого Тибета.

В августе месяце, когда весь город спал, раздался страшный треск, вместе с несколькими сильными толчками. Вера Александровна вскочила в страшном испуге и тотчас же бросилась к своему Коле, но встретилась с ним в дверях. Коля прежде всего бросился к ней.

— Тетя, выходи же, скорее, — проговорил он, схватив старушку за талию и побежав с нею к двери.

^{Землетрясение в Верном.}

Двери нельзя уже было отворить, вероятно, ее прижало косяком. Коля в один миг распахнул окно, выскочил сам и принял тетю, которую повел к пустырю. Старушка, побледнев, как полотно, только крестилась.

— Садитесь, тетя, а я сбегаю за лошадью, — проговорил Коля и, как стрела, пустился обратно.

Вера Александровна громко закричала, но Коля не слыхал уже ее крика. Он два раза упал, потому что земля точно уходила из-под его ног, но снова вскакивал и бежал к дому.

— Зачем, куда, тюря? — спросил его Радвай так хладнокровно, точно говорил об обеде.

— Бегуна вывести, — отвечал Коля.

— Он раньше тебя ускакал.

— Как ускакал? Куда?

— Через забор перескочил, а куда не знаю. Не ходи.

— Все равно, надо принести тете платок, ей холодно.

Коля, несмотря на валившиеся кирпичи и штукатурку, влез в окно и, схватив с вешалки все, что там висело, выскочил и побежал.

При виде своего Коли Вера Александровна зарыдала.

— Полноте, тетя, что вы?

— А Агашу видел? — спросила она.

— Все идут сюда, — отвечал Радвай.

В этот день никто не смел идти ночевать в дома, и жители города устроились в палатках.

— Да что ты, Коля, такой сумрачный? — несколько раз тетя Вера спрашивала юношу.

— Такой лошади мне уж не добыть, — чуть не плача отвечал Коля.

— А знаешь, тюря, что я тебе скажу, — вмешался сарт, — если это верный конь, так он придет к тебе. Уж куда бы он ни убежал, а придет.

Однако же наступила ночь, а конь не пришел. Все легли спать. Коля улегся просто под открытым небом. Он долго лежал и все думал о своем Бегуне и, наконец, заснул. Вдруг посреди ночи он вскочил, ему показалось, что он слышит ржание, именно такое ржание, каким Бегун обыкновенно приветствовал его.

Коля стал прислушиваться, но тишина была невозмутимая, только кое-где слышался говор людей, которые от волнения не могли заснуть.

— Бегун! — вдруг громко крикнул Сартов.

В ответ на этот крик послышалось ржание, знакомое ржание. Коля, несмотря на темноту, побежал к тому месту, где находился их не совсем еще развалившийся домик.

Бегун его стоял около уцелевших ворот и ржанием просил впустить себя.

Коля обнял своего коня, он целовал его, гладил и повел за собою.

— Тетя, тетя! — невольно крикнул он, подходя к спящей Вере Александровне. — Бегун пришел.

— Ну, значит, верный конь, — проговорила старушка.

На другой день страх перед землетрясением прошел, и походная жизнь начала даже кое-кого забавлять. Коля прежде всего устроил своего Бегуна, и жизнь вошла в прежнюю колею.

Верный конь, воротившийся к своему дому, стал Коле еще дороже прежнего. Он выучил его махать головой и щелкать зубами, прося есть, мотать головой и облизываться, прося пить, опускать уши и голову, выказывая усталость. Голос Коли Бегун знал превосходно, но и Коля, с своей стороны, по тону ржания умел различать все желания своего коня.

В начале зимы тот же киргиз, что продал Коле Бегуна, привел ему и другую лошадь, вороную, молодую. Но Ворон хотя и отлично бегал, а не выказывал такого ума, как Бегун.

Наступила, наконец, и весна. С гор побежали ручьи, птицы зачирикали, улицы Верного покрылись непроходимой грязью. Вера Александровна уложила в походный мешок пару белья, кусок мыла, гребенку. Мешок, свернутую бурку, медный чайник и кое-что еще навьючили на Ворона, и Коля, положив в карман компас и карту, пошел прощаться с тетей.

Кажется, не было ни одного человека в Верном, который не пришел бы провожать Сартова. Товарищи, учителя — все были налицо. Знакомые дамы принесли даже пирогов ему на дорогу, хотя время было раннее. Вера Александровна много раз со слезами бросалась к нему на шею и, совсем простившись, прошептала:

— Смотри же, Коля, из каждого города по письму, хоть по маленькому.

— Зачем, тетя, по маленькому? Я буду писать по большому, чтобы все товарищи могли читать, — отвечал Коля.

— И на деньги не очень скупись, не вздумай голодать. Я тебе буду высылать.

— Спасибо, тетя.

У крыльца стоял Радвай и держал под уздцы Бегуна и Ворона.

— Ну, прощай, Радвай, — сказал Коля, вспрыгнув на Бегуна, к седлу которого был привязан Ворон.

— Прощай, тюря.

Коля кивнул всем стоявшим на крыльце, проговорил: «Живо, вперед!» и, как вихрь, понесся вдоль грязной улицы к югу.