Глава 51. Храбрость. Часть первая.

По всему Юнь Мэну раздольно раскинулось несчетное множество озер. Пристань Лотоса - резиденция Ордена Юнь Мэн Цзян, самого прославленного в этой местности, также располагалась у озера.

Если путник отплывал с ее причала, то через некоторое время выходил в огромный пруд под названием «Озеро Лотоса», растянувшийся на сотни ли вперед. Широкие изумрудные листья невесомо касались цветущих здесь роскошных розовых бутонов, чьи лепестки слегка колыхались при малейшем дуновении ветерка, словно непрестанно кивая головой в знак согласия: очарование и чистота этого места отдавали легким привкусом юношеской наивности.

В отличие от резиденций прочих орденов Пристань Лотоса не создавала вокруг себя атмосферу мистического места, запираясь за семью замками и запрещая простым обывателям подходить к ней ближе, чем на несколько десятков ли. В доках, находившихся прямо у ее главных ворот, часто толпились мелкие торговцы и лавочники, предлагающие покупателями семена лотоса, плоды чилима и различную выпечку. Красноносые дети, жившие по соседству, также порой тайком пробирались на тренировочную площадку Пристани Лотоса и подсматривали, как заклинатели оттачивали искусство боя на мечах. Те не бранили их, даже поймав за этим занятием, а иногда и дозволяли играть вместе с учениками Ордена Юнь Мэн Цзян.

Юный Вэй У Сянь часто стрелял из лука по воздушным змеям на берегу Озера Лотоса.

Цзян Чэн пристально следил за своим змеем, время от времени поглядывая на бумажную фигуру Вэй У Сяня: она парила уже весьма высоко в небесах, но тот все еще не спешил браться за лук. Вместо этого Вэй У Сянь смотрел ввысь, приложив правую руку ко лбу и ухмыляясь, словно считал, что змей улетел недостаточно далеко.

Увидев, что бумажная фигура почти достигла расстояния, на котором он уже может не сбить ее наверняка, Цзян Чэн стиснул зубы, вложил стрелу в лук и натянул тетиву. Оперенная белым стрела со свистом взмыла в небо и пронзила воздушного змея, раскрашенного под одноглазого монстра, прямо в единственный глаз. Игрушка стремительно спланировала на землю. Цзян Чэн поднял брови: «В яблочко!»

Затем он сразу же спросил: «Твой унесся уже совсем далеко. Уверен, что сможешь попасть?»

Вэй У Сянь ухмыльнулся: «А ты угадай».

Он наконец-то вынул стрелу из колчана, прицелился и, натянув тетиву до предела, легко разжал пальцы. 

В яблочко!

Цзян Чэн вновь насупился и фыркнул носом. Юноши убрали луки за спину и побежали подбирать своих бумажных змеев, чтобы определить победителя. Тот, чья игрушка находилась ближе всех, занимал последнее место, и всякий раз им оказывался шиди, шедший шестым по старшинству. Ученики, как обычно, немного подтрунили над ним, но юноша этот ничуть не смущался и не обращал на хохот ни малейшего внимания. Змея Вэй У Сяня обнаружили позже всех остальных, а недалеко от него лежал змей Цзян Чэна, принесший ему второе место. Оба они ленились идти за своими игрушками, и вместе с остальными рванули к прогулочному пирсу с резными арками в форме лотоса о девяти лепестках, стоящему над зеркалом вод. Юноши дурачились, сходили с ума и веселись от души, когда перед ними внезапно возникли две молодые, статные женщины.

Женщины представляли собой вооруженных прислужниц, носивших при себе короткие кинжалы. Та, что повыше, держа в руках воздушного змея и стрелу, преградила ученикам путь. Она холодно спросила: «Чье это?»

Увидев их, юноши молчаливо прокляли свою неудачу. Вэй У Сянь коснулся подбородка и сделал шаг вперед: «Мое».

Вторая женщина хмыкнула: «А ты из честных, да?»

Прислужницы расступились, и между ними показалась женщина в фиолетовом облачении с мечом на поясе.

Кожа женщины была молочно-кремового цвета, а лицо  – довольно красивым, но при этом – несколько суровым и волевым, несмотря на изящность черт. Уголки ее губ изогнулись на границе улыбки и издевки  – так же как и Цзян Чэн, она часто насмехалась по своей природе. Струящиеся фиолетовые одежды мягкими волнами ниспадали вниз, подчеркивая ее тонкую талию. И лицо женщины, и правая рука с аметистовым кольцом на указательном пальце, покоившаяся на рукояти меча, веяли ледяным холодом нефрита.

При виде ее Цзян Чэн улыбнулся: «Матушка!»

Остальные юноши почтительно склонили головы: «Мадам Юй».

Мадам Юй, Юй Цзы Юань, приходилась матерью Цзян Чэну, и, само собой разумеется, женой Цзян Фэн Мяню, спутницей на стезе самосовершенствования. По логике вещей, ей предназначалось носить титул «мадам Цзян», однако отчего-то все продолжали звать ее «мадам Юй». Некоторые предполагали, что причиной тому служило нежелание мадам Юй брать фамилию мужа из-за своего непреклонного характера, впрочем, супруги в отношении этого никогда не спорили.

Мадам Юй происходила из именитого Ордена Мэй Шань Юй и в своей семье являлась третьим ребенком, поэтому ее также называли третья молодая госпожа Юй. В среде же заклинателей все знали как «Пурпурную Паучиху», и одно лишь упоминание  этого прозвища шугало весьма немалое количество людей. Она с младых ногтей обладала холодным и резким нравом, никогда не любила вести праздных бесед и, в целом, старалась держаться ото всех на расстоянии. Даже выйдя замуж за Цзян Фэн Мяня, мадам Юй постоянно выезжала на ночные охоты и без особого восторга относилась к пребыванию в Пристани Лотоса Ордена Юнь Мэн Цзян. Кроме того, ее тамошнее жилище находилось отдельно от покоев Цзян Фэн Мяня: мадам Юй обитала на своей собственной территории вместе с несколькими членами семьи, привезенными ей из Ордена Мэй Шань Юй. Две молодые женщины, Цзинь Чжу и Инь Чжу,  были ее доверенными прислужницами, никогда не покидавшими свою госпожу.

Мадам Юй бросила на Цзян Чэна косой взгляд: «Опять бесишься? Подойди, дай мне тебя осмотреть».

Цзян Чэн приблизился к матери, и та своими тонкими пальцами ощупала его руку, а затем звонко шлепнула его по плечу, назидательно произнеся: «Уровень твоего мастерства заклинателя ничуть не растет. Ты уже семнадцатилетний юноша, но по-прежнему ведешь себя, как неразумное дитя, днями напролет шатаясь без дела. Разве ты ровня остальным? Кто знает, в каких сточных канавах они будут барахтаться в будущем, но ты будешь главой Ордена Юнь Мэн Цзян!» 

Цзян Чэн пошатнулся от ее шлепка и с опущенной головой замер на месте, не осмеливаясь оправдываться. Вэй У Сянь сразу понял, и никаких дополнительных слов для этого не требовалось: мадам Юй вновь ругала именно его, пусть и не так очевидно. Один из шиди тайком показал Вэй У Сяню язык, и тот поднял брови в его сторону. Мадам Юй спросила: «Вэй Ин, какие неприятности ты учиняешь на этот раз?»

Вэй У Сянь привычно сделал шаг вперед, и мадам Юй забранилась: «Ты опять ведешь себя подобным образом! Если сам не собираешься стремиться вперед и улучшать свои навыки, то не тащи Цзян Чэна бестолково проводить время вместе с тобой. Ты дурно на него влияешь».

Вэй У Сянь изумился: «Это я-то не стремлюсь вперед? Но разве я не самый развившийся ученик во всей Пристани Лотоса?»

Молодые люди часто подаются своим страстям и не могут успокоиться, не сказав пары фраз в ответ. При звуках его голоса надо лбом мадам Юй нависли мрачные тучи, и Цзян Чэн поспешил сказать: «Вэй У Сянь, закрой рот!»

Он повернулся к мадам Юй: «Дело вовсе не в том, что нам очень хотелось пострелять по воздушным змеям в Пристани Лотоса, а в том, что сейчас никому нет смысла покидать ее границы. Орден Ци Шань Вэнь забрал себе все угодья для ночных охот, поэтому, даже если бы я попытался отправиться за тварями, мне просто-напросто было бы некуда идти. К тому же, оставаться дома и не выходить за его пределы, чтобы не навлечь на себя гнев Ордена Ци Шань Вэнь или не отбить у него добычу, – разве это не твои слова, сказанные отцу?»

Мадам Юй горько усмехнулась: «Боюсь, что на этот раз тебе придется пойти, хочешь ты того, или нет».

Цзян Чэн не понял, что она имела в виду. Мадам Юй же, прекратив обращать на них внимание, ушла по пирсу с широко расправленными плечами и высоко поднятым подбородком. Прислужницы последовали за ней, одарив Вэй У Сяня парой свирепых взглядов напоследок.

Вечером юноши, наконец-то, поняли, что означало «на этот раз тебе придется пойти, хочешь ты того, или нет».

Оказалось, что Орден Ци Шань Вэнь разослал гонцов во все концы и, под предлогом неумелого обучения прочими орденами своего младшего поколения и растрачивания их талантов впустую, потребовал, как минимум, по двадцать учеников с каждого клана. Молодым людям надлежало прибыть в Ци Шань в течение трех дней и пройти курс перевоспитания под руководством наставников из Ордена Ци Шань Вэнь.

Цзян Чэн оторопел: «Адепты Ордена Ци Шань Вэнь и впрямь сказали подобное? Вот же наглецы!»

Вэй У Сянь подал голос: «Они признают лишь собственную правоту, считая себя солнцем, сияющим в небесах у всех над головами. Орден Ци Шань Вэнь не впервые ведет себя так, будто потерял последние остатки совести. Он еще в прошлом году воспользовался своей многочисленностью и обширным влиянием и запретил всем остальным орденам выезжать на ночные охоты. Сколько угодий и сколько добычи они уже у нас украли?»

Цзян Фэн Мянь, сидевший на главном месте, сказал: «Будь осторожен в своих высказываниях. Ешь».

В громадной зале находилось лишь пять человек. Перед каждым из них стоял небольшой квадратный столик с несколькими мисками, полными различных яств. Вэй У Сянь, опустив голову, принялся за еду, но тут кто-то дернул его за рукав. Повернувшись, он увидел Цзян Янь Ли, передающую ему маленькое блюдо с дюжиной очищенных от кожуры семян лотоса: сочных, мягких и свежих.

Вэй У Сянь вполголоса поблагодарил ее: «Спасибо, шицзе».

Цзян Янь Ли слегка улыбнулась, и ее не слишком выразительное лицо вдруг оживилось, заиграв яркими красками. Юй Цзы Юань ледяным тоном спросила: «Есть? Через несколько дней они окажутся в Ци Шане, а мы даже не знаем, будут ли их там кормить. Так что пусть пропустят пару обедов, пусть заранее приучаются голодать!»