Он дотронулся до обручального кольца на её руке:

— Это кольцо дал тебе я, — ответил он. — Я клялся любить, уважать, почитать тебя, пока нас не разлучит смерть. И ты здесь, живая. И я. Я собирался сдержать клятвы тогда, собираюсь и сейчас. Как — может иметь значение для твоих родных, или моих, или для наших друзей, но мне наплевать, как. Мы нашли друг друга, мы вместе, как и должны, и я сделаю всё, что могу, чтобы видеться как можно чаще.

Когда, рука об руку, они вместе шагнули на мост, он снова исчез, и снова её сердце разбилось.

Однако на этот раз всё было иначе. На этот раз она знала, что он реален. И если она и одинока в своём мире, в их мире он по-прежнему жив, каким бы крошечным этот мир ни был.

Мать сказала:

— Ты беременна! Как ты могла?

Отец отвернулся, на лице его были написаны стыд и отвращение.

Подруги, зная о вазэктомии Сэма, спрашивали:

— А кто отец?

И неожиданно начинали с подозрением смотреть на собственных мужей.

Она сказала им правду, они ей не поверили. Когда она отказалась сделать аборт, родители перестали с ней разговаривать, а у друзей почему-то стали отключаться телефоны.

Мальчики поддержали её, хотя и были слегка ошарашены поначалу.

Пять месяцев каждый вечер Сара смотрела, нет ли света в окне домика на дереве, и каждый вечер домик был тёмен.

Она фотографировала сыновей, заставляла их фотографировать её и её растущий живот и заполняла снимками альбомы. Она не скрывала, что хранит альбомы в домике на дереве.

— Чтобы они были поближе к папе, — сказала она мальчикам. Она хотела показать их Сэму, когда он снова появится. Этого она им не сказала.

Беременность протекала тяжело, но не так, как та, что закончилась выкидышем. Саре удалось немного прибавить в весе.

Никогда она не была столь одинока.

Зато она спала ночами. В душе она знала, что Сэм с ней, она ходила к дереву, садилась рядом с урной и говорила с ним. Рассказывала о мальчиках. Она знала, что он рассказывал ей о мальчиках и о Саманте, которая в его мире была жива.

Иногда Майк и Джим шли с ней и сидели рядом, пока она говорила. Иногда кто-то из них ходил к дереву один.

— Он всегда с нами, — повторяла Сара. — И всегда будет любить нас.

Тянулись длинные дни и одинокие ночи. Он был там, на островке. С ней. Она не сомневалась в нём и не теряла веры.

Она стояла боком у раковины на кухне, стараясь, чтобы огромный живот не слишком мешал мыть тарелки, когда, выглянув из окна во двор, увидела огонёк в домике на дереве.

Уложить мальчиков спать? Ещё слишком рано. Однако дело было в пятницу вечером, поэтому она сказала им:

— Я пойду к домику, хочу поговорить с папой. Вы, если хотите, можете смотреть телевизор до полуночи, а потом — в кровать. — Она посмотрела им прямо в глаза. — Я рассчитываю на вас обоих.

Майк обнял её:

— Мы не подведём тебя. И папу. Мама, ты не одна.

Джим согласно кивнул.

Она обняла их:

— Спасибо. Спасибо, что мы с папой можем вами гордиться.

Сыновья заперли за ней дверь, и она поспешила по мостику в туман.

— Сэм? — позвала она.

Он выскочил на балкон:

— Ты здесь!

— Да. Но я больше не могу подниматься по лесенке.

— Я сейчас спущусь.

Он положил руку ей на живот, и прижал её к себе, насколько было можно. Ребёнок толкнул его, и он сказал:

— Я знал, что сегодня ты увидишь свет.

— Откуда?

— Нашёл твои альбомы. Я наверху смотрел на ваши фотографии, твои и мальчиков. Они совсем такие же. Но пустое место там, где должна быть Саманта…

Он вытащил бумажник, и, раскрыв его, показал фотографии сыновей и Саманты. Мальчики выглядели точно так же. Саманта была прекрасна.

— Как ты справляешься? Все тебе помогают? — спросил он.

— Ни твои, ни мои родители со мной не разговаривают, ибо думают, что я изменила тебе; подруги отвернулись от меня, ибо думают, что я изменила тебе, и подозревают собственных мужей. — Она пожала плечами. — Зато ребята ведут себя чудесно. У нас всё в порядке, у всех троих. Я каждый день прихожу поговорить с тобой. Я чувствую, что ты здесь.

— Потому что я действительно здесь. Я тоже прихожу сюда.

Она тронула его за руку:

— Чтобы выжить, мне достаточно знать: ты здесь, ты жив, даже если не можешь быть со мной. — Она засмеялась. — Иногда я думаю, не говорим ли мы об одних и тех же вещах, не отвечаем ли друг другу.

— Конечно, отвечаем. Иногда я почти слышу тебя. Когда ты ещё могла забираться на дерево, ты садилась на диванчик и говорила со мной — всегда слева, да?

— Потому что ты всегда сидел справа, — ответила Сара, и они улыбнулись друг другу.

— Иногда, когда мы там сидим, я протягиваю руку и сжимаю твою ладонь, — проговорил он, не выпуская её руки.

— И я чувствую твою руку. — Она глубоко вздохнула. — Знаешь, мы с тобой не скоро сможем снова встретиться, — добавила она, внезапно осознав, что так оно и будет. — Я больше не могу забираться в домик, а когда родится ребёнок, совсем не смогу выходить по вечерам.

— Я всё равно буду приходить, — сказал он. — И буду зажигать фонарь каждый вечер. Если тебе удастся выскользнуть хотя бы на несколько минут, я буду здесь.

Сара благополучно родила здоровую девочку. Она не стала называть её Самантой. Саманта — её старшая дочь, и она жива, хоть они и не вместе. Вместо этого она назвала дочку Маги, что в переводе с немецкого означает «волшебство».

Прежде чем поехать на такси домой с новорождённой и мальчиками, Сара попросила, чтобы в больнице сделали тест на ДНК всем троим детям. Полученные результаты доказывали уже известное ей: девочка — родная сестра обоих мальчиков, дитя её и Сэма. Она разослала своим подругам, своим родителям, родителям Сэма и доктору Груберу копии результатов, сделав внизу приписку: «Доказательство — тест ДНК. Ребёнок мой и Сэма. Не звоните и не заезжайте; мне просто хотелось, чтобы вы знали: я говорила правду».

Она растила детей, и любила их, и каждый вечер смотрела, не видно ли огонька сквозь туман.

Когда Маги достаточно подросла, она стала брать её с собой и кормила её, сидя в домике на дереве. Разговаривала с Сэмом и показывала дочке фотографии отца, который хоть и не может быть с ней, но любит её.

Маги росла, росли мальчики. Сара фотографировала и усердно заполняла альбомы. Она показывала их Сэму, и, глядя на сделанные им снимки, наблюдала, как Саманта, такая желанная и незнакомая, становится прелестной женщиной.

Когда сыновья уехали учиться в колледж, а Маги уже ходила в школу, Сара пошла на курсы рисунка акварелью и маслом. У неё появилась новая подруга, женщина на несколько лет младше, приезжая, которая не ходила в те же школы и не знала тех же людей. Они вдвоём были чужими в городке и радовались дружбе. Саре эта единственная подруга, плюс дети — а в конце концов и внуки — и Сэм позволяли чувствовать, что она живёт полной жизнью.

Дети общались со всеми бабушками и дедушками, но реальной близости между ними не было. Никто из четверых, ни её родители, ни родители Сэма, так и не извинились, что усомнились в Саре, а она так и не смогла им простить, что они отвернулись от неё в тот момент, когда были нужны и ей, и детям.

Иногда, по причинам, которые ни Сэм, ни Сара не могли понять, им удавалось преодолеть разделявшую их преграду, и они радовались нескольким часам, украденным у мироздания.

Так прошли годы.

Так прошла жизнь.

Однажды Майк, выросший, обзаведшийся собственными детьми и внуками, заехал домой, потому что весь день никто не отвечал на звонки. В одной вселенной он нашёл свою мать сидящей слева на старом диванчике, который она не позволяла выкинуть. Правая рука её была вытянута, словно она держала кого-то за руку. Бездыханна она была уже несколько часов. Было ей восемьдесят три года. В тот же самый день, за другой дверью, в другом «если», Майк нашёл своего отца сидящим на правой стороне диванчика. Его левая рука была вытянута, словно он держал кого-то. Ему было восемьдесят четыре.

Майк позвонил брату и сестре, вызвал «скорую».

В день похорон дети, внуки, правнуки собрались на маленьком островке и смешали прах Сэма и Сары в одной урне. Это казалось самым естественным и правильным. Они всю жизнь любили только друг друга.

Они не были одиноки. Никогда.

Сэм и Сара, снова молодые, снова вместе, держались за руки и смотрели на семьи, созданные и выращенные ими вместе и поврозь. И улыбнулись друг другу, когда островок опустел.

— Там, на той стороне, казалось, что я так долго жду, — сказала Сара.

— Я забыл, как на самом деле быстро идёт время, — Сэм обнял её. — Забыл, что ты будешь ждать меня, когда я попаду сюда.

— Я тоже, — сказала она. — Там всё — как сквозь туман. Видишь только часть, понимаешь совсем чуть-чуть. Всё проясняется лишь потом, когда перейдёшь мост.

Взявшись за руки, Сэм и Сара пошли по мостику из света.

На этот раз ничто не разделило их.

Переводы сайта http://best-otherside.ru