Брук тихо рассмеялась.

— Ну, я еще не решила окончательно. Я почти уверена, что не вернусь на работу в Сан-Франциско, — Она пожала плечами. — И причина не в том, что теперь мой дом здесь… с Наполеаном… просто это было бы действительно небезопасно.

— Из-за нижних? — спросила Тиффани.

— Темных, — поправила Брук.

— Да, отродья демона, — вздрогнула она.

— Вот именно, — сказала Брук. Она решительно скрестила руки на груди и вернулась к первоначальному вопросу: — Я не собираюсь полностью бросать работу, как и мой недавний проект. Наполеан считает, что я могу работать на себя, а с ними можно будет договориться о справедливых условиях оплаты моих идей и работы. Другими словами, «Праймер» наконец-то справедливо оплатит мои услуги, к черту их регалии и продвижение по службе. У меня будет свой собственный маркетинговый бизнес.

Уголки рта Тиффани изогнулись в хитрой улыбке.

— А если они не пойдут тебе навстречу, ты можешь просто отправить к ним своего муженька, чтобы он слегка вправил им мозги, — Она заговорщически хихикнула, и Брук не могла не присоединиться к ней.

— Мне бы этого не хотелось, — призналась женщина. — Я хочу добиться всего честно и справедливо.

Тиффани закатила глаза.

— С каких это пор Джим Девис и Льюис Мартин играют честно и справедливо?

Брук пожала плечами и подняла руки вверх, кинув на подругу озорной взгляд.

— Я сказала, что хочу попробовать и заработать все честно и справедливо. Я не говорила, что не могу немного повеселиться, если настоящие мужики все же откажутся сотрудничать.

Они обе захихикали, тем самым разрушая оковы оставшегося напряжения.

— И еще, — добавила Брук, — если буду работать на себя, то у меня на примете есть один графический дизайнер, которого я с радостью возьму на работу.

Глаза Тиффани загорелись.

— Ты бы мне прилично платила?

Брук нахмурилась.

— Нет, ни в коем случае, — энергично замотала она головой.

Тиффани раздосадованно надула губы.

— Я бы платила тебе возмутительно неприличное жалованье.

Тиффани рассмеялась, а потом вздохнула.

— Так ты не собираешься бросить меня? Бросить меня ради своего смуглого красивого кровопийцы? — печально улыбнулась она.

Брук закатила глаза.

— Нет, глупышка. Никогда, — Она подняла руку. — Но прежде чем мы сможем приступить к чему-то подобному, нам нужно будет о многом поговорить, — Она встала с кровати и потянулась, радуясь, что худшее уже позади. — Ты не можешь просто так прийти сюда, обладая доскональными сведениями о вампирском сообществе и его членах. Я даже не уверена в решении Наполеана. Все будет зависеть от того, насколько надежной и преданной ты готова стать для вампиров, будут ли они чувствовать, что могут полностью доверять тебе, — Она вздохнула. — А также захочешь ли ты взять на себя риск и опасность, которое приходит с этим знанием. Сможешь ли смириться с уровнем секретности и, давай посмотрим правде в глаза, по сути с фактом прямого вмешательства? Это решение на всю жизнь, поэтому прежде чем соглашаться, нужно все хорошенько обдумать.

Тиффани выглядела ошеломленной, и Брук протянула руку, чтобы пригладить волосы подруги. Этот агрессивный и яркий стиль удивительно шел ей, выглядя эффектно даже на больничной койке.

— Но пока хватит об этом. Я больше не могу заниматься серьезными вещами, — Она прикусила нижнюю губу, пытаясь подавить свой энтузиазм, а потом встала и попятилась к двери. — Есть кое-кто, с кем я хочу тебя познакомить.

— Наполеан? — осторожно уточнила Тиффани.

— Просто подожди, — ответила Брук.

Она открыла дверь, придерживая ее бедром, и подозвала Катю, которая стояла снаружи и держала на руках ее красивого новорожденного ребенка. Брук осторожно взяла сына на руки и крепко обняла его нежное тельце, снова задумавшись, что же ей с ним делать. Любовь, охватившая ее, сделала этот вопрос незначительным. Ей хотелось парить от счастья до самых небес. Женщина медленно повернулась, осторожно шагнула в комнату и закрыла за собой дверь. Она осторожно приблизилась к кровати, все время улыбаясь, как глупая клоунесса.

— Смотри! — гордо воскликнула она.

Глаза Тиффани расширились от удивления.

— О боже, какой красивый ребенок, — Она протянула здоровую руку и дотронулась до младенца указательным пальцем, а затем хихикнула, когда ребенок крепко и уверенно схватил его и улыбнулся ей. — Не думаю, что когда-либо видела такого красивого ребенка. Чей он?

Брук заколебалась, а потом глубоко вздохнула и вымолвила:

— Он мой. Помнишь?

Тиффани перевела взгляд с лица ребенка на Брук и обратно.

— Что ты сказала?

Брук с трудом сглотнула и вздернула подбородок, надеясь продемонстрировать больше уверенности, чем чувствовала на самом деле. Вся ситуация была крайне ошеломляющей, независимо от того, как она преподнесла ее.

— Он мой сын. Вернее, наш с Наполеаном.

— Ах, да… — кивнула Тиффани и почти улыбнулась.

А потом мягко упала на кровать, свесив здоровую руку в сторону и теряя сознание.