53

Князь Тьмы прибыл в аэропорт Даллеса{84} девятого октября в час пополудни на чартерном «Лирджете»{85} с зачерненными иллюминаторами. В конце посадочной полосы его ожидал черный лимузин, который, обогнув терминал по широкой дуге, вылетел на подъездную дорогу аэропорта. Лимузин влился в поток транспорта и помчался прямо в Округ Колумбия, сопровождаемый черным седаном, полным мужчин в костюмах и черных очках.

Через полмили лимузин сместился на самую левую полосу шоссе и разогнался до девяноста миль в час. Водителя подгонял невероятно громкий, скрипучий голос, доносящийся с заднего сиденья и оказывающий на его нервы такое же воздействие, как вставленная в задницу раскаленная кочерга. Водитель познакомился со своим пассажиром меньше шестьдесяти секунд назад и уже уже боролся с почти неконтролируемым желание остановиться, перегнуться через спинку сиденья и придушить Князя Тьмы.

Они отъехали от аэропорта меньше, чем на милю, когда лимузин резко свернул на обочину, сверкнув тормозными огнями. Черный седан, расшвыривая гравий, едва успел затормозить у самого бампера лимузина. Машины, мчавшиеся по левой полосе шоссе, завиляли, завизжали покрышками и клаксонами, огибая странный маленький караван.

Задняя дверь лимузина открылась еще до того, как лимузин полностью остановился. Иеремия Фрил, Князь Тьмы, выбрался наружу и распахнул водительскую дверь, когда тот даже не успел поставить машину на ручник.

– Вон, вон, вон, вон! – завизжал он своим ужасным скрежещущим голосом.

Люди, которым не повезло познакомиться с Князем Тьмы, путались в словах, пытаясь описать производимый его голосом эффект. Как корову шилом ткнуть, – говорил один. Как перцового спрея из баллончика хватить. Как кристалл «Драно» под веко заложить. Как будто пчелы-убийцы в оба уха жалят.

– Убирайся, ниггер! – визжал Иеремия Фрил на водителя, что звучало несколько странно, поскольку водитель был белым.

Белым с южным акцентом. Сельским акцентом необразованного южанина. И Фрил, едва услышав, как тот произносит «Добрый день, сэр», мгновенно сообразил, что самым сильным оскорблением для него будет слово «ниггер». Водитель катапультировался со своего места и оказался с Фрилом лицом к лицу – или, точнее, грудью к лицу, поскольку Фрил был такого маленького роста, что мог с удобством ночевать на гладильной доске.

– Ты... – начал водитель, но продолжить уже не успел – один из кряжистых мужчин из машины сопровождения заскочил ему за спину, схватил за локти и отпихнул прочь, на середину разделительно полосы.

Иеремию Фрила устроило такое развитие событий. Избавившись от водителя, он бросился к рулевому колесу лимузина.

Дорогу ему преградили трое других пассажиров черного седана, которые окружили его плотным кольцом и растянули полы пиджаков руками, образовав черную кулису, скрывающую его лицо от несущихся по шоссе автомобилей. Чрезвычайно важно было обеспечить инкогнито Иеремии Фрила, чье лицо смотрело с такого количества плакатов «Разыскивается», что превратилось в весьма популярный среди наиболее циничных студентов колледжей постер.

– Мистер Фрил... – сказал один из мужчин, перемещаясь поближе к двери. Фраза осталась незаконченной, потому что Фрил, воспользовавшись преимуществами, предоставляемыми позой распростершего крылья собеседника, ухватил его сквозь рубашку за соски, с силой сжал, провернул и дернул. Тот завопил, сложился пополам и сполз по борту лимузина. В то же мгновение Фрил прыгнул на водительское сиденье, двери захлопнулись и заблокировались. Задние колеса лимузина начали дико вращаться, буксуя по гравию. Один из оставшихся на ногах костюмов бросился вперед, схватил оглушенного товарища за воротник и выдернул его из-под машины за мгновение до того как та рванула вперед, мотая кормой из стороны в сторону и едва не вызвав массовое ДТП на трех левых полосах.

– Дерьмо! – сказали все. Двое выживших бегом вернулись в седан и бросились в погоню, оставив на месте происшествия водителя, мужчину, который пытался его успокоить и того, кто совершил ошибку, встав на пути у Иеремии Фрила и чью рубашку теперь украшали два симметричных кровавых пятна.

– Вот что делает с человеком третья стадия сифилиса, – сказал водитель седана, мчавшегося вдоль по подъездной дороге аэропорта Даллеса со скоростью девяносто миль в час за убегающим лимузином. – Я слышал, что он козел, но чтоб настолько...

– Заткнись и рули, – ответил его пассажир. – Ты хоть понимаешь, как капитально мы обосрались? Если хоть кто-нибудь увидит его лицо – нам конец.

Они ехали очень быстро, но только с большим трудом смогли догнать Иеремию Фрила и его лимузин. Теоретически, большой лимузин – машина более медленная, но дело было в том, что Князь Тьмы, в отличие от его преследователей, не боялся тарана. И он не только не боялся тарана, он его применял. Любая машина, ехавшая чуть медленнее, получала по заднице. Перестроения осуществлялись с применением грубой силы. Они миновали как минимум три автомобиля, вылетевшие в канаву или на разделительную. В итоге единственным способом поравняться с Иеремией Фрилом оказалась дикая гонка по обочине. И им это удалось, хотя и произошло это уже на мосту Теодора Рузвельта через реку Потомак, по которому Фрил несся, как отравленная пуля «дум-дум», в сердце столицы.

– Знаешь, что он делает? – сказал водитель. – Он гонит к чертову «Уотергейту»!

– Отрежь его, – сказал второй.

Поняв, куда направляется Фрил, они смогли немного срезать по лужайкам, прыгая через бордюры и пролетая по встречке, и буквально в нескольких ярдах от входа в «Уотергейт» им удалось выскочить прямо перед носом лимузина. Фрил врезался им в борт, но оба понимали, что к этому дело и идет, и потому успели выкатиться из машины с противоположной стороны.

Тот, кто сидел на пассажирском сидении, выхватил из-под пиджака пистолет и, орудуя его рукоятью, разбил в лимузине окно со стороны водителя. Фрагменты стекла повисли на тонированной пленке. Когда содрали и пленку, их взорам предстал Иеремия Фрил, навалившийся на рулевое колесо – лоб рассечен, кровь стекает на клаксон, а оттуда – на колени. Язык у него заплетался.

– Ты водить умеешь? – спросил он. – Ты где, блядь, права раздобыл? В «К-марте»? Иди отсюда нахуй, козел, у меня уравнитель в бардачке и больше адвокатов, чем у тебя друзей.

Они спихнули Фрила на пассажирское сиденье и сами забрались в салон. Водитель выдернул лимузин из погубленного седана. Из радиатора валил пар, но машина оставалась на ходу. Второй натянул на руки латексные перчатки и принялся сковывать Иеремию Фрила пластиковыми наручниками. Только покончив с этим, он занялся его лбом.

Остановившись на светофоре, двое мужчин в костюмах обменялись взглядами и закатили глаза.

– Политтехнологи, – сказал водитель. – Как же я их обожаю.

– А, вот это особенно прекрасно, – сказал председатель Республиканского Национального Комитета, изучая лист бумаги, который он только что извлек из папки с надписью «ФРИЛ». – Во время визита кандидата в Мино, Северная Дакота, вы врезались в школьный автобус, после чего он слетел с дороги – тридцать шесть пострадавших, десять из них – тяжело. Родители подали на вас иск на десять миллионов долларов и выиграли.

– Иди ты нахуй, – сказал Иеремия Фрил. – Вместе с мамой со своей, блядь.

Лоб Фрила украшала строчка черных стежков, идеально повторявшая изгиб рулевого колеса лимузина.

– Добавив это к приговорам за клевету с последних трех президентских кампаний... дайте-ка прикинуть – только они одни тянут почти на сотню миллионов, которые вы должны паре десятков человек, включая, кстати, и меня самого. Вы должны мне четыре миллиона.

– Говна моего поешь, – сказал Иеремия Фрил.

Вместе с ними вокруг стола сидели несколько хорошо одетых мужчин благородного вида. Стол стоял в номере крайне приватного отеля в нескольких кварталах от Белого дома. Они арендовали целый этаж, завесили окна черными шторами, отключили лифты и расставили охрану с автоматами на всех лестницах. Иеремия Фрил сидел в роскошном кожаном кресле в центре стола. За его плечами стояли двое – их суммарный вес равнялся шестистам фунтам, оба носили латексные перчатки и прозрачные пластиковые маски во все лицо.

Сидящие за столом мужчины холодно посмотрели на Фрила. Они принялись по очереди поднимать руки и говорить.

– Вы должны мне три миллиона плюс судебные издержки, – сказал председатель Демократического Национального Комитета.

– Один запятая пять, – сказал второй, поднимая руку.

– Восемьсот тысяч, – гавкнул третий.

– Один запятая один.

– Полмиллиона и публикацию извинений в «Майами Геральд».

– Что здесь вообще происходит – собрание ебаных звезд? – сказал Иеремия Фрил. – Чего бы вам просто не сказать мне, какого хрена вам надо?

– Нам нужен Коззано, – сказал председатель от республиканцев.

– Прекрасно. Он ваш. Он мертвец, – сказал Фрил. – Когда я с закончу с этим сраным итальяшкой, он проклянет мать, за то что его родила. Он не сможет обналичить ни один чек к северу от экватора. Дети будут плевать ему на ботинки. Его собака залезет к нему в постель ночью, чтобы отгрызть ему лицо, и он будет молить, чтобы она не медлила.

В комнате воцарилось благоговейное молчание.

– Не хотите послушать, что мы готовы предложить вам в обмен на услуги? – неуверенно произнес демократический председатель.

– Нахуй это, – сказал Фрил. – У вас, ребята, никакого воображения. Вы думаете, я занимаюсь этим дерьмом из-за денег. Но это не так. Я сидел у себя в Рио и только и ждал чего-то вроде этого. Я возьмусь за работу исключительно из профессиональной гордости. Итак: вы собрали мою команду А или нет?

– Они здесь.