Она скованно подошла к двери и толчком открыла её, твёрдость её плеч соответствовала ярости в её глазах.

Я держался позади неё, пока она бежала в главное здание, и направился за ней в медицинское отделение, где её тут же забрал с собой один из лекарей. Я мерил шагами отделение почти тридцать минут, прежде чем лекарь вышла из палаты и уверила меня, что Сара больше не испытывала боли.

— Можешь войти, если хочешь, — сказала она.

Я поблагодарил её и зашёл в палату Сары. Я знал, что она не хотела видеть меня, но мне надо было прояснить несколько моментов между нами. И мне самому лично надо было увидеть, что она была в порядке.

Сара лежала на столе для осмотра, положив забинтованную руку сбоку. Её лицо было бледнее, чем обычно, но признаков боли она не показывала.

Она увидела, что это был я, и отвернула лицо, став разглядывать потолок.

— Честно говоря, у меня нет сил спорить с тобой снова, Николас.

Я оставался у двери, не желая расстраивать её, но не в силах был выйти.

— Я хотел убедиться, что ты в порядке.

— Я в порядке. У меня были раны и похуже, помнишь?

— Помню, — сказал я, мой голос огрубел от воспоминания, как она стояла на краю утёса с ножом в груди.

Она села, свесив ноги с края стола, и подняла руку.

— Смотри, обо всём позаботились. Я в два счёта буду как новенькая.

Её слова были беззаботными, но я смог ощутить её обеспокоенность, и я отругал себя за то, что стал причиной этого. Я возвращался домой, с нетерпением ожидая встречи с ней, и всё что я сделал, это расстроил её.

— Ты не обязан со мной оставаться, — тихо произнесла она. — Лекарь сказала, что я в норме.

— Прости, что накричал на тебя, — я взглядом удерживал её удивлённые глаза. — Я никогда не хотел заставлять тебя почувствовать себя никудышней. Меня всего лишь злит наблюдать, как ты рискуешь подобным образом.

Её ноздри слегка расширились.

— Чего ты от меня ждёшь — что я спрячусь в своей комнате, следовательно, не пострадаю? Невозможно всё время быть в безопасности. Ты должен осознать, что иной раз я могу пострадать, особенно если я стану воином.

Я стиснул челюсть от мысли о том, что она снова может пострадать.

— Я думал, ты не хотела быть воином.

— Для чего же я тренируюсь, если не ради того, чтобы стать воином? Разве мы не этим занимаемся?

Её смятение прорвалось ко мне сквозь связь, и я пошёл к ней.

— Я учу тебя защищать себя, если тебе когда-нибудь это понадобится, а не выходить в мир в поисках неприятностей.

— Я не ищу неприятности, и этот инцидент с Алексом был дурацкой случайностью. Это могло произойти с каждым, — она отвела взгляд, её голос надломился. — Почему тебе так сложно поверить, что я могу о себе позаботиться? Я не ребёнок, знаешь ли.

Я остановился перед ней. Она подняла голову, её лицо вспыхнуло, а красивые зелёные глаза вытянули весь воздух из моих лёгких.

— Нет, ты не ребёнок, — хрипло выговорил я.

Голос в моей голове твердил мне остановиться, но потребность быть ближе к ней, прикоснуться к ней, была слишком велика. Она не отодвинулась, когда я поднял руку. Её дыхание сбилось, но взгляд она не отвела, когда я нежно провёл подушечкой большого пальца по её подбородку. Я представил, как мой рот движется по её коже и, наконец, пробует на вкус её мягкие губы. Нужда стянула мои внутренности, и моё тело едва не задрожало от насильственного отказа себе в том, чего я так давно жаждал.

— Сара, — хрипло прошептал я.

Я закрыл глаза и упёрся лбом в её лоб, борясь со своим возбуждённым Мори и моим собственным желанием. Сил отпрянуть от неё у меня не было, только если она не попросит об этом.

— Наори на меня. Скажи мне уйти, — произнёс я, невзирая на то, что безмолвно молился о её просьбе ко мне остаться.

Она слегка отпрянула и положила ладони мне на грудь. Я ожидал, что она оттолкнёт меня.

— Николас, я... — выдохнула она, и в этих двух словах я услышал смущение и сомнение.

Но никакого отказа.

Я обхватил её подбородок и поднял её лицо ко мне. Невинное желание в её глазах ударило меня прямо в грудь, и мой Мори оглушительно ожил.

"Моя", — проревел он, потянувшись к своей паре.

Её Мори ответил, и Сара подалась ближе. Её губы приоткрылись, и она пальцами зажала мой свитер.

Обхватив руками её лицо, я нежно потянул её к себе, пока губами не дотронулся до её губ. Её нижняя губа задрожала, когда я нежно поцеловал её, и я наклонился и наконец-то заклеймил её рот. Её губы слегка приоткрылись в молчаливом приглашении, и, притянув её ближе, я уговорил её рот открыться и углубил поцелуй.

Когда её язык скромно коснулся моего, огонь начал разгораться в моём животе, и мне пришлось подавить стон. Её робкое стремление подсказало мне, что это был её первый поцелуй, и я обрадовался, что ни кто другой не пробовал на вкус её рот. Она была моей, равно как и я был её. Моё сердце знало это, наши Мори знали это, и вскоре в один из прекрасных дней, она тоже будет это знать.

Мне пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы разорвать поцелуй. Я отпрянул достаточно далеко, чтобы посмотреть в её глаза, но оставаясь достаточно близко, чтобы почувствовать её тёплое дыхание, смешивающееся с моим. Одного её поцелуя никогда не будет достаточно, и я уже жаждал её губ. Но сначала мне надо убедиться, что с ней всё было в порядке. Я не хотел подталкивать её к чему-то, к чему она не была готова.

У неё было растерянное выражение лица, которое быстро сменилось на потрясённое, глаза широко распахнулись и она тихо ахнула.

Её реакция была как холодный душ, погасивший моё желание. Я клялся себе и Тристану, что не буду торопить события с Сарой, что проведу с ней время и позволю ей лучше узнать меня, прежде чем сделаю следующий шаг. Она была ранена и взволнованна, а я воспользовался этим, даже если и не собирался. Она заслуживала лучшего.

Отпустив её, я сделала шаг назад.

— Прости. Я не хотел...

Она вздрогнула и опустила глаза, её щёки порозовели от смущения.

В груди заныло от наполнившей ненависти к себе. Меня убивало видеть её мучения и понимать, что вызвал их я.

— Сара...

— Нет, — она прошептала всего одно слово, но я смог услышать слёзы в её голосе.

Меня всего тянуло к ней, но казалось, будто между нами разверзлась бездна. Я стоял, желая вновь встретиться с ней взглядом. Но она отказывалась посмотреть на меня.

— Прости, — тихо сказал я до того, как развернулся и ушёл.

Это оказалось самым сложным в моей жизни.