Отец так и не объяснил ей, почему они переехали именно в Чешир, но Мейбл было все равно, куда ехать. Она сразу полюбила тихую чеширскую деревушку с ее ухоженными полями, за которыми темнели вдали холмы Уэльса.

Когда отец, несколько смущаясь, предложил говорить новым соседям, что она и Ларри были женаты, Мейбл покачала головой – не хотела жить во лжи даже ради того, чтобы доставить удовольствие отцу. Она уже знала, что всегда найдутся люди, которые будут презирать ее и поливать грязью за рождение внебрачного ребенка; так же как найдутся и такие, кто отнесется к молодой матери с пониманием и сочувствием, великодушно признавая, что зачатие Одри было досадной случайностью, а не результатом распутного образа жизни.

Только когда Одри исполнилось пять лет, Мейбл впервые в полной мере осознала, насколько болезненно отец воспринимает то, что она не замужем. Хотя беременность – далеко не самое лучшее, что может случиться с шестнадцатилетней школьницей, рождение Одри, ставшей для Мейбл самым дорогим существом на свете, более чем вознаграждало за все тяготы, сопряженные с положением матери-одиночки. Так думала Мейбл, полагая, что отец разделяет ее мнение.

Однажды, забирая Одри из школы, молодая женщина разговорилась с человеком, тоже приехавшим за ребенком. Грег Пауэр, приятный мужчина на несколько лет старше Мейбл, как выяснилось, был разведен и после развода получил опеку над двумя сыновьями. Мейбл и в голову не приходило, что их короткий ни к чему не обязывающий разговор у школьных ворот может быть истолкован превратно, и уж тем более, что Пауэр поспешит с выводами и решит: раз уж она родила ребенка вне брака, то всегда рада завести нового любовника. Однако когда новый знакомый как-то зашел к ним и пригласил Мейбл на свидание, отец был крайне недоволен. Мейбл не собиралась принимать приглашение, но, видя, как расстроился отец, не могла не спросить, почему он так резко возражает против ее встреч с Пауэром.

Поначалу отец отвечал уклончиво, намекая, что одинокой молодой женщине следует проявлять осмотрительность и не давать пищу для сплетен.

– Сплетен… о чем? – искренне изумилась Мейбл.

Это был первый случай на ее памяти, когда отец вышел из себя. Сколько же он тогда ей наговорил!

«Неужели ты забыла, что твой ребенок незаконнорожденный? Забыла, что нам пришлось покинуть Лондон, спасаясь от позора? Но такой позор никогда не смоешь, люди все знают, они перешептываются у нас за спиной… Если мужчины начнут ходить к тебе домой…»

Только тогда Мейбл все поняла. Она тихо, но решительно закрыла в своем сердце дверцу, которая могла бы открыть путь нормальным взаимоотношениям с мужчиной. Отношениям, которые могли бы принести ей подлинное сексуальное и эмоциональное удовлетворение, в которых она могла бы реализоваться как женщина. Мейбл страстно мечтала о любви, но после нелицеприятного разговора с отцом ей стало ясно, что настоящие, полноценные отношения с противоположным полом – не для нее.

Если, по мнению собственного отца, Мейбл, родив вне брака, навсегда заклеймила себя позором, кто знает, сколько мужчин будет придерживаться таких же взглядов, считая ее легкодоступной женщиной? Став матерью незаконнорожденного ребенка, она приобрела определенную репутацию, и, значит, мужчинам нужен от нее только секс. Даже если это и не всегда справедливо, Мейбл не хотела рисковать и снова расстраивать отца поведением, которое, по его мнению, могло дать повод для сплетен.

Мейбл напомнила себе, что ей очень повезло с отцом, без его помощи она никогда не смогла бы обеспечить Одри достойный уровень жизни. Собственный дом, любящее окружение, уверенность в завтрашнем дне, зиждущаяся на деньгах отца. Без его финансовой поддержки их жизнь сложилась бы совсем по-другому. Уважать взгляды отца – это самое малое, чем Мейбл могла отблагодарить его. В конце концов, неужели так трудно жить по его правилам? Конечно, у нее нет любви, нет мужа, но зато есть самый дорогой человечек – Одри. И есть отец, красивый дом, мало-помалу появляются новые друзья – разве этого мало?

И если в сексуальном отношении она осталась такой же неопытной, как в те дни, когда была зачата Одри, какое это имеет значение? Мейбл почти не помнила, что чувствовала, когда Ларри занимался с ней любовью. Видимо, первый сексуальный опыт оказался не слишком удачным, и поэтому не возникало потребности его повторить. Да, тогда она наслаждалась ощущением близости, возникшей между нею и Ларри, нежностью, с какой он целовал ее, когда все закончилось. Но и эти приятные воспоминания с годами притупились, то были воспоминания не женщины, а девочки, и если ради безопасности Одри и спокойствия отца она должна вести монашескую жизнь – что ж, значит, так тому и быть.

Родители Ларри признали Одри своей внучкой, и Мейбл с годами не потеряла с ними связь. Несколько раз они с Одри проводили каникулы с миссис Холфорд, которая почти сразу после смерти сына развелась с мужем. По мере того как братья и сестра Ларри росли и обзаводились собственными семьями, Мейбл старалась, чтобы Одри знала всех своих кузин и кузенов, а также их родителей.

Мейбл не хотела, чтобы Одри страдала от одиночества и чрезмерной опеки взрослых, как когда-то страдала сама. Будучи ребенком, Мейбл так остро тосковала по общению со сверстниками, так жаждала любви, что по ошибке приняла естественное проявление сексуальности мальчика-подростка за любовь и откликнулась на нее со всем пылом сердца. Теперь она не желала, чтобы дочь повторяла ее ошибки, тем более со столь же катастрофическими последствиями.

Но Одри – совсем другая. Когда девушка начала ходить на свидания, ее деда уже не было в живых, и он не мог наложить на нее те же эмоциональные запреты, которые были наложены на Мейбл. В каком-то смысле Мейбл даже радовалась этому, ведь несправедливо наказывать дочь за грехи матери. Мейбл оставалось только надеяться, что Одри достаточно зрелая личность и вполне счастлива и потому не будет спешить раньше времени завязать серьезные отношения с мужчиной. Ей хотелось, чтобы дочь успела повзрослеть и умела справиться с превратностями судьбы.

Надо признаться, до сих пор моей девочке везло, подумала Мейбл, безо всякой необходимости поправляя очередную подушку. У Одри пока не было сколько-нибудь серьезного романа. Но Мейбл патологически боялась, как бы дочь не повторила ее ошибки, не хотела, чтобы Одри лишилась своей свободы, радостей жизни, как когда-то лишилась ее мать. Мейбл мечтала, чтобы Одри досталось все хорошее, что не досталось ей. Она желала дочери всего только самого лучшего: университетского образования, силы и уверенности в себе, которую дает женщине сознание, что она в состоянии обеспечивать себя.

На лице Мейбл появилась печальная улыбка. В школе она лучше всего успевала по искусству и когда-то надеялась продолжить образование в колледже, но рождение Одри положило конец этим мечтам. И все-таки она нашла способ реализовать свой талант, хотя и гораздо позже.

После смерти отца, когда дом казался опустевшим и Мейбл чувствовала себя очень неуютно, она записалась на образовательные курсы для взрослых. Ее мастерство произвело такое впечатление на учителя рисования, что он посоветовал ей обратиться в агентство, специализирующееся на посредничестве между писателями и художниками-иллюстраторами. Мейбл так и сделала и последние два года оформляла популярные книги для малышей.

Кто знает, как сложилась бы ее судьба, открой она свой талант раньше. Она могла бы стать финансово независимой, а значит, свободной, быть может, даже встретила бы подходящего мужчину… Но что бы тогда стало с отцом? Он в последние годы жизни так же нуждался в помощи Мейбл, как она нуждалась в нем после рождения Одри. Мейбл благодарила судьбу за то, что ей представилась возможность выразить отцу свою любовь и благодарность.

Сейчас она стала независимой и материально, и морально. Но ей уже тридцать шесть – слишком поздно думать о романтических отношениях, о любви. Кроме того, когда Мейбл повнимательнее приглядывалась к окружающим мужчинам, то с неприязнью замечала, как они зачастую флиртуют с женщинами, нимало не заботясь, что тем самым причиняют боль своим женам или подругам. Многие представители так называемого сильного пола при ближайшем рассмотрении оказывались слабохарактерными и тщеславными, другие вели себя как иждивенцы, с жадностью хватая все, что только могли предложить им женщины, и постыдно мало давая в ответ. На каждую счастливую пару среди знакомых Мейбл приходилось три несчастливых, и она пришла к выводу, что, возможно, судьба не так уж жестоко наказала ее, не дав возможности удовлетворить все заложенные природой сексуальные и эмоциональные потребности.