Глава 4
Бархат толкнул меня своей широкой мордой и стал тереться мокрой шкурой, низко мурлыча и уговаривая успокоиться. Пару минут все его внимание было сосредоточено на мне, а я набиралась смелости взглянуть на Илву. Я знала, что увижу в ее глазах. Неоспоримое подтверждение того, что Грегордиан действительно снова был со мной груб и жесток, и нельзя малодушно сделать вид, что ничего этого не случилось или все не так, как могло показаться. Никаких отговорок и оправданий. Мужчина, с которым я была готова соединить свою жизнь и душу навечно, опять внушал мне страх. А так ведь не должно быть. Что же это за вечный союз, если теперь я только и буду думать о том, что в любой момент необъяснимый приступ ярости деспота обрушится на меня? Нет, роль вечно вздрагивающей и озирающейся жертвы не для меня.
– Во имя Богини, Эдна, что же ты натворила! – Шепот Илвы прервал набирающий силу поток моих невеселых мыслей, и однозначный страх в ее голосе заставил меня резко обернуться.
Но не я одна среагировала. Бархат мгновенно напрягся и, вскинув огромную башку, зарычал глухо и жутко угрожающе, буквально придавливая девушку к месту тяжелым взглядом.
Илва стояла в нескольких шагах от бассейна – глаза широко распахнуты, лицо застывшее и гораздо бледнее обычного – и одной рукой что-то судорожно нащупывала в складках платья. Тот самый кинжал, который приставила мне к горлу при первой нашей беседе? Не могла же она всерьез намереваться угрожать зверю им? Это же чистой воды самоубийство!
– Успокойся, Илва! Все нормально, Бархат не тронет тебя! – заверила ее, и в следующий миг зверь выпрыгнул из воды и жутко оскалился, полностью опровергая мои слова.
Илва стала очень медленно и плавно отходить назад, пока я, закричав от неожиданности, неуклюже карабкалась из бассейна, а Бархат рычал все громче и страшнее, опускаясь ниже на лапах, как перед атакой. Язык его тела был беспощадно понятным: Илва – враг, и сейчас она умрет.
– Нет, Бархат! Не смей! Свои! Нельзя! – Я в панике несла какую-то ахинею и бросилась ему на спину, обхватывая руками морду и закрывая ладонями глаза.
Бархат замер, но не расслабился ни капельки.
– Уходи отсюда! Сейчас же! – приказала я Илве.
– Ты с ума сошла, Эдна! Он не отпустит меня теперь! Ты подписала мне смертный приговор, а может, и себе самой! Почему не остановилась, когда еще могла?
Я мало что восприняла из ее тирады, как-то было не до того, потому как от звука ее голоса зверь опять вернулся в боевой режим и мягко попытался стряхнуть меня. Как бы не так! Эмоции придали мне сил, и я держалась словно клещ.
– Уходи! – завопила, когда Бархат тряхнул меня сильнее.
– Нет смысла! Я покойница! Из-за тебя! – Эти слова были последней каплей для зверя.
Он дернул всем своим мощным телом, и я слетела на пол, словно была невесомым листом, случайно приставшим к его шкуре, и тут же бросился на Илву.
В ужасе и бессилии я закричала, ожидая услышать кошмарные звуки убийства, но вместо этого вдруг наступила тишина. Илву я видеть не могла, Бархат сбил ее на пол в прыжке, и сейчас она полностью находилась под его здоровенной тушей. Совершенно неподвижной, надо сказать, тушей.
– Помоги мне, Эдна! – раздался хриплый и натужный голос Илвы, и я, поскальзываясь, метнулась к ним.
Бархат, не подавая никаких признаков жизни, лежал поверх тела Илвы, прижимая ее всей своей немалой массой.
– Боже, ты его…
– Усыпила! – перебила меня Илва, отбрасывая прочь удушливый ужас, схвативший меня за горло. – Ну помоги же!
Опомнившись, я стала толкать спящего Бархата в бок до тех пор, пока он не свалился с девушки. Упав, он вытянулся на полу и, дернув пару раз лапами, громко засопел, явно не собираясь пока просыпаться. Вся его переносица и половина морды были покрыты какой-то зеленоватой пылью, остатки которой Илва сейчас старательно оттирала с ладони.
– Как ты могла поступить так глупо?! – тут же накинулась она на меня вместо благодарности, едва оказавшись на ногах. – Тебе следовало согласиться с ним во всем, признаться, что хотела отомстить, да в чем угодно, но не вытворять такое! Да еще и при свидетелях! Как вообще ты умудрилась заполучить такую власть над зверем дини-ши?
Пережитый страх от ее слов обратился в возмущение. Она точно присутствовала при происходящем? Или у нее с головой непорядок?
– Ты что, ослепла? Архонт напал на меня и стал нести всякую безумную чушь!
– Напал он на меня, – ткнула себе в грудь Илва, указывая на разорванную ткань. – Причем по твоей вине!
– И в чем же я это виновата? Разве это я вломилась к нему с дикими обвинениями?
– Ты продемонстрировала ему собственную неоспоримую власть над ним, идиотка! И сделала это при мне!
– И что с того? Я защищалась!
– Ну не будь же ты такой дурой, Эдна! – Илва сжала кулаки, будто остро хотела мне двинуть. – Твой мужчина – архонт Приграничья! Приказы ему смеет отдавать лишь сиятельная чета, но даже у них нет власти заставить его обратиться просто потому, что они этого хотят! Ты соображаешь, какую огромную уязвимость показала мне, призвав его зверя, да еще и против воли самого деспота?! Он не успокоится, пока не прикончит меня, да и на твоем месте я бы не чувствовала себя в безопасности!
– Он остынет, и я все ему объясню, – даже для собственных ушей я прозвучала не слишком-то уверено.
Призывая Бархата, я не думала о последствиях и действовала чисто на инстинктах, но вот сейчас это мне действительно стало казаться очень плохой идеей, особенно когда вспомнила взгляд Грегордиана перед обращением. Будто я предала его.
– Остынет? – фыркнула Илва. – Сначала непонятно что привело его в бешенство, потом ты унизила, принудив обратиться, потом я отправила его вздремнуть от сонной пыльцы. Знаешь, на то, что он проснется в хорошем настроении и склонен будет тебя слушать хоть секунду, прежде чем в бешенстве свернуть шею, я бы не рассчитывала.
– И что ты предлагаешь? Сбежать в подземелье и запереться изнутри в одной из камер, чтобы иметь возможность высказаться в свое оправдание, пока он будет снаружи?
– Не будь наивной, Эдна. Никакая решетка тебя от архонта не защитит. И меня тоже, поэтому я покидаю Тахейн Глифф немедленно и тебе советую. – Илва обошла тело Бархата и стремительно двинулась из купальни, и я, с тоской взглянув на моего спящего зверя, последовала за ней.
– Что? Куда мы пойдем?
– Воспользуемся артефактом Короткого пути, Эдна, и уйдем в мир Младших. Ты ведь обещала помочь мне там освоиться!
Да, обещала, но не так же и не при таких ужасных обстоятельствах!
– Но если я убегу, то подтвержу все самые гадкие предположения Грегордиана обо мне. – Я остановилась в дверном проеме, не в силах выпустить Бархата из виду окончательно. – Считай, признаю себя виноватой!
– А если не убежишь, то вполне можешь лишиться жизни или подвергнуться такому наказанию, что больше никогда не сможешь взглянуть на своего мужчину без содрогания!
На самом деле, я уже где-то на полпути к тому, чтобы начать бояться любимого человека панически. Следует признать, что в гневе Грегордиан способен на что угодно. Последнее время я позволила себе поверить, что мне его опасаться больше не надо, но вот только что получила разгромное подтверждение обратного. Выходит, Илва права и нам следует скрыться, пока есть возможность? Хотя бы на время, пока Грегордиан не перебесится и не будет в состоянии выслушать мои оправдания. Боже, какой-то театр абсурда! Еще час назад я готовилась к свадьбе с мужчиной, которого люблю каждой своей клеточкой, а сейчас решаю, настолько ли он опасен для меня, чтобы бежать сломя голову. Ну почему все так? Выбор между угрозой жизни и любовью – что может быть противоестественнее в принципе?
– Решайся, Эдна! Сонная пыльца не заставит его спать вечно! Да и кто-то может отважиться войти и проверить в чем дело. – А вот в наличии таких смельчаков я сильно сомневаюсь.
И я решилась. Помчавшись в спальню, разыскала «походный» кожаный комплект и стала быстро одеваться.
– Артефакт же у тебя не с собой? – Илва покачала головой. – Ну и как мы тогда покинем башню?
– Пыльцы хватит на охрану, ну а прислуга в коридорах вряд ли посмеет остановить тебя. Да из-за свадьбы всем не до того, чтобы следить за тем, кто и куда идет.
Одевшись, я быстро разодрала одну из простыней и, разложив на полу, вывалила в центр содержимое одного из ларей с многочисленными, подаренными деспотом драгоценностями. Связав края, закинула импровизированную увесистую котомку за плечо.
– Зачем ты это тащишь? – удивилась Илва.
– Затем, что в мире Младших мы не сможем жить в моей квартире и будем скрываться. А это весьма недешевый образ жизни, уж поверь.
– Ладно, тебе лучше знать, – согласилась Илва и высыпала на ладонь горку зеленоватой пыли из мешочка, добытого из скрытого кармана. – Готова?
Я снова взглянула в сторону купальни. Нет, я не готова и никогда не буду готова расстаться с Грегордианом, но, похоже, это не меняет того факта, что прямо сейчас уйти придется.
– Готова, – выдавила я.
Илва, натянув свою обычную маску невозмутимости, подошла к двери.
– Выйдешь, только когда я позову, Эдна, – еле слышно прошептала она и выскользнула наружу.
До меня донеслись звуки вполне миролюбивого разговора, а потом один короткий тревожный выкрик и тишина.
– Идем! – крикнула девушка, и я выскочила в коридор, едва тут же не упав из-за лежащего ничком охранника-хийса, перегородившего часть пути. Рядом на спине лежал молодой асраи, успевший крепко обхватить рукоять кинжала. Очевидно, они совершенно не ожидали от хрупкой и вечно отстраненной бывшей невесты архонта такой подставы с этой сонной пылью. Да уж, не стоит недооценивать женщину, имеющую четкую цель, особенно если эта цель – выжить.
– Боже, я начинаю тебя бояться! – прошептала я, перешагивая через тела.
– Ты меня с самого начала боялась! – хмыкнула Илва, выглядя абсолютно по-другому из-за необычного оживления, я бы даже сказала, возбуждения на всегда бесстрастном лице. Это ее так угроза жизни завела или перспектива экстренного побега?