Она вскочила на ноги и зашагала прочь. Застонав, я откинулся на подушки. Вот почему я никогда не утруждал себя отношениями. Глядя, как Джемма исчезает наверху, я не мог оставаться на диване. Когда другие девушки убегали ранеными, мне было наплевать, но с Джем все было по-другому, и не только потому, что мы были женаты.

Я встал и последовал за ней наверх, где обнаружил ее на своей стороне кровати. Дрожание ее плеч было хорошим показателем того, что она делала. Чувствуя себя самым большим мудаком, я вошел внутрь и скользнул на кровать позади нее. Джемма могла быть крутым бойцом, но ее сердцевина была очень мягкой. Обняв ее сзади, я поцеловал ее в шею.

— Не плачь, Джем. Я ненавижу видеть твои слезы. Они словно бьют меня прямо в сердце.

Она ничего не сказала, только упрямо смотрела вперед.

— Наш отец не проявлял никаких эмоций. Вероятно, у него их не было, как и у Нино. Только мой брат не садист... ну, для тех, кто ему дорог, — я сделал паузу. Путешествие по полосе воспоминаний было тем, чего я избегал любой ценой. — Римо и Нино никогда не были детьми, которые любили прикосновения, но я ужасно обожал обниматься и был слишком чувствителен для того окружения, в котором родился. Немного как Адамо, только я очень быстро избавился от этой раздражающей черты.

Джемма перестала плакать и теперь была вся во внимание.

— Проблема состояла в том, что мой отец скорее убил бы меня, чем проявил хоть какую-то привязанность, а моя мать действительно пыталась убить меня... Римо и Нино сражались с собственными демонами, и как только мы оказались в школе-интернате, окруженные незнакомцами и потенциальными врагами, я быстро научился скрывать от них свои эмоции. Они сообщили об этом нашему отцу и, вероятно, другим членам нашей предательской семьи. Позже, когда мы с братьями находились в бегах, скрывать свои эмоции за сарказмом и юмором было хорошим способом помочь Римо. Он не должен был беспокоиться обо мне. У него и так было достаточно забот, поэтому я использовал свой сарказм как броню. Таким образом, он мог сосредоточиться на том, что было действительно важно: отвоевать нашу территорию обратно. Это стало моей второй натурой, Джем. Используя сарказм и шутки, чтобы выйти из эмоциональных ситуаций. Это не значит, что у меня нет эмоций. Просто значит, что я плохо умею их показывать.

— Да, это так, — она повернулась в моих руках и посмотрела на меня своим опухшим лицом. Я поцеловал ее в красный кончик носа, как делал это до того, как она действительно стала моей. — Значит, у тебя есть ко мне чувства?

Я притянул ее ближе.

— Да, у меня есть чувства к тебе. Их очень много.

— У меня тоже есть чувства к тебе, — поддразнила она.

Я поцеловал ее.

— Когда-нибудь я возьму себя в руки, я обещаю.

— Все чего-то боятся.

— Как и ты моего члена.

Она прищурилась, потом со смехом покачала головой.

— Хорошо.

Я погладил ее по щеке.

— Не пойми меня неправильно, и я знаю, что сейчас не самый подходящий момент, чтобы перекинуть эту тему, но…почему ты боишься делать мне минет?

— Я не боюсь, — упрямо сказала она.

Я приподнял одну бровь.

— Кто сейчас лжет о своих эмоциях?

— Я не лгу! — она села с милым рычанием, хмуро глядя на меня. — Ты меня дразнишь, чтобы я это сделала, да?

— Никогда, — ответил я.

Она потянулась к моим спортивным штанам, и я помог ей снять их. Мой член вырвался на свободу, уже ожидая своего особого обращения. Джемма придвинулась чуть ближе, и я чуть не рассмеялся, увидев выражение сосредоточенности на ее лице.

— Заткнись, — пробормотала она.

— Я ничего не говорил.

Джемма опустила голову и уставилась на мою татуировку.

— Не уверена, что мне это нравится. То, что за мной наблюдает этот бык, выводит меня из себя.

— Нам с ним нравится видеть тебя так близко к члену.

Джемма закатила глаза.

— Если ты боишься, то не...

Ее губы сомкнулись вокруг моего кончика, и мои слова замерли в стоне. Видеть пухлые губы Джеммы вокруг моего члена было почти достаточно, чтобы заставить меня кончить. Неопытность Джеммы быстро проявилась, когда ее зубы встали на пути, попытавшись сосать меня. Я сдержался, не желая ставить ее в неловкое положение, давая указания, но вскоре стало слишком много зубов.

Я зашипел, когда зубы Джеммы снова поцарапали меня, и мягко надавил ей на шею, чтобы она повернулась под другим углом.

— Только не жуй его. Я не прочь поиграть в какую-нибудь грубую игру, но мой член не кость.

Джемма откинула голову назад, ее лицо покраснело. Прежде чем я успел схватить ее, она спрыгнула с кровати. Я чуть не расхохотался, пока не увидел слезы в ее глазах.

Я спрыгнул с кровати и обнял ее сзади за талию. Она извивалась в моих объятиях и пыталась оттолкнуть меня. Я только крепче сжал ее руку.

— Ты плачешь, потому что у тебя плохо получается сосать? — я дразнил ее.

Это был чертовски неправильный поступок.

Она ударила меня ногой по голени, но я не отпустил ее.

— Я ненавижу, что девушки, с которыми ты был — знали, как делать тебе минет, как угодить тебе, а я неудачница, которая не может сделать правильно!

Черт, неужели она серьезно? Я снова чуть не рассмеялся, но тут же подавил смех.

— Джемма, — сказал я. — Ты никогда не брала член в рот, слава гребаным богам. Могу я открыть тебе один секрет?

Она пожала плечами.

— Ты чертовски ужасно целовалась.

На самом деле нет. Она взорвала мой мозг, но прямо сейчас мне нужно было остановить ее волнение, потому что было чувство, что это определит количество будущих минетов.

Ее глаза расширились.

— Потому что мой язык был первым в твоем рту, а теперь посмотри на себя. От твоих поцелуев у меня голова идет кругом, — у нее дернулась губа. — И знаешь что? Мне плевать, если ты ужасно целуешься или делаешь минет, потому что это означает, что у тебя не было шанса попрактиковаться до меня. И это значит, что я твой первый во всем.

Она закатила глаза и расслабилась в моих объятиях.

— Хорошо, — сказала она. — Но мне все равно не нравится, что меня сравнивают со всеми твоими предыдущими любовницами и я не нахожусь на первом месте.

— Я и не знал, что ты так любишь соревноваться за пределами клетки, — сказал я. — И поверь мне, с тех пор как я с тобой, я не думал ни об одной из женщин моего прошлого.

Это была гребаная правда. Еще до того, как Джемма стала моей, я мечтал о ней почти все время, пока был с другой девушкой.

— Вообще-то нет, но я ненавижу, что так много девушек делали это с тобой.

Осознание того, что она с самого начала хотела, чтобы все ее первое принадлежало мне, заставило мою грудь наполниться чувством собственничества, на которое я не был способен до нее. Я поцеловал ее пухлые губы, чертовски опьяненный ее вкусом и почти опьяненный сознанием того, что никто не знает, насколько она восхитительна, кроме меня. Я прикоснулся губами к ее уху.

— Как насчет того, чтобы тренироваться каждый день?

У нее вырвался сдавленный смешок.

— Именно этого ты и хочешь...

— Это то, что мне чертовски нравится, — пробормотал я, целуя ее в ухо.

Мы вернулись к кровати, и я обхватил ладонью свой член, сжимая его несколько раз, пока предварительно сперма не просочилась наружу. Затем вызывающе улыбнулся.

— Какая она на вкус? — с любопытством спросила она, указывая на капельки на моем кончике.

— Откуда мне знать?

— Тебе никогда не было любопытно?

Я знал, что некоторые парни пробовали свою собственную сперму. Я никогда этого не делал.

— Мои вкусы всегда больше склонялись к сладкому, — сказал я, когда скользнул рукой ей между ног, а затем двумя пальцами между половыми губами Джеммы, прежде чем поднести их к своему рту и попробовать ее на вкус. — Почему бы тебе не попробовать? — я кивнул в сторону своего члена, блестящего от моей похоти к ней.

Румянец окрасил ее щеки, она наклонилась и экспериментально слизнула мою сперму. Я застонал глубоко в груди, мои яйца вибрировали. Джемма чмокнула губами и пожала плечами.

— На вкус не очень.

Я скользнул рукой в ее волосы, теряя терпение, когда ее губы оказались так близко к моему члену.

— Ты когда-нибудь ела леденец? — прохрипел я.

Она подняла брови, но поняла мой намек. Она начала облизывает мой кончик, будто это было вишневое эскимо. Мое дыхание стало глубоким, когда я увидел, как ее розовый язычок метнулся вперед, кружа, пробуя, открывая, а затем, наконец, она сомкнула рот вокруг головки и пососала.

Мои яйца пульсировали в такт ее впалым щекам.

Иногда ее зубы все еще царапали мой член, но только недолго, и это добавляло мне удовольствия. Мне потребовалось немалое усилие, чтобы не трахнуть ее рот так, как я этого хотел. У нее были проблемы, так как это было синхронно с моими легкими толчками вверх, но, черт возьми, ничто из этого не имело значения, потому что вид великолепного рта Джеммы, сосущей мой член — самая горячая вещь, которую я мог себе представить. Вскоре я подошел к своему переломному моменту.

— Глотай для меня, Китти, — прорычал я.

Я ослабил хватку на ее шее, чтобы дать ей возможность отстраниться, если она захочет, даже если это было последнее, чего я хотел. Джемма продолжала сосать, ее пальцы сжимались вокруг моего основания.

— Блядь.

Мои бедра двигались быстрее, ища ее горячий рот, мой кончик касался задней части ее горла, а затем мои яйца сжались, и сперма хлынула из моего члена. Я не мог перестать смотреть на губы Джеммы вокруг моего члена. Я держался за ее шею, когда почти полностью выскользнул наружу, только чтобы снова войти. Джемма сглотнула вокруг меня, не встречаясь со мной взглядом.

Я медленно вышел из нее, и она снова сглотнула, ее щеки ярко покраснели.

— Джем, — прохрипела я, когда ко мне вернулся голос.

Я наклонился, схватил ее за бедра и посадил на живот, так что она оседлала меня. Приподняв ее подбородок, я заглянул ей в глаза.

— В чем дело? Не нравится вкус?

Многим девушкам этот вкус не нравился, поэтому некоторые из них либо вообще отказывались глотать, либо только когда я пользовался презервативом. Но на ее лице не отразилось отвращения. Она выглядела виноватой и пристыженной. Сев, я обхватил ладонью ее щеку.