КАПЛЯ ОГНЯ

- Что есть настоящая тайна?

- Настоящая тайна? Примадонна, это то, о чем не знает абсолютно никто. Ни одна живая или мертвая душа. Ни одна.

- Орландо, дружочек, тогда что же получается? - в голосе старухи сквозило разочарование. - А мы так заботились о сохранении тайны… Впрочем, это неважно.

- Обидно другое, - карлик, сидевший на ковре, прижавшись спиной к породистому вольтеровскому креслу, пожал плечами. - Мы так долго возились с сохранением этой самой тайны, что сами не заметили, как прошляпили главное. И теперь уже неважно, что о нас никто не знает лишь потому, что это никого не интересует. Скоро мы уйдем, исчезнем, так и не узнав, в чьих руках теперь «Капля огня» и какой идиот забавляется с бессмысленной для него побрякушкой.

- Ты уверен, что камень похитили, не зная его истинного предназначения?

- Синьора, я в этом уверен так же, как и в том, что до летнего солнцеворота осталось три дня…

- И ничего нельзя сделать?

Старуха пошаркала обутой в вязаный тапок ногой, затем протянула сухую, покрытую коричневыми пятнами руку и взяла из стоящей на столике хрустальной пепельницы мундштук. Не спеша, вытащила из него окурок, вставила новую папиросу и закурила. Старый темный янтарь подрагивал в её пальцах.

- Ап-чхи! - раздалось из-за кресла. - Миледи, сколько раз я предлагал вам заменить этот ужасный «Беломор» на что-то, более приятное. Сейчас такой выбор табачных изделий.

- Орландо, не будь занудой. Меня менее всего заботит твое обоняние. Лучше подумай, что ещё можно предпринять.

- За три-то дня? Увольте, госпожа. За это время я разве что могу смотаться в Монте-Карло и попробовать забыться за игрой.

- Болван! - рассердилась старуха и ткнула папиросой в потемневший от пепла хрусталь. На истертое дерево полетели искры. - Ты бы ещё в Вологду за кружевами собрался! Подай-ка мне телефон! А потом свари кофе, да покрепче, а то я тебя, мошенника, знаю…

Карлик встал. На его сморщенном личике обозначилась негодующая ухмылка. Вот так всегда - разумную экономию и заботу о здоровье примадонна считает примитивным мошенничеством. А ведь даже в худшие времена - ни крошки цикория!

Щелкнув подтяжками, он принес старухе трубку «Панасоника» и удалился на кухню.

Стоявшие в углу часы с готической надписью на циферблате сумрачно пробили три раза.

***

Что может быть лучше ощущения предстоящего свободного дня? Ты ещё спишь, а все твое существо млеет и ликует, оттого что разнеженному тельцу можно оставаться под простыней сколько угодно. Да хоть до вечера. Или до следующего утра. Потом приходит осознание скоротечности бытия - чем дольше ты проваляешься в постели, тем короче будет он, твой свободный, полностью принадлежащий только тебе день. И ты нехотя, лениво и медленно выползаешь вначале одной ногой (а ничего себе нога - длинная), затем второй, потом отрываешь от подушки голову и, выгибаясь и потягиваясь, садишься. В окна льется солнечный свет, щебечут птички и безумная заблудшая муха путается в шторах.

Ника потянулась ещё раз, потом босиком отправилась на кухню и включила плиту. Нет, никаких кофеварок и чайников - сегодня она может себе позволить сварить кофе по всем правилам.

Шершавая итальянская плитка приятно холодила ступни. Ника сама до последней детали продумала интерьер квартиры, выбирала и эту плитку, и светлую рогожу в качестве обоев на стены, до хрипоты ругалась с рабочими, заставляя сделать так, как желает она, а не как удобно им. Поэтому и не хочется никуда уходить из этого ещё пахнущего свежей краской и мебелью мирка. Единственного места, где она чувствует себя, словно зернышко жемчуга в раковине.

Странное сравнение. Ника на мгновение задумалась и едва не прозевала момент, когда коричневая пена в турке начала подниматься. Но успела. С чашкой в руках она вернулась в комнату, уселась посреди неё на светло-оливковом ковре и щелкнула пультом телевизора.

Постепенно к ней на пол перекочевали два плюшевые подушки и огромный плюшевый же шарпей - новогодний подарок Степана. Валяться на всем этом и смотреть триллер про очередного маньяка - что может быть прекраснее?

И плевать, что у неё не настолько развит вкус, чтобы окружать себя исключительно стильными вещами из металла и стекла - она любит все мягкое и теплое. Чтобы можно было свить гнездышко и зарыться в него.

А ещё хорошо, что вчера она заставила Стёпку вернуться домой. Поводом была болезнь его мамы, будущей Никиной свекрови Зои Николаевны. Но повод поводом, а присутствие Степана сделало бы это утро не таким… не таким упоительно-безмятежным. Мужчины привносят слишком много суеты - своими потребностями и желаниями. Им нужна еда, секс, кофе, ванна - именно тогда, когда она нужна тебе самой, спортивная передача или наоборот - дурацкий боевик, им то хочется поговорить, то покурить, то выпить пива… Вечное пересечение интересов.

Ника вздохнула.

Только бы не зазвонил телефон. Только бы никто не покусился на её безмятежный покой. Она с некоторой опаской посмотрела на лежащую на стеклянном столике трубку.

И та, как и положено аппарату, призванному отравлять жизнь, немедленно разразилась серией коротких трелей.

***

- Она приедет, - старуха приняла из рук Орландо чашку и поднесла её к крючковатому носу. - На неё единственная надежда. Так что, ради всех святых - не увлекайся своими обычными пикировками и не изображай герцога в изгнании.

- Как скажете, миледи. Моё мнение давно никого не интересует, - карлик с оскорбленным видом вздернул крошечный нос. Но затем любопытство взяло верх, и он, как ни в чем не бывало, поинтересовался: - А кто она?

- Ника, богиня победы. Я сама выбрала для неё имя, жизненный путь и надеялась когда-нибудь выбрать и того, кто поведет её под венец. Но теперь последний пункт под большим вопросом - у нас слишком мало времени.

- Ах, та самая девчушка, которая так забавно играла с бубенчиками? Когда же это было? - он зашевелил губами, загибая пальцы. - Двадцать три года назад, моя донна. Я прав?

Старуха отпила глоток кофе и отрешенно кивнула.

Некоторое время в комнате, где царил вечный сумрак из-за плотно занавешенных окон и огромного вяза, закрывавшего ветками окна, было тихо. Слышалось только причмокивание и сопение. Уж что-что, а кофе Орландо варить умел. И если в нем и бывал цикорий, то это ей никогда не удавалось распознать.

***

Степан искренне огорчился, когда Ника позвонила и сообщила, что срочно уезжает в Репьевск. Как в Репьевск? Почему? Ведь через неделю в театре закрытие сезона, и сразу после этого они собирались съездить в Таиланд… А сегодня он отправиться вместе с ней никак не может - отпуск ему дадут только через неделю. И как он может отпустить её одну, совсем одну в какую-то дыру с таким ужасным названием - Репьевск!

- Антония позвонила, - вздохнув, объяснила Ника. - А она мне звонила за всю жизнь всего трижды. Один раз, когда я выбирала, куда поступать после школы, второй - узнать номер банковского счета, куда перечислить деньги на квартиру.

- А третий? - с интересом спросил Степан. - И вообще - кто такая Антония?

- Это моя бабушка. Вернее, прабабушка… кажется. А третий был первым. Когда умерла мама.

- Странная у тебя бабушка, - с трудом переварил услышанное Никин жених. - Ты мне вообще почти ничего о своей семье не рассказывала.

- А зачем? Обычная семья. Только теперь её нет. Осталась одна Антония, и ей нужна моя помощь. Что-то случилось, так что я должна ехать. Ты понимаешь?

- Понимаю. - В трубке раздался ответный вздох. - Это далеко?

- Ночь поездом, утром там буду. Ничего, мне не привыкать. Я тебе позвоню, да и мобильник у меня с собой - не потеряюсь.

- Я на это очень надеюсь. Во сколько у тебя отправление? Я провожу.

- Не надо, я еду на вокзал прямо сейчас, и буду брать билет на первый же подходящий поезд. Так что не дергайся, я уже такси вызвала.

- Ну, как хочешь, - явно обиделся Степан. - Целую.

- Целую, - отозвалась она и пожала плечами. Вот вечно так - разве непонятно, что пока он будет добираться до неё, пройдет уйма времени. А потом Степа будет сомневаться, стоит ли ехать вообще, отговаривать, путать платформы и ныть, что ехать нужно только купейным вагоном и ни в коем случае не брать плацкартный. Ему не понять, что если Антония позвонила и попросила приехать, значит, нужно мчаться сломя голову.

Так что обижаться глупо.

Ника глянула на часы и подхватила с пола собранную наспех сумку. Пора.

Хорошо хоть Левашов особо не артачился и его почти не пришлось уговаривать отпустить её с последних в этом сезоне спектаклей. Единственное, что буркнул - может быть, они ошиблись, переведя её в основной состав? Ну и ладно, с составами они осенью разберутся. Главный режиссер в курсе того, что её сманивает Пинчук, так что дилемма простая - или она в первом составе, или уходит к Пинчуку.

Ника улыбнулась профессиональной стервозной улыбкой. Вот и она научилась… А ведь поначалу, придя в театр, терялась и пасовала перед напористостью опытных актрис. И если бы… если бы, как выразилась тогда Антония, не «гены наследственной комедиантки», вряд ли так быстро смогла добиться главных ролей.

Антония. Ника действительно путалась, кем она ей приходится. Слишком все было непросто по материнской линии - жили они порознь, а вместе, кажется, никогда и не жили. Во всяком случае, когда мама упоминала Антонию, то называла её бабушкой или примадонной. Примадонной она действительно была - театральной. Блистала когда-то в обеих столицах, имела шумный успех, о котором и следов в архивах практически не осталось - Ника специально искала. И в интернете тоже. Но то, что она была непревзойденной Офелией, Дианой и Марией Стюарт - факт. Просто это было очень давно.

Виделись они только однажды и тоже очень давно. Веронике было всего два года, когда они с мамой заезжали в тот самый Репьевск. Так что ничего она из той встречи не помнила, ничегошеньки.