Они никак не могли ослушаться требования Ордена Ци Шань Вэнь. Несчетное множество их предшественников на собственном примере доказали, что если какой-либо клан осмеливался возражать его приказам, то ему тут же ставили в вину «мятежный дух», «опасные настроения» и прочие неясные «преступления». В итоге, опираясь на эти выводы, Орден Ци Шань Вэнь в открытую стирал клан с лица земли, будучи абсолютно уверенным в правомерности своих действий.

Цзян Фэн Мянь бесцветным голосом ответил: «К чему ты так горячишься? Что бы ни ждало их в будущем, сегодняшнюю пищу все равно необходимо вкусить».

Мадам Юй окончательно потеряла терпение и стукнула кулаком по столу: «Я горячусь? Разумеется, я горячусь! А вот как ты можешь оставаться столь спокойным?! Ты разве не слышал, в каком тоне говорил гонец из Ордена Ци Шань Вэнь? Простая девка на побегушках осмеливается смотреть мне в глаза и важничать в моем присутствии! Кроме того, в число тех двадцати учеников ордена обязательно должен входить отпрыск из главенствующего клана. Ты понимаешь, что значит «отпрыск из главенствующего клана»? Это значит, что либо А-Чэн, либо А-Ли – кому-то из них придется идти в Ци Шань! А знаешь, зачем нас вынуждают посылать их туда? На перевоспитание? То, как каждый орден обучает свое младшее поколение – лишь его дело, и с чего бы вдруг Ордену Ци Шань Вэнь прикладывать к этому руку?! Они заставляют отправлять наших детей им на забаву, просто-напросто беря в заложники!»

Цзян Чэн сказал: «Матушка, не гневайся. Я пойду сам».

Мадам Юй резко ответила: «Конечно же, ты пойдешь! Или позволишь идти своей сестре? Погляди-ка на нее, как она радостно чистит семена лотоса от кожуры. А-Ли, прекращай. Для кого ты их чистишь? Ты – госпожа, а не чья-то слуга!»

Услышав слово «слуга», Вэй У Сянь ничуть не смутился. Он уже успел запихать в рот все семена лотоса разом и теперь не спеша жевал их, наслаждаясь легкой, освежающей сладостью. Цзян Фэн Мянь же, напротив, слегка поднял голову: <i>«Моя госпожа»</i>. 

Мадам Юй ответила: «Что, разве я сказала что-то не то? Слуга? Не хочешь слышать этого слова? Цзян Фэн Мянь, ответь мне на один вопрос: ты собираешься посылать его или нет?»

Цзян Фэн Мянь ответил: «Это ему решать. Если хочет – может идти».

Вэй У Сянь поднял руку: «Я пойду».

Мадам Юй ядовито усмехнулась: «Прелестно. Он может пойти, если хочешь. А если нет - может преспокойно оставаться здесь. Почему А-Чэн должен идти, несмотря ни на что? Так заботиться о чужом ребенке - глава Ордена Цзян, а ты и впрямь хороший человек!»

В душе ее бушевало негодование, и мадам Юй желала лишь излить свой гнев, порой неся нескладную бессмыслицу. Все остальные сидели тихо, ожидая, пока она выпустит пар. Цзян Фэн Мянь сказал: «Моя госпожа, ты утомилась. Может быть, пойдешь к себе и немного отдохнешь?»

Цзян Чэн, неподвижно сидя на своем месте, взглянул ее в лицо: «Матушка».

Мадам Юй поднялась на ноги и насмешливо произнесла: «Что – «матушка»? Подобно твоему отцу, просишь меня поменьше болтать? Ты самый настоящий простофиля. Я давным-давно тебя предупреждала, что ты за всю жизнь не превзойдешь сидящего рядом с тобой. Ни в самосовершенствовании, ни в ночной охоте, ни даже в стрельбе по воздушным змеям – тебе не угнаться за ним! И тут уж ничего не попишешь: кто ж виноват, что твоя матушка оказалась хуже других матерей? Хуже, так хуже. Но матушка переживает за несправедливость по отношению к тебе, сотни раз говорит не слоняться с ним без дела – а ты по-прежнему заступаешься за него. И как только я породила такого сына?!»

Он в одиночестве вышла из залы, оставив Цзян Чэна сидеть с то с краснеющим, то с белеющим лицом. Цзян Янь Ли неслышно поставила ему на стол миску с чищенными семенами лотоса.

Через некоторое время Цзян Фэн Мянь подал голос: «Сегодня я подберу еще восемнадцать человек. Завтра вы отправляетесь в путь».

Цзян Чэн молча кивнул, раздумывая, стоит ли ему еще что-то сказать. Он никогда не понимал, как общаться с собственным отцом, но зато Вэй У Сянь, слывший большим знатоком по этой части, прикончил свой суп и ответил: «Дядя Цзян, ты ничего не дашь нам в дорогу?»

Цзян Фэн Мянь мягко улыбнулся: «Я уже давно дал вам все: мечи на ваших поясах, девиз в ваших сердцах».

Вэй У Сянь воскликнул: «Ага! «Стремись достичь невозможного», да?»

Цзян Чэн немедленно пригрозил ему: «Но это не значит, что ты должен стремиться творить безобразия, прекрасно понимая, что навлекаешь на себя беду!»

Напряжение в воздухе наконец-то спало.

На следующий день, перед их отъездом, Цзян Фэн Мянь во время обычных напутствий и приготовлений сказал им одну фразу: «Сыны Ордена Юнь Мэн Цзян не столь слабы, чтобы ломаться от легкого дуновения невзгод внешнего мира».

Цзян Янь Ли провожала их поворот за поворотом, и все никак не могла отпустить. Она до отказа набила пазуху каждого различными припасами, всерьез опасаясь, что в Ци Шане юношей не будут кормить вдоволь. Двадцать молодых людей, еле волоча ноги от съестной ноши, покинули Пристань Лотоса и ко времени, установленному Орденом Ци Шань Вэнь, прибыли на место, где его адепты назначили общий сбор и инструктаж. 

Здесь присутствовали адепты от каждого ордена и клана, и малого, и большого. Все они относились к младшему поколению, и среди сотен и сотен людей нашлось немало тех, что уже были знакомы между собой. Юноши и девушки собрались в группки по три-семь человек и тихо переговаривались друг с другом. На лицах присутствующих отражалось явное уныние: похоже, всех заставили прийти сюда, особо не церемонясь и не интересуясь их мнением. Вэй У Сянь, повертев головой по сторонам, сказал: «А вот и люди из Гу Су».

По неизвестным причинам ученики Ордена Гу Су Лань стояли с несколько изможденным видом, а Лань Ван Цзи был бледнее всех, хотя по-прежнему сохранял холодное и равнодушное выражение лица, заставляющее держаться от него на расстоянии. Он в полном одиночестве стоял в стороне от всех, а за спиной его по-прежнему висел Би Чэнь. Вэй У Сянь вознамерился подойти к нему и поздороваться, но Цзян Чэн одернул его: «Не ввязывайся в неприятности!»

И Вэй У Сяню пришлось оставить эту затею.

Внезапно перед юношами предстал человек, зычным голосом приказывающий всем встать в строй перед высоким помостом. По рядам прошлись несколько адептов Ордена Ци Шань Вэнь, зашипев: «Тишина! Всем молчать!»

На помосте стоял юноша, немногим старше собравшихся: около восемнадцати-девятнадцати лет на вид. Выпятив вперед грудь и высоко задрав нос, он важничал сверх меры, но при этом едва попадал под определение «красивый», а его лицо и волосы почему-то казались присутствующим крайне засаленными. Это был младший сын главы Ордена Ци Шань Вэнь, Вэнь Чжао.

Вэнь Чжао обожал выступать на людях и рисоваться перед другими. Он уже немало раз являл свою персону на различных сборищах,  поэтому большинство людей знали, как он выглядит. Чуть позади Вэнь Чжао, по правую и левую стороны, стояло еще два человека. Слева находилась очаровательная и грациозная девушка с тонкой фигуркой, мягко очерченными бровями, миндалевидными глазами и огненно-красными губами. Ее красоту портила лишь черная родинка над верхней губой, засевшая на столь видном месте, что каждый невольно хотел выковырять ее ногтями. Справа же стоял высокий, широкоплечий мужчина неопределенного возраста, где-то от двадцати до тридцати лет. На лице его читалось равнодушие к происходящему, да и в целом от него веяло лишь холодной бесстрастностью.

Вэнь Чжао находился на возвышении, сверху вниз поглядывая на всех, и, похоже, упивался собственным величием. Он вознес руку к небесам и провозгласил: «А сейчас всем сдать свои мечи!»

В толпе начались волнения. Кто-то выкрикнул с места: «Но ведь меч – неотступный спутник заклинателя. Зачем вы хотите забрать их?»

Вэнь Чжао спросил: «Кто это сказал? Из какого ты ордена? Выйди из строя и покажись мне!»

Человек, только что подавший голос, в испуге затих, не осмеливаясь продолжать. Толпа у помоста, наконец, замолчала, и Вэнь Чжао удовлетворенно продолжил: «Вот именно потому, что в ваших рядах до сих пор есть люди, которые, подобно тебе, не признают ни правил приличия, ни иерархии, ни скромного послушания, – вот именно поэтому я здесь – здесь, чтобы перевоспитать вас и не позволить загнить изнутри. Вы уже ведете себя безрассудно дерзко, и если ваши манеры не привести в порядок сейчас, то в будущем обязательно появятся те, кто тщетно попытается бросить вызов сильным мира сего и вскарабкаться на голову Ордена Ци Шань Вэнь!»

Все понимали, что он требует их мечи отнюдь не с добрыми намерениями, но тем не менее, пока Орден Ци Шань Вэнь сиял, словно солнце в жаркий полдень, остальные ступали, словно по тонкому льду, поэтому никто не рисковал оказывать хоть малейшее сопротивление. Все присутствующие опасались вызвать недовольство Вэнь Чжао, потому что любое ослушание обернулось бы обвинениями в сторону их собственных кланов. В итоге, молодым людям пришлось безропотно подчиниться.

Цзян Чэн крепко вцепился в Вэй У Сяня, и тот шепотом спросил: «Зачем ты меня держишь?»

Цзян Чэн буркнул: «Думаю, как бы ты не учудил чего».

Вэй У Сянь ответил: «Ну так подумай еще. Сальный тип, конечно, тошнотворный, но я не собираюсь избивать его до полусмерти, хотя и очень хочется. Я прекрасно понимаю, что сейчас не время для этого, и не вовлеку наш орден в неприятности. Так что успокойся».

Цзян Чэн спросил: «У тебя и впрямь кулаки чешутся побить его? Боюсь, эта твоя затея заранее обречена на провал. Видишь мужчину подле Вэнь Чжао?»

Вэй У Сянь кивнул: «Ага. Он явно искусный заклинатель, но, похоже, в юности ничего особенного не достиг. Кажется, про таких говорят «поздно расцвел».