46

Флойд Уэйн Вишняк вошел в «Маккормик плейс» и с огромным облегчением наконец выдохнул. Пот потоками заливал его лицо. Он прошел через металлодетекторы!

«Флейшекер» полностью оправдал обещания. Это был керамопластовый пистолет, изготовленный в Австрии, и металлодетекторы на него не реагировали. Обналичив последний чек от «Огл Дата Рисеч», получив деньги за холощение и распродав все свое оружие, он накопил достаточно средств, чтобы купить в оружейном магазине в Девенпорте «Флейшекер» и наполнить бак своего пикапа под крышечку. Покончив с покупками, он за два часа пересек северный Иллинойс со средней скоростью восемьдесят пять миль в час. Он хотел иметь некий разумный запас времени по прибытии в Чикаго, поскольку не знал, как найти «Маккормик плейс». Оказалось, что это проще простого. Свернув с федерального шоссе в город, он тут же, к его изумлению, увидел соответствующий указатель. Целая серия здоровенных знаков привела его туда, куда он хотел попасть.

Подобное нечасто происходило с Флойдом Уэйном Вишняком, ибо он, как правило, стремился туда, куда никому больше попасть не хотелось: на кукурузные поля, которые требовалось охолостить, в приречные бары и на заброшенные фабрики. За многие году у него развилось хорошее навигационное чутье. Он полагал, что после пересечения городской черты Чикаго ему придется, как обычно, провести изрядное количество времени на обочинах и парковках, изучая коллекцию карт.

Но ничего подобного. Все, что от него потребовалось, это заплатить за въезд и двигаться по указателям. И пока он по ним двигался, ему пришло в голову, что это естественно и логично, ибо если он все правильно понял, то съезд – это когда целая толпа народу собирается вместе с определенной целью. И это означало, что всей этой толпе нужно как-то добираться до «Маккормик плейс» – все время, каждый день.

Как и большинство других идей, проникающих в мозг Флойда Уэйна Вишняка, это открытие приняло форму горького горького разочарования. Оно поразило его прямо в сердце, заставило скрежетать зубами и извергать невнятные ругательства.

Весь мир был организован к вящему удобству богатых. Это шоссе, четыре полосы прекрасного асфальта, разрезавших штат Иллинойс по прямой, проложили для бесперебойной доставки состоятельных и привилегированных личностей в Чикаго, чтобы они могли посещать съезды, встречаться с себе подобными и плести новые заговоры с целью удержания простых людей там, где им место: на дне. Чтобы такие типы искали путь к «Маккормик плейс» самостоятельно? О нет, они слишком занятые и слишком важные, чтобы покупать карты и прокладывать по ним дорогу. Нет, сэр, для этого существуют специальные указатели.

Добраться до места оказалось просто, а запарковаться – гораздо труднее; парковки были переполнены. Задачу ничуть не облегчала исключительная нервозность самого Вишняка. Он боялся притормозить и поэтому кружил вокруг выбранной зоны, как индеец – вокруг выстроенных в кольцо фургонов, по ходу дела проскочив нескольких совершенных пустых мест. «Маккормик плейс» замыкал с юга целую цепь больших общественных сооружений, включающую стадион «Солджер Филд», несколько музеей и Грант-Парк, и парковки протянулись на несколько миль до самого озера. В итоге Вишняк запарковался черт-те где, около Грант-Парка, и ему пришлось полчаса идти пешком. Прогулка оказалась кстати, поскольку позволила сжечь излишки адреналина.

Грант-Парк, сообразил он, назвали, должно быть, в честь генерала Гранта. Который Грант и Шерман. Вишняк видел по телевизору передачу про этих двух мужиков. Один был пьяница, второй псих, только Вишняк не помнил, кто был кто, но смысл заключался в том, что оба рвали задницу за страну. Когда началась война, Грант жил в Галине, всего в нескольких милях и через реку от нынешнего места обитания Вишняка. И он работал на конюшне, что по тем временам было эквивалентом работы на автомойке или на холощении кукурузы.

Вишняк миновал «Солджер Филд», где Уильям Э. Коззано когда-до завоевывал спортивную славу, а затем по подземному переходу пересек Лейкшор Драйв и попал на самые северные парковки «Маккормик плейс». Первым, на что он тут наткнулся, оказался строй передвижных туалетов. Будучи приверженцем учения, гласящего, что никогда не следует упускать возможность залить в себя жидкость или вылить ее, он зашел в один из них, протер сиденье комком туалетной бумаги и уселся. Он на самом деле хотел отлить – серия тридцатидвухунциевых порций кофе, перехваченных им в разных «Чикаголенд 7-Элевен» начала оказывать свое действие – но раз уж он тут оказался, ничего не мешало запалить зажигалку и еще разок осмотреть «Флейшекер». Он выщелкнул магазин, проверил его, вставил на место.

В пластиковую дверь туалета постучали.

– Есть тут кто?

– Нахер пошел, – рефлекторно отозвался Флойд Уэйн Вишняк. Сердце его заколотилось – а вдруг это коп? Но нет. Просто какой-то сторонник Коззано. Вишняк вернул пистолет в кобуру под ветровкой и принялся застегиваться, гадая, есть ли у этого грубияна друзья, крупный ли он парень и стоит ли того, чтобы с ним подраться. Выйдя наружу, он увидел коротышку в костюме в компании маленького мальчика, который подпрыгивал на месте, сжимая промежность руками.

Нахер все это, понял Вишняк. Он бросил трейлер и отправился в дорогу с деньгами в кармане, пикапом и пластиковым пистолетом. Ему следовало свыкнуться с мыслью, что он теперь другой, что теперь он поднялся над рутиной и стал выше бессмысленных склок за доступ к сортиру.

«Маккормик Плейс» было гигантским прямоугольным черным сооружением с толстенной крышей, далеко выступающим над всеми четырьмя сторонами здания. Справа от Вишняка, идущего к нему по парковке, тянулась Лейкшор Драйв, а слева раскинулся небольшой залив озера Мичиган; за ним виднелся полуостров с частным аэропортом, с которого взлетали и на который садились маленькие самолеты. Яхты богатых и влиятельных качались на воде всего в нескольких ярдах от личных джетов еще более богатых и влиятельных, и Вишняку было совершенно ясно, что если ты принадлежишь к определенному кругу, то тебе не грозят никакие проблемы с парковками и даже с собственно машинами.

По мере удаления от Грант-Парка поток пешеходов делался все гуще и гуще. На южной окраине парковочного пространства все эти люди в едином порыве устремлялись по широким ступеням к подземному входу в «Маккормик Плейс». Подходы были забиты народом и толпа скорее сочилась, нежели текла вниз по лестнице. Медленно продвигаясь вперед, Вишняк увидел впереди металлодетекторы, обрамляющие каждую дверь.

Он мгновенно перепугался до усрачки. Сердце забилось так часто, что правильнее было сказать – завибрировало, как двигатель грузовика на холостом ходу, и он вспотел, как свинья. Вечер, однако, стоял жаркий и влажный, на нем была ветровка, так что у него были все причины потеть.

Глянув вверх, он увидел изнанку нависающей кровли «Маккормик Плейс», поддерживаемой паутиной черных балок. В эту паутина была вплетена едва заметная отсюда сеточка тонких красных нитей – система труб, по которым вода поступала к автоматическим дождевальным установкам. Спускаясь по ступеням вместе с пылающими энтузиазмом сторонниками Коззано, Вишняк задумался над тем, пришло ли еще кому-нибудь в голову посмотреть наверх, чтобы заметить все эти скрытые соединения и сети, незаметно пронизывающие всю окружающую структуру.

И вот он уже перед самым металлодетектором – его толкали в спину и ему оставалось только покориться воле толпы и давлению историю и шагнуть вперед.

Ничего не произошло. Шагая вместе с толпой по главному холлу Общенационального Межгородского Собрания Уильяма Э. Коззано и с каждым шагом становясь все невидимее и анонимнее, он испытывал гигантское облегчение, которое выразилось в ярко-зеленом свечении его мониторов в Оке Ки и штаб-квартире «Огл Дата Рисеч» в «Пентагон плаза».

Общенациональное Межгородское Собрание являлось политическим съездом во всем, кроме название, и следовало присущим съездам протоколам. Один из этих протоколов определял иерархию представлений. Невозможно было допустить, чтобы номинант просто выходил на сцену и начинал говорить. Сперва его должен был кто-нибудь представить. Желательно, чтобы это была очень важная персона. А любой, кто был достаточно важной персоной, чтобы представить номинанта, никак не мог, по той же самой причине, появиться вот так, по-простому, перед публикой и начать говорить. Его должен был представить кто-то другой. Этот другой должен быть достаточно заметной фигурой, чтобы ничем не умалить важность представляемого...

В общем, достаточно сказать, что человек, появившийся этим вечером перед микрофонами был анонимен настолько, насколько это вообще возможно. Его задачей было привлечь внимание толпы. Прервать все разговоры, завязавшиеся между посетителями, стоявшими плечом к плечу в главном холле. После этого он представил олдермена, который представил бывшего мэра Чикаго, который представил бывшего губернатора штата Нью-Йорк, который представил кинозвезду, которая представила бывшего Государственного Секретаря, который представил Уильяма Э. Коззано. По мере подъема по ступеням этой иерархической лестницы гудение разговоров становилось все тише, а напряжение в толпе – все сильнее.

В холле собралось двадцать тысяч человек. Исходный список Собрания включал десять тысяч, но эти люди были не более чем статистическими абстракциями, которых собрали на улицах и привезли в город, чтобы они изливали наболевшее и представляли соответствующие демографические группы. Кто-то из них поддерживал Коззано, кто-то нет, и первые выражали свою поддержку в той сдержанной, рациональной манере, свойственной среднему человеку по отношению к политике и политикам. Иными словами, даже если они и могли проголосовать за Коззано, то уж точно не собирались писать его имя у себя на лбу и впадать в экстатические конвульсии при всяком его упоминании.