Глава 10

-    О, ты, - ярко улыбнулся Эдос. Золотой осколок Катаны стояла у стены, скрестив руки на плоской груди и препиралась с Ладзоем. 
Холеный учитель едко отвечал. Похоже, оба наслаждались разговором, получая удовольствие от остроумия друг друга и своего собственного. 
-    Я. Где травмированные? - спросила Кин.
-    Творят гнусности и безобразия. - вздохнул Эдос, он погладил Веенту по плечу, улыбнувшись ей. - Иди, звездочка. 
Веента отошла, пытаясь слушать. Она старалась никогда не упустить никаких разговоров. Презрение, которое она испытывала на себе с детства, научило ее внимательности и стойкости.  
Кин кивнула. 
-    Как дела?
-    Как в начале времен. - Улыбнулся Эдос. 
-    Ну, не у тебя одного. - Фыркнула красавица.
-    Скучали? - спросил Райм, появляясь в холле. Мужчина мягко сжал пленника в кулаке. 
-    О! Ты чего тут? - удивилась Кин. 
-    Я вам подарков принес.
-    Подарки это хорошо. - сказал Эдос.
-    От него не очень, ты думаешь, там чего доброе? - хихикнула Кин.
-    Там работа! Идемте, покажу, не стал их сюда складировать, чтоб других не пугать. 
Райм, Эдос и Кин, и так получилось, что и Ладзой с ними, переместились в аудиторию, где сидели притихшие жертвы Атони. 
-    Ого! - присвистнул Ладзой. - Это… в знак протеста, благородные воины решили самоубиться так? 
-    Не, это защита семьи. Тебе не понять. - усмехнулся Райм. И добавил. - Крылатый червь. 
-    С каждым мгновением все чудеснее. - сказал Ладзой. 
Эдос молитвенно сложил ладони и коснулся губ кончиками пальцев. 
-    Ну, может быть, получатся первые Лучшие. Попробуем. - Сказал Эдос.
-    Им надо песенку спеть, да? - сказала Кин. - Ито позвать нужно, пусть делом занимается, а то дуреет от безделья. 
-    Ито не может, - мотнул головой Райм.
-    Чего так? Думы или принципы? 
-    Она ранена тоже, она у Катаны, ну, то ли ранится дальше, то ли лечится. - сказал Райм. 
-    И кто у нас псих? - спросила Кин.
Райм раскрыл ладонь, показывая добычу. 
-    А я тебя предупреждал, еще до смены кристалла, что ты допросишься. - назидательно сказал Ладзой Атони. 
-    Надо его кастрировать обязательно, ничейные мальчишки от всплесков мужских энергий, с которыми не знают что делать - дуреют. - сказала Кин и подалась к Атони и спросила, - стыдно, да? 
-    Вы почему их так плохо драли? - спросил Райм Ладзоя. 
-    Да то одно, то другое, - рассмеялся учитель. 
-    Ну, вот и разбирайтесь теперь с этим то одним, то другим. - усмехнулся Райм, - Ладно, работайте. Пойду, поиграюсь с мальцом. 
-    А эти, высокоидеалистические принципы? - крикнул удаляющемуся Райму Ладзой. 
Райм указал на бескрылых детей. Ладзой расхохотался, как будто случилось что-то смешное. 
-    Беру свои слова назад! 
-    И принцессе чуть голову не оторвал. - сказал Райм, исчезая. 
Кин несколько мгновений смотрела в никуда.
-    Это как повстанец, только не в ту сторону. 
Мужчины фыркнули от смеха. 
-    Ну что, как-то надо этим лекцию провести - как жить? - вздохнул Ладзой. 
Эдос обнял Кин за плечи.
-    Да уж надо. 

ХХХХ

Веента отчитывала какого-то преподавателя.
- Если тебя не устраивает что-то, то ты волен уйти, но не смей презрительно относиться к ученикам. 
- Веента, ты могла бы меня понять, сама-то брезговала даже постелями адептов. – Усмехнулся красивый преподаватель. – Я бы ушел, но я ничего не умею больше делать. К оппозиции я не отношусь, против новой власти ничего не имею. Но и любить это отребье я не обязан. 
- Ты ленивое, бестолковое ничтожество, Дмерис, - зашипела Веента, но получилось певуче и язвительно. – В отличие от дзировцев, которых мы научим, и крылья их ничем не будут отличаться от твоих. А вот тебя уже научить порядочности невозможно!
- Эй, полегче, директриса, - усмехнулся адепт, - еще непонятно вступится ли за тебя Повелитель, если Ито попросит его выбросить тебя отсюда. 
- Ито воды в пустыне попросить не может, с чего ей вредить мне? – усмехнулась Веента.
- Девочка совсем одна, целыми днями сидит в библиотеке, ей просто нужен друг. Искренний. – Усмехнулся Дмерис.
- А, ну, вперед, удачи тебе. И ты отстранен от Дождя Феникса на три недели.
- Сука. – Дмерис направился к двери, в проеме стоял Кор.
- Извинись, - невозмутимо сказал Боевое Крыло.
Дмерис выставил ладони.
- Ладно, боец, спокойнее. Извините, директриса. – Повернулся и поклонился адепт. 
- Уматывай отсюда, на уроки можешь не приходить. – Бросила Веента. 
Дмерис дернул уголком губ и ушел. Веента вздохнула, посмотрела на Кора.
- Я… такие еще остались. 
Она смущенно улыбнулась. Он тоже.
- Да. Может, ты хочешь сходить в «Местечко»?
- Это притон на окраине? – уточнила Веента.
Кор смутился.
- Да, - выдохнул неловкий смешок. – Так считается. 
- Хочу, - развела руками Веента и улыбнулась. - Куда еще ходить директрисе отребья? 
Кор ярко улыбнулся. 
- Вей, пойдешь в Кафе Фей? – заглянула Илара. С ней была еще одна Дева Блаженства – Юмна. 
- А, ну… - смутился Кор.
- Нет, я иду в притон, - ответила Веента. 
- В притон? – скривилась Илара. 
- Да. – Коротко ответила Дева, грациозно выскользнув из дверей. – Идем, Кор. 
- По делам, может… - неуверенно протянула Илара. 
- Ага, по боевым делам, - кивнула Юмна саркастически. 
Илара хохотнула. 
- Ладно, пойдем, Сэди позовем. 
- Ой, она опять будет ныть и жаловаться, - скривилась Юмна.
- Но зато расскажет что-нибудь из дворцовой жизни.
- Ну, пойдем. – Согласилась Илара.

ХХХХ

Альхам продолжал складывать веточки и листочки, которые нанес Ветер, тихо читая над узором детскую песенку:
- Я рисую - раз, два, три, 
Светлый Феникс прилети,
Одари своим дыханьем,
И созданье оживи!..
Но узор не оживал, как не оживали картинки из камешков, которые создавали дети. Теперь Альхам уже не ребенок, но это заклинание, ему казалось, должно работать. Но оно никогда не работало. Альхам вздохнул. 
Узор вдруг задвигался, ожил, становясь зеркалом в раме. Юноша восхищенно замер, но в глади зеркала за его спиной отразился учитель Азм. Альхам снова вздохнул и обернулся. 
- Это ты сделал, да? 
- Да. – Улыбнулся учитель. – Тому я тебя и учу, если ты хочешь, чтобы Феникс что-то сделал, ты должен сделать это сам.
- Но зачем тогда он? – Юноша шагнул к наставнику.
- Он – это название для знаний, Альхам. Можешь заменять его имя на слово знания. Может, тогда тебе будет проще. 
- И ты так делаешь? 
- Уже очень давно, - улыбнулся наставник. 
- А сам, настоящий Феникс существует?
- Кто овладеет всеми знаниями – тот и Феникс, - рассмеялся Азм. – Только не говори об этом никому. Это Тайна Феникса.
- И Раэсу? – Альхам повернулся к зеркалу и всмотрелся в серебристую гладь.
- И Раэсу. На то она и Тайна. Расскажешь ее кому-нибудь одному, когда придет время. Может, это будет и Раэс, как знать?
- А когда придет это время? 
- Ты поймешь. Но знай, это будет не тогда, когда тебе захочется рассказать эту Тайну, а когда тебе будет очень не хотеться ее рассказывать, но иначе будет нельзя. 
Альхам задумался. Он настолько ушел в свои мысли, что не заметил, как начал напевать что-то.
- Альхам. – Строго окликнул его учитель.
- А… извини. – Альхам перестал петь. – А петь тоже можно будет, когда я не захочу? 
- Да. 
- А что-то можно делать в жизни, когда хочется? 
Азм рассмеялся, подманил ученика. Альхам увидел это в зеркале и подошел. 
- Что-то можно. Идем, еще раз повторим ответы на экзамены. 
- Может, я просто сдам их уже и все? Мне скучно делать одно и то же. 
- Нет, пока рано. – Азм повел Альхама в библиотеку замка, там они занимались. 
Вольга вошел в замок, едва кивнул Азму, так же, едва, улыбнулся Альхаму. 
- Что нового в столице? – спросил Азм.
- Открыли Библиотеку Феникса полностью, для всех. – Ответил Вольга.
Азм вздохнул.
- Что значит для всех? А она была закрыта? – спросил Альхам.
- Да, дзировцам было туда нельзя. Но новый повелитель решил, что теперь всем можно. 
- Это хорошо, да? Теперь все станут Крылатыми? 
Азм усмехнулся.
- Нет, конечно. Как все станут? Феникс выбирает только лучших.
- Но ты ведь сказал, что Феникс это… - Альхам осекся. Азм одобрительно кивнул. 
Вольга пошел к остальным боевикам, а учитель и ученик продолжили свой путь.

ХХХХ

Ито швырнуло в тронный зал, шеркнув о бок Катаны, который сидел за столом. Он, не отвлекаясь от какой-то книги, притянул ее к себе, усадив на колени. Она привычно в первый момент сжалась, опустив голову и приподняв плечи. Потом усилием воли заставила себя выпрямиться, чуть шире принятого раздвинула крылья, не зная, захочет ли он снова выщипывать из них перья и стараясь ими же не мешать заниматься тем, чем он был занят до ее появления. 
Само состояние девы было близко к истерике. И убывание сил, и открытие в себе двойственных чувств, и смена полюсов персонажей – все играло свою роль. Атони - пытается убить, Райм - спасает. Осознание того, что из близких у неё, действительно, остался только Райм, хоть на самом деле иди к нему с щетками для крыльев.
Кажется, последний факт и то, что она предпочла жить, а не умереть, пробили броню, которая возникла с дня казни и где-то у уголков глаз уже стояли слезы ее истерики. 
Пальцы повелителя прошлись по порезу на шее, терзая тонкие края раны. Ито отвернулась, чтобы не смотреть на мучителя, даже краем глаза. И, чувствуя, как знакомо врезается острый угол в точные ее мысли и понятия, нарушая их стройность, смешивая унижение со стыдным желанием.
-    Что это? - спросил Катана. 
Ито пыталась придумать ответ, смягчающий действие Атони, сглотнула, почувствовав двойную боль от самого пореза и от любопытных пальцев завоевателя, пытавших его.
-    Порез. - Тихо произнесла Ито, осторожно кончиками пальцев прикасаясь к пальцам властителя, пытаясь остановить нежную пытку.
-    Откуда? - Катана погладил рану, проводя по руке Ито тоже.
    Ито чуть свела брови, понимая, что наказание за порчу единорога может быть жестоким. Портить единорога может только сам завоеватель. Избежать же ответа не получится, он будет задавать и задавать вопросы, пока не вынет из тебя ответы, вместе с душой. Да и как скрыть всю ситуацию, если она позвала Райма, не с подушек же гаремных он к ней пришёл, и мимо завоевателя, рассказав, что случилось, не пройдёт. 
-    Я неудачно зашла в гости к люб... - Ито замешкалась всего мгновение, пытаясь дать определение тому, кого уже точно не любила и, быстро, не поняв какое значение в ее жизни он сейчас имеет, чтобы это было звучало правдой, назвала имя. - Атони. Я могу это восстановить. Если ты не против. - в последний момент вспомнила Ито о том, что решает тут, как ей выглядеть, совсем не она.
-    И что там случилось, из-за чего у тебя шрам на шее? - продолжал спрашивать Катана. 
Повелитель обладал какой-то неизвестной Кан-Дзиру магией. В мире жила магия, конечно, и были маги, но всегда это было связано с заклинаниями, или обрядами, или посвящениями. Магия была сводом законов, зависела от силы и избранности, от уникальных качеств волшебника. Завоеватель был или казался всемогущим. Магия, словно тоже завоеванная, слушалась его во всех направлениях. Ему не нужны были обряды и заклинания, никто не слышал, чтобы он говорил, что куда-то нельзя лезть или что-то рано или нельзя знать. Он мог узнать что угодно, читать мысли, прошлое, наверное, и будущее. Мог показать живое изображение прошлого самому человеку или всем присутствующим, перед этим, как обычно, спокойно сообщая, что врать бессмысленно. Но Катана, почему-то часто спрашивал самих людей. Хотя, вероятно, все уже знал. Вероятно, чтобы поиздеваться. У многих так и не уложилось в голове, что повелитель знает все, что хочет. Они пытались, по привычке, скрыть что-то или соврать ему. 
Ито вздохнула, это, конечно, не была та пытка, которой мог подвергнуться предатель, шпион, убийца, но, когда ты не желаешь что-то говорить, а из тебя это тянут, сложно назвать это иначе, чем пытка. 
-    Я в его глазах предательница Кан-Дзиру и Крылатых. Действие своё он обосновал наградой за мою голову. Но это было больше отчаяние неосторожных слов.
Ито поняла, что невольно повторяет движения завоевателя, следуя за его пальцами по раненой шее и тут же убрала руку.
-    Он хотел тебя убить?
Ито хотела отрицательно замотать головой, но факт пореза и негодование Атони все же говорили о намерении его рыдать над трупом, а не понимать живую Ито. Сказать заведомую неправду было неприятно.
-    Сейчас да. Но будет ли смягчающим обстоятельством его любовь ко мне? - спросила Ито, взглянув, наконец, завоевателю в глаза.
-    Он хотел убить тебя и умереть сам? - продолжал спрашивать Катана. 
Дева задумалась над непростым вопросом и едва отклонила голову, открывая рану шире, но боль почти сразу заставила выпрямиться.
-    Я не знаю. - со вздохом заключила она, - Даже я, как оказалось, боюсь смерти. А в Атони горела ревность, из ревности себя не убивают. Но я могу быть несправедлива к нему.
“Как недавно была к Райму, да и сейчас не могу одно сложить с другим. Я обязана его ненавидеть, но я ему же и благодарна.”
Катана провел по порезу пальцами, словно засыпая его мелкой крошкой, от которой спирало дыхание и чесалась кожа. Другой ладонью мужчина прижал Ито к себе, за живот. Дева охнула, морщась от боли. Произошедшие события отвлекли ее от этой боли, но завоеватель словно зная о ней, напомнил. Он любил смешивать в Ито не только боль с удовольствие, но и разную боль, словно смешивая коктейль.
Пыль рассеялась, шрам исчез и перестал саднить. 
-    Кто назначил награду за твою голову? - спросил Катана, коснувшись губами затылка Ито.
-    Я даже не знала, что она есть. Не думала, что кому-то необходима моя голова. - Дева грустно усмехнулась.
Катана тихо рассмеялся.
-    Я тоже не могу представить, зачем бы. Так, вероятно, просто всплеск злобы. Не бойся, это скоро кончится. Злоба скоро кончится. - Узурпатор погладил Ито по груди и животу, сдержанно, бережно чуть сжал, прижимая к себе, снова поцеловал в затылок, Ито тяжело моргнула, опять привычно вздрогнув от нового прикосновения к ней, и Катана вернулся к чтению, книга перед ним показывала сводки из разных стран Кан-Дзиру, формировала имена правителей планет и стран, - многие были Ито знакомы с детства, - в списки. “Избавиться”, “Убедить”, “Обучить”, “Законсервировать”, “Выслать”. Катана не считал нужным скрывать от плененной принцессы работу. Повелитель с силой потер пальцем гладкую черточку интимного узора, лишенную перьев, на крыле Ито, дошел до пера и начал терзать его, медленно, задумчиво расшатывая его. Деву неожиданно кинуло в приятное томление, расслабились напряженные мышцы плеч, и тут же бросило вниз в унизительное состояние понимания насилия и бессилия. От одной сильной эмоции в другую. И плечи снова напряглись, чтобы удержаться и не подняться, инстинктивно защищаясь.  Мелкая дрожь волнами накрывала тело девы. Скрыть что-либо, когда тебя мотает от эмоции к эмоции было невозможно, поэтому чувства, как есть, отражались в ней.
В тронном зале появился Райм. В этот момент истерзанное перо выпало в ладонь повелителя. Катана склонился и мягко присосался к окровавленной золотой ранке. Ито легко дрожала под его руками и губами, усмиряя зашкаливающие эмоции и стараясь не думать о возможных вариантах продолжения этих тягостных действий.
Катана выпрямился и сунул перо очином в зубы, посмотрел на друга.
Райм оказался рядом. 
-    Да нормально все. Там кучка жертв недовольных.
-    Орденцы? - спросил Катана, водя пальцами вокруг следующего пера и расшатывая его.
Райм кивнул, сел на стол. Катана глубоко вздохнул. 
-    Запрещать надо. Надо запрещать все веры и храмы. - Катана выдернул перо и ритмично постучал острым краем по линии орнамента на крыле. Сквозь унижение от постукивания пробивалось слабое томление, смешиваясь и путая сознание девы, словно само унижение несло в себе приятное томление.
-    Ну тут не получится. 
-    Да нигде не получается. Надо растворять, интегрировать. Высмеивать заблуждения. 
-    Вот бы было можно позвать Феникса, чтобы он сам им навалял. - усмехнулся Райм.
-    Нет. - Катана воткнул уже не принадлежащее Ито перо в линию узора, пересадил ее на стол и резко поднялся, сделал несколько шагов к окну. Достал перо изо рта и бросил его на стол. Дева обняла себя за плечи, чувствуя пульсирующую точку раны, где снова смешивались чувства - боль и истома. Когда-нибудь она перестанет отличать одно от другого, надоесть бы завоевателю раньше этого срока. Хотя тут нет разговора о заинтересованности. Поэтому не может быть и потери интереса, тут можно только замениться, с одного бледного единорога на другого, радужного. Или может, ее заменят, как сломанный стул заменяют целым.
-    Слушай, люди невежественны, либо давай все наладим и скажем - живите. Дураки умрут, нововоспитанные останутся. Либо пока люди учатся - будут вот такие неприятности. 
-    Я хочу, чтобы как можно больше из заблуждающихся поняли. - Катана посмотрел на книгу, она показала страницу с заголовком “Ждущие”, некоторые имена Ито тоже знала, какие-то старые учителя и слуги, они погибли в первые дни Завоевания, про кого-то из них стало известно, что они были предателями и пособниками узурпатора. Картинка рядом с именами отображала кучу черных кристаллов в каком-то зале, со стенами покрытыми серебристыми надписями. 
Райм бросил взгляд на книгу.
-    Да этих-то можно призвать хоть сейчас. Может, даже и полезно. Я понимаю, ты хочешь позвать их в уже спокойную жизнь. Но я думаю им будет приятнее участвовать в строительстве. 
-    Ты не один, да? - спросил Катана.
-    Да, нашел себе игрушку. - Райм выпрямил ладонь с пленником. 
-    Райм, мы же обсуждали…
-    Да ему все равно светит наказание. Это он крылья оборвал фанатикам. И этой чуть башку не снес. Зато она молодец, позвала меня. - Райм отечески погладил Ито по волосам пустой ладонью. Девушка тяжело моргнула, чтобы сбросить стыд, но привычной в таких случаях возможности посмотреть в себя не было, потому что тогда она увидела бы, как увлекает ее боль в истому и стыд накрыл бы с большей силой. Это было предательство самой себя.
Катана посмотрел на Ито тоже, изогнул губы, по его мнению, в улыбке. 
-    Да.
-    Я хотел появиться позже, конечно. Поиграть с чувством вины. Но когда Ито позвала, я решил, что поощрение правильных навыков полезнее. 
Катана не кивнул, но как-то было понятно, что он согласен. 
-    А этого я попробую подлечить, может, что годное и выйдет. Да, личинка ты человека? - Райм потрепал большим пальцем гениталии пленника. 
Атони возмущенно дернулся выше по ладони Райма, распахнул крылья, как пугающая хищника расцветкой бабочка, пытаясь отбиться.
-    Не прикасайся ко мне, членистоногое!
-    А то что? - усмехнулся Райм. - Ладно, Эдос и Кин там лекторий проводят для обескрыленных. Кто не захочет быть новыми людьми - вернут эти простыни за спиной. Пойду, поиграюсь. 
-    У тебя точно есть время с ним возиться? - спросил Катана.
-    А он неприхотливый. - рассмеялся Райм ярко. 
Катана усмехнулся, тоже неожиданно ярко. 
-    Узнай, кто назначил награду за голову Ито. - кивнул Катана.
-    Да эти, небось, спасители Феникса. - усмехнулся Райм, надавил пальцем на гениталии Атони. - Да, интриган? 
-    Да кому она сдалась! А даже, если сдалась, я тебе не скажу! Я не это предательское отродье. - презрительно бросил последнюю фразу Атони и прикрыл себя руками.
-    Я полагаю, что эти блаженные хотят устроить жертвоприношение. Они убьют принцессу, Феникс обрадуется и прилетит. - сказал Райм.
-    Но… - Катана замолчал, задумавшись. Завоеватель казался невозмутимым, но потеплевший веселый взгляд паука на друга, мог бы сказать, что завоеватель ошеломился и пытается выстроить логическую связь между данными. 
Райм коснулся пустой ладонью плеча завоевателя.
-    Не надо. Не надо пытаться понять. У сумасшедших нет логики. Главное - порыв и надрыв. И честь. И… в, общем, думать не в фаворе. Тут никогда думать не было в фаворе, собственно, потому ты теперь здесь. 
Катана легко повел головой. 
-    Сожги их. 
-    Нет-нет-нет, это будет показательная казнь. Пусть готовятся. Когда у нас тут Большой день? Через неделю или две? Эдос точно знает когда, в общем. Все хорошо будет. Да, ты поводок к клейму хотел провести, у принцессы.
-    Уже, - сказал Катана. 
Ито вскинула затуманенный удивленный взгляд, как бы ни была она занята отстаиванием своего понимания удовольствия, но не слышать разговор она не могла, клеймение в ее понимании заключало в себе крики, боль и явное понимание происходящего, а не так, словно она выпала из реальности и все произошло как-то, без ее участия. Катана посмотрел на нее и приподнял уголок губ, видимо, тепло улыбнулся, по его мнению. Потом мелькнула мысль о шее, единственное, что сейчас подходило под возможный процесс, боль ведь была и тем было удивительнее, что враг ее выбрал такой способ клеймения отказавшись от зрелища и истязаний. Мысль принесла новую эмоцию и дева склонила голову, останавливая поток дурмана от одной единственной раны, снова стараясь отделить чувства, что пульсировали в ране друг от друга.
-    Ну и все. Ждем тогда, читаем книжки, веселимся. Гвардию вызвать?
-    Нет, во время казни. 
Золотая Дева, увитая чёрной короной волос, снова тяжело сморгнула, чтобы не вспоминать свой самый страшный день.
-    Хорошо, - кивнул Райм и исчез из тронного зала. Катана посмотрел на Ито. 
Дева все еще мелко дрожала, склонив темную голову и схватив себя за локти.
-    Вот так, - вздохнул узурпатор. 
    Ито медленно подняла на завоевателя свои, теряющие с каждым приходящим новым днем нового мира расцветку, глаза. В них одновременно можно было разглядеть и истому, и страдание. И непонятно было, страдала ли она оттого, что истомы не хватало, или же истомно выпрашивала нехватающих страданий. Но истома, кажется, задавала тон взгляду.
- Пожалуйста, - тихо произнесла Золотая Дева, не желая того, но в подступающем дурмане, лаская слух завоевателя певучим, манящим, требующим голосом. Поэтому, она большей частью молчала, когда он, вот так, походя, терзал ее. Слова тяжело давались ей, чаще всего из горла рвался тихий стон, - Прекрати это.
- Что это? 
- Убийства. Больше не надо. - вздрагивая от муки, прошептала Ито, коснулась кончиками пальцев бумаг на столе, - Просто выгони. - Плотина рухнула и несколько золотых слезинок заскользили по ее лицу.
Катана шагнул к ней и обнял, прижимая к себе. 
-    Шш, - прошелестел узурпатор, целуя макушку пленницы. - Я не всех могу выгнать, Ито. Только безопасных, которые ничего не стоят и ничего не значат, и не хотят жить и работать на лучшее будущее всех. Это безответственно, выгонять тех, кто будет угнетать кого-то в других мирах. Это как выметать мусор на улицу и оставлять его там. Ты понимаешь?
Катана гладил Ито по щеке, поставив подбородок ей на голову. Принцессе было трудно говорить и понимать, когда в крыле пульсировала ранка, настойчиво предлагающая бросить все это и отдаться, пусть не полноценному дурману, но удовольствию, которое было сильнее разума. Ее воспитание несло удивительный оттенок того, что заниматься именно сексом было позволительно с кем угодно. Если ты извращенка высшего уровня, то можно даже с дзировцем. Важным было лишь то, под кого ты подставляешь крылья. Поэтому Ито сложно было понять негодование Атони по поводу именно секса, пусть и воображаемого, с Раймом и завоевателем. Это было, как ревновать ее к леденцу, который бы она сосала. Самым постыдным и ужасным было получение удовольствия посредством крыльев. Когда ты улетаешь в дурман от насилия над собой. Когда позволяешь выдёргивать перья и втыкать их обратно, программируя тебя на постыдное желание взмолиться продолжить, усилить, чтобы распорядитель ее жизни уже сложил ее крылья плотно и прижался насколько можно сильнее и она, наконец-то, вылетела в этот недосягаемый одними подергиваниями нервов дурман. Не стыдно было кончить, если стимулируют любую часть ее тело, но только не крылья. Кончить от заведомого, в данном случае, насилия - было стыдно.
Она не знала, что может позволить себе в просьбах, когда завоеватель наслаждается. Можно ли просить избавить себя, хоть на момент разговора, от мук, не будет ли это грозить большей карой. Поэтому она не молила, больно ли, стыдно ли, неприятно или невыносимо, она дожидалась конца пытки или разрешения уйти в выделенную ей комнату.
Поэтому сейчас она продолжала бороться с истомой и не отвлекаться от важного для не ставшего ее народом разговора.
-    Разве моя мать кого-то угнетала? И если это делала она, то это делала и я. Мне осталось жить неделю или две? - Через небольшие, но ощутимые вдохи спрашивала она.
-    Разве ты не знаешь? - Катана отстранил Ито чуть от себя, чтобы посмотреть на нее. - Не знаешь про проданных деревенских девочек горным поселениям, чтобы они не нападали на столичные поставки? Не знаешь про ее проект омоложения для кан-дзирок, что нужно умываться слезами самых здоровых девушек, серию этой королевской косметики Кристальная слеза? Не знаешь про ее заявленную поддержку идеи отца строить на плодородных землях парки отдыха для кан-дзировцев, сгоняя дзировцев на земли, на которых они не могли себя прокормить? И, в рамках помощи, хорошеньким детям бедных предлагала идти в серали для гостей? Что она ввела моду на живых слуг, вместо неживых волн?
Завоеватель говорил негромко, и, как обычно, спокойно. Только черные глаза, казалось, покрылись сияющей пленкой льда. На глазах у Катаны огораживали земли, любовно обработанные крестьянами, сгоняя людей просто куда угодно. Сады переставали плодоносить, зато везде росли дивные цветы, в парках для правителей и прочих избранных. Королевская семья чуть не уничтожила племя тотема лебедя, продав несколько поколений детей в наложницы, ради мира с разбойниками, живущими в горах. Разбойниками, которыми стали дети тех обнищавших крестьян, согнанных с земель. Король и Орден Феникса жестко контролировали магию и дзировцы, практически всемогущая, в плане выживания, форма жизни - страдали от голода. Хотя далеко не каждый мир даже знал, что такое голод. Кан-Дзиру - мир, наполненный исполнительными волнами, которые не имели разума, но могли воплощать желания жителей - поддерживать чистоту, становиться предметами, переносить с места на место, но их использовали немногие. Это считалось неприличным. Стол нужно было колотить себе из чего-то. Тогда это подчеркивало статус владельца и его вкус. Одежда была не нужна в этом мире, плотная кожа жителей не нуждалась в защите, но королевская семья ввела украшения и одежду в моду, и их стали обменивать, дарить, за них стали требовать услуги. Королева собиралась объявить даже волны собственностью королевской семьи, универсальной валютой, лишив дзировцев последних прав на независимую жизнь, но не успела. А ведь кан-дзировцы ничем не отличались от жителей без красивой приставки "кан". Более того, приставку можно было заработать верностью королевской семье. Отец Катаны был кан-дзировцем, мать дзировкой. У завоевателя не было никаких личных счетов с королевской семьей. Не было никаких трагичных историй в его жизни. Он просто не понимал, как нужно не любить этот мир, чтобы так с ним обращаться. И он отлично понимал, что вот так вести себя - гнусно. Он не видел другого примера жизни, хотя путешествовал и по другим мирам и планетам Кан-Дзиру. Правители были лучше и хуже, но везде было примерно одно и то же. Если жителей не загоняли в вещизм, не убеждали, что они должны выживать, то заставляли страдать, вечно питаясь их страданиями и эмоциями. Катана не понимал, почему в мирах, где бесконечное множество благ, всегда находятся те, кто искусственно устраивает их нехватку. Он читал истории миров, сравнивал уклады, продумывая по шагам свой. Потом он познакомился с Раймом и Кин. А когда они разработали свой план, узнали, что есть миры в бесконечной вселенной, правители которых думали так же, как они. И жили так, как предстояло жить Кан-Дзиру. Потом, с ними мы подружимся потом, решил Катана. И пришел в тронный зал. Завоеватель смотрел на принцессу столицы мира. 
Ито готова была отстраниться еще дальше от черно-льдистых глаз завоевателя, ей было трудно представить, о чем он говорил. Она, действительно, прожила как птаха в королевском замке, не встречаясь ни с чьим ужасом, бедностью или унижением. Только если они не исходили от подданных, шедших против воли отца, но там она видела справедливое наказание. Она не интересовалась миром за пределами города. Видела, летала, но не часто и не далеко. Для нее существовали только Крылья и почти не существовало дзировцев. И если кто-то говорил, что ей следует знать больше, то отец отвечал, что пусть его дочь просто живет, получает удовольствие от жизни, любит, в конце концов. Ей нужно верить - это ее главная задача. Верить, как можно сильнее, как можно рьянее, чтобы Феникс откликнулся на ее зов. И Ито жила, и Ито любила, и верила. Может не рьяно, но ровно так, чтобы верить в справедливость Феникса ко всем. Только мир ее “всех” был ограничен.
- Я нет… Она не делала… - Ито провела ладонью по глазам, пытаясь скинуть морок от пера и сопоставить сказанное завоевателем со своей матерью, которая ни разу даже не ударила ее. Но зная завоевателя, трудно было ему не верить, он ни разу даже не сгладил правду, которой бросался в собеседников, как камнем.
- Показать? - предложил завоеватель, все так же спокойно. 
Чувство привычного мира кричало, что ей не следует соглашаться, что это просто еще одна пытка, чтобы лишить ее всех радостных воспоминаний, навсегда. Лишить ее семьи, пусть ее нет физически, но разрушенный мир воспоминаний сгребет жадной рукой то, во что она верила. Но если уже сейчас она считает, что верила, а не знала, значит, она что-то видела, что-то замечала, просто не хотела думать об этом, знать все это. Чувство самосохранения проиграло, потому что Ито сейчас хотела понимать.
-    Да. - шепнула она, казалось, теряя остатки голоса.