Цзинь Гуан Шань торопливо вторил: «Цзы Сюнь!»

Вэй У Сянь проговорил: «Хватит пустой болтовни, наверняка все вы уже знаете, что терпение мое имеет границы. Где он? Я и так потратил на тебя слишком много времени, поэтому считаю до одного. Три!»

Цзинь Цзы Сюнь собирался упорствовать до последнего, но когда увидел взгляд Цзинь Гуан Шаня, сердце его обдало холодом. Вэй У Сянь продолжал: «Два!»

Лишь тогда Цзинь Цзы Сюнь громко выкрикнул: «… Ладно! Ладно! Всего-то кучка псов из клана Вэнь. Если тебе столь сильно хочется распорядиться их жизнями, так забирай, я больше не желаю препираться с тобой! Отправляйся искать их на тропу Цюнци, и дело с концом!»

Вэй У Сянь холодно усмехнулся: «Ты ведь мог сразу мне все рассказать».

Он пришел словно ветер, так же и удалился. Едва силуэт Вэй У Сяня исчез из поля зрения, в сердцах всех присутствующих словно развеялись темные тучи. В Зале Несравненной Изящности все те, кто ранее вскочил на ноги, стали усаживаться обратно, большая часть из них успела от испуга покрыться холодным потом. Цзинь Гуан Шань все еще стоял на месте, затем внезапно взорвался вспышкой гнева и ногой перевернул маленький столик перед собой. Золотые чарки и серебряные блюдца с грохотом посыпались вниз по ступеням с высокого места. Цзинь Гуан Яо, видя, что тот вышел из себя, попытался сгладить обстановку: «Отец…»

Но Цзинь Гуан Шань и слушать не стал: раздраженно взмахнув рукавом, он удалился. Цзинь Цзы Сюнь также всей душой ощущал, что опозорился перед столькими зрителями, пойдя на уступки, и потому преисполнился злости и досады. Он собрался покинуть зал следом за отцом, когда к нему подоспел Цзинь Гуан Яо: «Цзы Сюнь…»

Цзинь Цзы Сюнь, на пике гнева, не раздумывая выплеснул ту чарку вина, что все еще держал в руке, прямо на грудь подбежавшему Цзинь Гуан Яо. На белоснежном халате, где буйно цвело Сияние средь снегов, раскрылся еще один бутон, цвета вина. Однако вокруг уже царила суматоха, и потому никто даже не обратил внимания на столь досадное недоразумение, которое можно счесть за крайне неподобающую бестактность. Лишь Лань Си Чэнь воскликнул: «Третий брат!»

Цзинь Гуан Яо затараторил: «Ничего, ничего, все в порядке, второй брат, прошу, присядь».

Лань Си Чэнь не мог порицать Цзинь Цзы Сюня, лишь вынул белоснежный платок и протянул его Цзинь Гуан Яо со словами: «Тебе лучше пойти переодеться».

Цзинь Гуан Яо принял платок и стал вытирать вино, с горестной улыбкой отвечая: «Я не могу сейчас покинуть зал».

Из тех, кто еще мог привести в порядок создавшуюся неразбериху, остался он один. Разве мог он сейчас уйти?

Успокаивая присутствующих гостей, он раздосадовано пробормотал: «Ох,  молодой господин Вэй слишком импульсивен. Как он мог сказать подобное на глазах у такого количества представителей других кланов?»

Лань Ван Цзи холодно спросил: «Разве он не прав?»

Цзинь Гуан Яо едва заметно застыл, но тут же с улыбкой ответил: «Ха-ха. Прав. Разумеется, прав. Но именно поэтому ему не следовало говорить правду прямо в лицо другим людям».

Лань Си Чэнь задумчиво произнес: «Характер молодого господина Вэя действительно слишком сильно изменился».

После его слов в светлых глазах Лань Ван Цзи, под мрачно нахмуренными бровями, промелькнула и исчезла короткая вспышка боли.

***

Покинув Башню Кои, Вэй У Сянь прошел несколько поворотов по городу Лань Лин и оказался в маленьком переулке. «Я его нашел. Идем», — раздался его голос.

Вэнь Цин давно ждала Вэй У Сяня здесь, не находя себе места, поэтому сразу выбежала на голос. Ослабшая до головокружения и цветных кругов перед глазами, она споткнулась второпях, так что Вэй У Сяню пришлось поддержать ее под локоть. Он предложил: «Может быть, лучше найдем тебе место, где ты сможешь отдохнуть, а я пойду один? Я непременно верну Вэнь Нина».

Вэнь Цин торопливо вцепилась в его руку со словами: «Нет! Не надо! Я должна пойти, я непременно должна пойти!»

Когда Вэнь Нин пропал, она почти без передышки шла пешком от Ци Шань до самого Юнь Мэна, несколько дней не смыкала глаз, а когда встретила Вэй У Сяня, всю дорогу словно умалишенная подгоняла его мольбами о помощи. Сейчас она почти потеряла нормальный облик, губы девушки побелели, а глаза смотрели в пустоту. Вэй У Сянь видел, что она скоро упадет без сил, но у них не было времени хорошенько поесть. Поэтому  по  дороге он купил для девушки несколько маньтоу из белой муки, чтобы Вэнь Цин смогла перекусить на ходу. Девушка и сама понимала, что  находится уже на пределе своих сил, поэтому непременно  нужно  что-нибудь съесть. С  растрепавшимися волосами и покрасневшими глазами она вгрызлась в маньтоу. Ее несчастный вид заставил Вэй У Сяня вспомнить себя и  Цзян  Чэна, когда им пришлось спасаться от  погони. Он еще раз заверил Вэнь Цин: «Все  будет хорошо. Я непременно верну Вэнь  Нина».

Вэнь Цин, поедая маньтоу, всхлипнула: «Я  так  и  знала, что не надо было мне  оставлять его… Но другого выхода не было,  они  заставили меня направиться в  другой  город.  А когда я вернулась, Вэнь  Нин и  все  остальные исчезли! Я так и знала, что если оставлю его одного, он не справится!»

Вэй У Сянь возразил: «Он справится».

Вэнь Цин в расстройстве воскликнула: «Он  не  справится! А-Нин с детства боязлив и  нерешителен, боится всего на свете, не  решается даже повысить голос на своих подчиненных, таких же пугливых, как он сам! Повстречав опасность, он совершенно не представляет, как следует поступить, если меня нет рядом!»

В прошлый раз, когда Вэй У Сянь с Цзян Чэном на спине попрощался с ней, Вэнь Цин сказала ему следующее: «Не важно, каков будет исход этой войны. Впредь мы с вами ничем друг другу не обязаны. Мы квиты». Ее  высокомерный образ так и стоял у него перед глазами. И все же вчера вечером Вэнь Цин намертво вцепилась в руку Вэй У Сяня, едва не падая перед ним на колени и слезно умоляя: «Вэй У Сянь, Вэй У Сянь, молодой господин Вэй, помоги мне. Больше мне не найти никого, кто мог бы мне помочь! Ты непременно должен помочь мне спасти А-Нина! Кроме как просить о помощи тебя, у меня нет иного выбора!»

От прежнего высокомерия не осталось и следа.

***

Тропа Цюнци представляла собой древний путь сквозь горное ущелье. Согласно легендам, именно здесь основатель Ордена Ци Шань Вэнь, Вэнь  Мао, прославился одной лишь битвой. Несколько сотен лет назад он сразился в ожесточенной битве с древним монстром. Бой их длился восемьдесят один день, и в конце концов Вэнь Мао одержал победу. Древний  монстр тот звался Цюнци. Истребляющий добро и превозносящий зло, он олицетворял собой истинную смуту и порок, любил пожирать честных и порядочных людей, но щедро одаривал тех, кто совершал непомерные бесчинства. Разумеется, никто никогда не проверял, правдива эта легенда или же последующие главы Ордена Ци Шань Вэнь придумали ее, дабы обожествить своего предка.

Спустя многие сотни лет горное ущелье из опасных обрывистых скал превратилось в прекрасный горный пейзаж, воспевающий подвиги и прославляющий добродетели основателя Ордена Ци Шань Вэнь. После Аннигиляции Солнца и раздела земель, прежде принадлежащих Ордену Ци  Шань Вэнь, тропу Цюнци также прибрал к рукам Орден Лань Лин Цзинь.

Ранее на высоких скалах по обеим сторонам горной тропы были высечены величественные подвиги несравненно мудрого Вэнь Мао. Орден Лань Лин Цзинь, заполучив тропу в свои владения, разумеется, не мог позволить прошлой славе Ордена Ци Шань Вэнь сохраниться в веках. Поэтому они приступили к реконструкции тропы, что означало полнейшее уничтожение прежних изображений, высеченных в камне, а затем нанесение новых. Разумеется, в конце реконструкции тропе также следует присвоить новое имя, в полной мере отражающее героическую храбрость Ордена Лань Лин Цзинь.

Конечно, для столь масштабного проекта необходима немалая рабочая сила. И что еще более очевидно, самым подходящим кандидатом на  роль рабочей силы являлись военнопленные Ордена Ци Шань Вэнь, которые после Аннигиляции Солнца сделались ничем не лучше бездомных псов.

Когда двое путников достигли тропы Цюнци, уже наступила ночь, с темного неба летели холодные брызги дождя. Вэнь Цин, прихрамывая, неотступно следовала за Вэй У Сянем, прямо-таки содрогаясь всем телом, словно ее изнутри бил озноб. Вэй У Сяню время от времени приходилось поддерживать ее за руку.

Перед ущельем в ряд стояли временно выстроенные бараки, используемые в качестве мест для ночевки военнопленных. Вэй У Сянь вместе с Вэнь  Цин издалека увидели сгорбленный силуэт, который бродил под дождем, держа в руках огромный флаг на длинном шесте.

Подойдя ближе, они увидели, что флаг в дрожащих руках держит старушка, на спине которой сидит маленький ребенок. Привязанный к спине старушки холщевыми тряпицами, он старательно запихивал пальцы в рот. Старушка с младенцем бродила по дороге взад-вперед. Носить флаг ей давалось очень нелегко, поэтому каждые пару шагов приходилось останавливаться, чтобы отдышаться, опустив флаг. У Вэнь Цин при виде представшей перед ними картины глаза мгновенно покраснели, она закричала: «Бабушка! Это я!»

Глаза и уши подводили старушку, поэтому она не расслышала и не разглядела, кто приближается к ней, лишь поняла, что кто-то идет и что-то кричит, поэтому спешно подняла флаг повыше. На лице ее при этом отразился страх, словно она боялась, что ее накажут. Вэнь Цин подбежала к старушке, выхватила флаг из ее рук и воскликнула: «Это что еще такое? Зачем это?»

На полотнище флага оказалось изображено солнце — клановый узор Ордена Ци Шань Вэнь. Только теперь поверх него красовался кроваво-красный крест, а сам флаг был изорван в клочья.

После завершения Аннигиляции Солнца и до сегодняшнего дня нареченных «недобитыми псами Вэнь» было бессчетное множество, столько же люди придумали и способов для их унижения. Еще и красивое название выдумали — «переосмысление своих поступков». Вэй У Сянь в душе понимал, что наверняка из-за преклонного возраста пожилая женщина не способна трудиться наравне со всеми, и потому местный управляющий придумал такой вот способ мучений: ходить взад-вперед с поруганным флагом клана Вэнь, в качестве акта самоуничижения.