– Я хотел наверняка добиться результата как можно быстрее и эффективнее, – пожал плечами дини-ши, и асраи едва не закатил глаза, виня себя за то, что не настоял на том, чтобы лично заправить артефакт, проявив разумную умеренность. Ведь он знал, что самой натуре его архонта свойственно пытаться добиться всего немедленно и любыми средствами.

– Ладно, не может быть, чтобы мы не нашли еще, если поищем более тщательно, – вздохнул он, и мужчины, не сговариваясь, молча устремились к покоям бывшей фаворитки архонта.

Следующий час они провели, ползая по полу и пытаясь найти хоть один волосок Эдны в ставших почти совсем пустынными после очередной вспышки гнева Грегордиана комнатах. По миллиметру осмотрели даже тканевую обивку стен, там, где она уцелела, буквально обнюхали все без исключения вещицы в купальне, перебрали каждое из оброненных женщиной украшений в надежде, что где-то обнаружат желаемое. Но все безрезультатно.

– Проклятье с этими брауни и их невыносимой дотошностью в наведении чистоты! – в сердцах рявкнул архонт, и появившийся было в дверях Лугус снова исчез.

Деспот и его помощник стремительно переместились в покои Грегордиана, и вся чудная для окружающих процедура повторилась. Архонт Приграничья и его главный друг и соратник двигали мебель, трясли ковры и гардины, исследовали постельное белье, подушки, изголовье кровати.

– Поверить не могу в то, что в этой комнате в принципе нет места, где бы ты не трахнул свою женщину, но мы не можем найти абсолютно ничего! – откровенно начал терять свое хваленое терпение асраи.

Завершились поиски тем, что архонт швырнул огромный тяжелый матрас, словно пушинку, и тот, пролетев через всю комнату, точно снаряд, вышиб стекла в одном из окон спальни. Лугус все это время наблюдал за происходящим, выглядывая из-за дверного косяка, ерзая и переминаясь с ноги на ногу от нервозности.

– Могу я быть чем-то полезен, мой архонт? – наконец отважился спросить он, едва звон стекла затих, а Алево и деспот уставились друг на друга, красные, потные и разочарованные.

– Можешь просветить меня, будет ли признано подданными невиданной жестокостью с моей стороны, если я собственноручно казню с десяток брауни за чрезмерно идеальное выполнение их непосредственных обязанностей! – не глядя на слугу, огрызнулся деспот. – Убить обещаю мгновенно и безболезненно.

Брауни судорожно хватанул воздух, но быстро взял себя в руки. В последнее время весьма сложно было сказать, насколько серьезен архонт, грозя кому-то наказанием и даже смертью. Все чаще случалось так, что угрозы так и оставались угрозами, в отличие от прежних времен. Но так было в присутствии монны Эдны, явно укрощавшей крутой нрав их повелителя, а сейчас ее нет, так что как знать, чем все обернется. На самом деле, почти все обитатели и служащие Тахейн Глиффа про себя молились Богине о возвращении этой женщины. Иначе ее отсутствие в скором времени вполне могло обрести катастрофические последствия, учитывая, с какой скоростью портилось настроение их деспота. Причем не вспышками, которые можно переждать, не попадаясь на глаза. Нет, сейчас их архонт находился во взрывоопасном состоянии постоянно.

– Возможно, я могу все-таки сделать что-то, дабы избежать подобного… э-э-эм-м-м… поощрения за неумеренное, на твой взгляд, трудолюбие, мой архонт? – Слуга, сдерживая внутреннюю дрожь, вышел из своего укрытия. – Просто скажи, что вы так настойчиво разыскиваете с асраи Алево, и я и остальные брауни приложим все силы, чтобы достать необходимое.

– Да неужели? – оскалился Грегордиан. – Можешь вернуть все, что было выброшено из покоев монны Эдны?

– Это невозможно, мой архонт, – поник Лугус. – Все вещи не подлежали восстановлению и были сожжены. Я сожалею.

– А что с бельем на моей постели с прошлой ночи?

– Большей частью оно также пришло в негодность, мой архонт, – пробормотал Лугус, медленно отступая. – И его постигла та же участь, что и вещи из покоев монны Эдны. Но осталось что-то из ее платьев, и если это поможет…

– Неси! – не сговариваясь, в два голоса приказали Грегордиан и Алево.

Но и платья оказались полнейшим разочарованием.

– Ни единого волоска! Нигде! – орал деспот, потрясая сверкающей тканью перед лицом насмерть перепуганного Лугуса. – Вот как можно быть такими отвратительно дотошными чистюлями? У вас что, во всем замке другой работы не хватает?!

– Так нужны именно волосы монны Эдны? – нашел в себе смелость спросить тот.

– Волосы, ногти, кровь – все что угодно и именно то, чего у нас нет, благодаря вашей потрясающей чистоплотности, – спокойно пояснил асраи. – Не подумай, что я виню вас в принципе, Лугус, просто обстоятельства довольно своеобразны.

Брауни задышал чаще, явно начиная нервничать еще сильнее, если такое вообще было возможно, несколько раз оглянулся на двери, словно раздумывая, не податься ли в отчаянные бега, но потом, очевидно взвесив нечто, попятился подальше от Грегордиана и решился:

– Мой архонт, могу я рассчитывать на снисхождение, если предоставлю нужное? – осторожно спросил он.

– Снисхождение? – тут же насторожился деспот.

– Снисхождение, повелитель… за то, что я сохранил нечто, не имея на это твоего позволения, – еще более неуверенно пролепетал слуга. – Хотя клянусь, мои намерения не были…

– Внятно и четко, Лугус! – грубо одернул лопочущего брауни Грегордиан. – У тебя есть нечто принадлежащее монне Эдне?

– Да, мой архонт.

– Что?

– Э… это… в общем… нечто… – продолжал мяться Лугус до тех пор, пока Грегордиан глухо и страшно не зарычал, потеряв терпение. – Когда у монны Эдны шла кровь чрева, я сохранил немного ткани с ней.

– Ты что сделал? – переспросил Алево, шокированно и брезгливо скривившись. – Ладно, не повторяйся. Но, ради всех милостей Богини, Лугус, зачем?

В отличие от асраи первой эмоцией деспота было не любопытство, а гнев.

Метнувшись к слуге, он схватил того за горло и вздернул в воздух.

– Кто-то приказал тебе сделать это? Что они хотели сотворить, имея ее кровь? Убить? Одурманить? Или отвернуть от меня? Это твоя вина, что Эдна вдруг решила сбежать, ведь так?

– Мой архонт, мне тоже чрезвычайно интересно узнать его мотивы, но боюсь, так он тебе не в состоянии будет ответить, если ты его не отпустишь, – заметил невозмутимый Алево в то время, когда глаза у брауни уже практически закатились и начались конвульсии.

– Отвечай! – приказал Грегордиан, швыряя синеющего Лугуса на пол.

– Ни в коем… ни в коем разе я не стал бы никак вредить монне Эдне, – прохрипел слуга, кашляя и растирая горло.

– Тогда зачем ты сохранил ее кровь? И не абы какую, а кровь чрева? – грохотал деспот, угрожающе нависая над ним, сидящим на полу. – Почему именно эту?

– Она нужна в чистоте. А в другие разы мне она доставалась или смешанной с кровью тех хийсов, которых ты прикончил за посягательство, или смешанная с твоей, мой архонт, после сражения с ногглами, – покорно пояснил брауни. – Это единственный раз, когда я мог быть уверен, что получу нужное без примесей.

– Зачем?

– После разрушения Фир Болга я боялся оказаться больше не нужным тебе, мой архонт, – почти заплакал брауни. – А когда понял, что ты относишься к монне Эдне совершенно по-особенному, решил сохранить немного для абсолютно невинных воздействий, которые гарантировали бы мне ее доброе отношение, некую привязанность и потребность прибегать именно к моим услугам еще долгое время.

– И ты хочешь, чтобы я поверил в это? Особенно учитывая нынешние обстоятельства?

– Клянусь собственной жизнью, которую да отнимет Богиня на этом месте, если я лгу! Это было моей единственной целью, потому что благосклонность монны Эдны – это с некоторых пор и твоя милость, мой архонт. Неужели я сознался бы, что имею в запасе ее кровь, рискуя тем, что ты убьешь меня, не разбираясь в причинах поступков, если бы не хотел ее возвращения в Тахейн Глифф всей душой?

Грегордиан некоторое время сверлил тяжелым взглядом макушку склонившегося к его ногам брауни, тяжело дыша и усмиряя свой гнев.

– Вокруг меня одни интриганы и манипуляторы, только и думающие, как использовать все и всех в своих меркантильных целях. Вот очередное подтверждение, – в конце концов достаточно успокоившись, проворчал он. – А почему-то меня считают чрезмерно подозрительным и недоверчивым.

– Мой архонт, я предан тебе до последнего вздоха! – горячо забормотал, еще больше скручиваясь в подобострастной позе, Лугус. – К тому же я так ни разу и не использовал кровь монны Эдны!

– И почему же это? – недобро ухмыльнулся деспот, не веря брауни ни на йоту.

– Она оказалась существом совершенно особого порядка, нежели все женщины, с которыми я имел дело раньше. Не капризная, не коварная и не эгоистичная. Для доброго отношения с ее стороны оказалось достаточным просто общаться с ней и пытаться помочь развеивать ее страхи и неуверенность в определенные моменты.

– Опять я слышу про это, провались оно, какое-то чудодейственное общение! Хватит! Просто иди и принеси абсолютно все принадлежащее монне Эдне, что у тебя есть, и не вздумай приберечь что-то на потом!

– Слушаюсь, мой архонт! – вскочил брауни.

– Эй, Лугус! – окликнул его Алево. – А ты с другими женщинами проделывал эти магические воздействия прежде?

– Я ведь столько лет управлял Фир Болгом, и разве кто-то когда-то слышал хоть одну жалобу на меня даже от самых несносных кадани? – помявшись, ответил брауни, потупив шоколадные глаза.

– Понял, – довольно усмехнулся Алево. – Мы еще не раз поговорим об этом милом способе делать женщин менее стервозными. Позже.

– Обещаю рассказать все без утайки! – тут же заверил Лугус от дверей.

– И имей в виду, что ты не прощен! – рыкнул ему в спину хмурый Грегордиан. – Просто я буду какое-то время пребывать в раздумьях над способом тебя наказать!