52

Кортеж Элеанор пронесся по мосту Вудро Вильсона и оказался в Мэриленде. Слева располагались канализационная станция, база ВВС «Бойлинг», здание Агентства военной разведки и Флотский двор. Справа – покрытые лесом холмы, за ними застройка, а дальше запустенье Юго-Запада – одной из крупнейших зон боевых действий в городской Америке. Элеанор трижды бывала на похоронах застреленных там друзей и родственников, и по пути на третьи ее чуть не сбил микроавтобус спецназа.

Округ Колумбия был огромным и исторически черным городом, колонизированным кое-где богатыми белыми. Благодаря отсутствию традиционной организованной преступности, он превратился в поле битвы между различными группами наркоторговцев – ямайцами, гаитянами, нью-йоркцами и собственно вашингтонцами, соревнующимися за право удовлетворять ненасытные аппетиты профессионалов с Кольцевой. Полиции оставалось только ждать, когда «рынок отрегулирует сам себя», как заявил один из полицейских чинов. Считалось, что после того, как территории будут поделены, а границы установлены, эпидемия убийств сойдет на нет.

Против ожидания, насилие заразило новое поколение идеей дешевизны человеческой жизни, а приток оружия в регион сделал полуавтоматы доступными даже для подростков. Врачи, работавшие на скорой в пределах Округа, стали лучшими в мире специалистами по огнестрельным ранениям. Во время Войны в Заливе их сразу отправляли на передний край, где они чувствовали себя, как дома.

Элеанор ждали в Институте Огнестрельных Ранений леди Уилбердон – совершенно новом, уродливом, напоминающем крепость сооружении, возведенном на месте первого из проектов времен Войны Против Бедности. Архитектура отражала его функцию – спасение участников боевых действий. Укрепления Института отваживали желающих добить своих жертв, пока над ними работают врачи.

Стрелять тут можно было только из фотоаппарата или телекамеры. Элеанор выбралась из лимузина и пробилась сквозь стену фотографов и операторов, и в сопровождении нескольких агентов Секретной службы проследовала в небольшую аудиторию в стенах института. На сцене уже находились: мэр Округа Колумбия, медицинский директор института – молодой черный ветеран Войны в Заливе по имени Корнелиус Гэри, а также сама основательница – импозантная англичанка по имени Гвиневера Уилбердон. Для Элеанор оставили свободное кресло.

– Мисс Ричмонд, – сказала леди Уилбердон, протягивая руку, – приятно с вами познакомиться. Надеюсь поприсутствовать на вашей инаугурации.

– Большое спасибо, леди Уилбердон, но выборы еще впереди.

– Пффф, – сказала леди Уилбердон и взмахнула рукой, как будто отгоняя муху.

Элеанор подавила желание рассмеяться. Это было именно то отношение, которое она испытывала до того, как сама стала кандидатом.

Поговорить до начала церемонии им не удалось. Она открылась выступлением сборного хора нескольких местных церквей, продолжительной не то речью, не то молитвой в исполнении мэра и представлением доктора Корнелиуса Гэри, директора института. Гэри, в свою очередь, представил леди Уилбердон, которая кратко представила Элеанор, которая объявила об открытии института.

– Приятно было познакомиться, леди Уилбердон, – сказала Элеанор, когда все закончилось.

– Не торопитесь, мисс Ричмонд, – сказала леди Уилбердон. – Нам надо поболтать.

– Я бы с радостью, но мое расписание…

– Все уже устроено, – твердо заявила леди Уилбердон.

По пути к главному входу им пришлось быстро убраться с дороги несущейся навстречу каталки: первого пациента института, тринадцатилетнего парня, поймавшего пулю из «Магнума .357».

Об этом Элеанор узнала уже в лимузине. Две ее следующие встречи были отменены в последнюю минуту, что давало ее пару свободных часов. Природа не терпит пустоты и леди Уилбердон поспешила ее заполнить. Их ждал ланч у «Уилларда».

И в довольно узком кругу – только Элеанор, леди Уилбердон и ее секретарша, мисс Чепмен. Применив как силы личности, так чисто физическую силу, леди Уилбердон извергла из помещения всех приближенных Элеанор. Они уселись за стол и стали перекусывать крохотными сэндвичами.

– Я должна признаться, что знала Баки, – сказала леди Уилбердон.

– Баки?

– Сальвадора. Того малого, которого застрелил сумасшедший и который потом взорвался в суши-баре.

– Мы не были знакомы, – сказала Элеанор. – Я знала только, что он руководит фирмой, которая консультировала нашу команду по вопросам медиа. И что его заменил Ки Огл.

– Баки был воплощением вульгарной хитрости, – сказала леди Уилбердон. – В своем роде весьма эффективной. Но вульгарной.

Она произнесла это слово с таким выражением, как будто речь шла как минимум о растлении малолетних.

– В некотором смысле удивительно, что Сеть наняла его. Как правило, мы придерживаемся более высоких стандартов. Но таковы уж нынешние времна – высокие стандарты выходят из моды.

– Сеть? Он работал на какую-то телекомпанию?

Леди Уилбердон закатила глаза.

– Разумеется, нет. Даже Баки до такого не докатился бы. Вам следует знать о Сети, коль скоро следующие восемь лет – возможно, следующие шестнадцать – вы будете облечены высочайшей ответственностью.

– Нам еще надо выиграть выборы.

– Вы их выиграете, – сказала леди Уилбердон. – Мы решили проблему выборов.

Было что-то около полудня. Леди Уилбердон приложилась к бутылке шерри и некоторое время распространялась о Баки, Огле, Коззано и функционировании СОР-100. Элеанор вежливо слушала, впитывая информацию и решив отложить на потом решение дилеммы: слетела эта женщина с катушек или говорит правду.

Леди Уилбердон было очень легко принять за психическую, но ее слова объясняли многое. Время от времени Элеанор испытывала шок узнавания, когда объяснения леди придавали новый смысл тому, что она видела своими глазами. На рациональном уровне она откладывала выводы на потом, на подсознательном – поверила леди Уилбердон почти сразу.

– Если все, что вы говорите – правда, – сказала Элеанор, – то это значит, что были потрачены невероятные средства.

– Все относительно, – сказала леди Уилбердон. – Это только один из этапов долговременной стратегии.

– Насколько долговременной?

– Столетия.

– Столетия?

– В мире существует всего пять сил, обладающих мудростью, необходимой для создания последовательной стратегии на период в несколько столетий, – сказала леди Уилбердон. – Эти силы по природе своей вненациональны и не связаны с ни с какими правительствами – даже наилучшие из режимов опасно нестабильны и мимолетны. Эти силы самоподдерживающиеся и самосохраняющиеся. Мировые войны, взлеты и падения империй и альянсов, таких как СССР и НАТО, для них не больше дуновения ветра в парусах клиппера.

– И что же это за силы? – спросила Элеанор.

– Безо всякого определенного порядка – во-первых, Католическая церковь. Во-вторых, Япония – которая является не более чем союзом дзайбацу{81}. Третья – рыхлая сеть штетлей{82}. После изгнания из Испании в 1492 им пришлось признать важность долговременного планирования и за прошедшие века удалось аккумулировать значительные ресурсы. О четвертой мы мало что знаем; она, по всей видимости, объединяет многие упорствующие в традиционализме культуры Третьего и Четвертого миров, а штаб-квартира ее находится где-то в Центральной Азии. Пятая – это Сеть. Альянс крупных инвесторов, как индивидуальных, так и организованных, в основном из Европы и Америки. Вы можете рассматривать ее как наследницу Ост-Индской Компании, Компании Гудзонова Залива, американских железнодорожных компаний, Стандарт Ойл и технологических империй нашего времени{83}. Это самая децентрализованная из пяти организаций – на самом деле просто инструмент координации инвестиций и некоторых других действий. До войны ее ресурсами распоряжался прекрасный шотландский джентльмен, проживавший в старом замке около Чичестера. Затем управление было перенесено в Штаты и передано американскому малому, математическому гению, выпускнику Школы Гениев леди Уилбердон на острове Рам.

– Сеть владеет «Огл Дата Рисеч»?

– Да.

– И, соответственно – Коззано?

– Да.

– Следует ли понимать вас так, что Сеть собирается завладеть Соединенными Штатами?

– Сеть в них не нуждается, – сказала леди Уилбердон. – Как я уже говорила, правительства по сути своей бесчестны. Сеть всего лишь стремится стабилизировать доходы от своих инвестиций в национальный долг.

– Погодите-ка. Вы хотите сказать, что Сеть составила весь этот невероятно сложный заговор только для того, чтобы получить пару процентов по займам?

Такое определение действий Сети явно не показалось леди Уилбердон издевательским – ее скорее удивила неспособность Элеанор разглядеть их рациональность.

– Дорогая моя, – сказала она, – вы хоть представляете себе, сколько ухитрилось назанимать ваше правительство?

– Много, – сказала Элеанор. – Десять триллионов долларов.

Это число ей приходилось регулярно озвучивать в ходе различных дебатов.

– Ну вот. Вы же не думаете, что можно занять у кого-то так много денег, не приняв на себя определенные обязательства? – сказала леди Уилбердон таким тоном, как будто говорила об очевидном.

Это и в самом деле было очевидно.

– Разумеется, не думаю, – сказала Элеанор. – Вы правы.

– Когда предприятие занимает деньги у банка, и делает это безответственно, а дела ведет некомпетентно и расточительно, что происходит?

– Оно становится банкротом. И переходит в собственность банка.

– Да. Банк же заинтересован в процветании предприятия. Он избавляется от пассивов, увольняет неумех, погубивших предприятие, наводит порядок и запускает процесс по новой, чтобы предприятие смогло наконец выполнить свои обязательства.