Цзинь Лин чрезвычайно удивился, когда, загоняя Вэй У Сяня, он внезапно натолкнулся на Лань Ван Цзи: «И с чего этот умалишенный опять оказался рядом с ним?!» Лань Ван Цзи был известен своей серьезностью, никогда не смеялся и не болтал попусту, и некоторые заклинатели даже одного с ним возраста робели в его присутствии, не говоря уже об учениках. Степень его устрашения превышала даже степень устрашения Лань Ци Жэня в его лучшие годы. Пес Цзинь Лина подвергался суровой дрессировке, потому в отличие от обычных собак, был весьма разумен. Он словно тоже понял, что не стоит бесчинствовать в присутствии этого человека, и, издав пару подвываний, спрятался за Цзинь Лином, поджав хвост. 

Черную собаку-оборотня редкой породы Цзинь Лину вручил Цзинь Гуан Яо. Большинство людей, узнав, что этот подарок преподнес сам Лянь Фан Цзунь, остерегались давать ей отпор. Но Лань Ван Цзи отличался от большинства. Его совершенно не интересовало, ни чей это подарок, ни кто его хозяин – он всех усмирял одинаково строго и беспощадно. И вот сейчас Лань Ван Цзи поймал Цзинь Лина, когда тот травил Вэй У Сяня собакой, потому сердце юноши сжалось: «Вот и все. Теперь он наверняка убьет пса-оборотня, которого я с таким трудом натаскал, а потом жестоко накажет и меня!»

Тем временем, Вэй У Сянь поднырнул под руку Лань Ван Цзи, спрятался у него за спиной, и как будто собрался вскарабкаться на Хань Гуан Цзюня, словно на фонарный столб. Почувствовав, как вокруг его талии обвилась пара рук, Лань Ван Цзи на мгновение застыл. Цзинь Лин воспользовался заминкой, свистнул два раза и обратился в бегство вместе с черным псом-оборотнем. 

Ошеломленный шарлатан на обочине все еще пытался встать: «Падение нравов в нашем обществе все продолжается и продолжается. Какое же несносное молодое поколение нынче вскармливают в именитых кланах! Стыд и позор!»

Вэй У Сянь, услышав, что лай собаки постепенно стих вдали, вышел, наконец, из-под защиты Лань Ван Цзи. Он заложил руки за спину и, как ни в чем ни бывало, поддержал светскую беседу: «Что верно, то верно. Общество морально разлагается с каждым днем. Люди теперь не такие, как в былые времена».

Шарлатан благодарно взглянул на Вэй У Сяня, словно на своего спасителя, и поспешно всучил ему стопку «Портретов Старейшины И Лин, прогоняющих зло», будто горячую картошку: «Братец, премного благодарен за случившееся только что! Прошу, прими это в подарок. Даже если ты собьешь цену и будешь продавать один за три монеты, то все равно получишь, по крайней мере, три сотни чистой прибыли».

Лань Ван Цзи взглянул на свирепого здоровяка на портрете и деликатно промолчал. Вэй У Сянь, видя, что цена все падает и падает, не знал, плакать ему или смеяться: «Это моя награда?! Если ты и правда желаешь отблагодарить меня, то лучше изобрази его красивее!.. Постой, не уходи. Я хочу у тебя кое-что спросить. Скажи, пока ты торговал здесь, не слышал ни о чем странном? Или, может быть, сам видел что-то необычное?»

Шарлатан ответил: «Странное и необычное? Это как раз по моей части. Ваш покорный слуга проводит здесь большую часть года, и все меня зовут «всезнайка из Цин Хэ». Какие именно странности вас интересуют?»

Вэй У Сянь сказал: «К примеру, не пакостничают ли в округе злые духи, не расчленили ли кого недавно, или, может быть, кто-то истребил целый клан?»

Шарлатан произнес: «В этих местах подобного не водится, но если вы пройдете три километра дальше по дороге, то увидите горный хребет под названием Синлу. На вашем месте я бы туда не совался».

Вэй У Сянь спросил: «Почему же?»

Шарлатан ответил: «Другое его название – Хребет-Людоед. Как вы думаете, почему?»