— И так случилось, что он как раз продавался, и ты подумал: «Вот дом, о котором мечтала Маргарет»… — Ее голос прерывался от сдерживаемых слез, слова были полны горечи.

Джордж смотрел на нее. Но она не в силах была поднять на него взгляд… Он не должен был видеть ее страданий.

— Нет, на самом деле дом не продавался. Он принадлежал пожилой чете, которая подумывала о том, чтобы провести старость в более удобных условиях. Я сказал им, что, если они решат его продать, пусть свяжутся со мной.

— Зачем?

— Он был необходим мне. — сказал Джордж, наклоняясь, чтобы отстегнуть ее ремень.

Темноволосая голова была так близко, что, стоило Маргарет чуть шевельнуться, и она почувствовала бы тепло его дыхания на своей груди. Она непроизвольно вздрогнула.

— Маргарет, я…

Его рука лежала на ее плече, хриплый голос звучал настойчиво. У нее возникло ощушение, что если она посмотрит сейчас на Джорджа, то не удержится и попросит поцеловать ее.

— Пойдемте! — поторопила их Оливия. — Я хочу посмотреть, что внутри.

Планировка дома идеально соответствовала потребностям большой семьи. Казалось, все в доме должно было излучать тепло и уют, но вместо этого он выглядел пустым, холодным, нежилым.

Маргарет поежилась. Похоже на гостиницу… Нет, гораздо, гораздо хуже! Комнаты выглядели унылыми, в них не хватало тепла, жизни, любви. Не было ни картин, ни цветов, ни милых сердцу мелочей.

— Сколько здесь спален? — донесся до нее вопрос Оливии.

— Четыре, — ответил Джордж, поднимаясь впереди них по лестнице, — и три ванных.

Да, действительно слишком большой дом для одного человека. Зачем же Джордж купил его?

Спальни наверху оказались не менее безликими, чем помещения внизу. Перед последней дверью Джордж помедлил и небрежно бросил:

— Это моя комната. Не думаю, что там найдется что-либо достойное вашего внимания.

Дверь была приоткрыта, и, когда они проходили мимо, сквозняк открыл ее еше больше. Маргарет невольно заглянула внутрь.

На столике рядом с кроватью она заметила фотографию в серебряной рамке. Маргарет не видно было, кто изображен на снимке, но она тут же почувствовала острый укол ревности. Теперь стало ясно, почему Джордж не хотел, чтобы они заходили в эту комнату. Там все еще стояла фотография женщины, ради которой он оставил ее. Его спальня продолжала хранить память о ней… об их любви.

Когда они спускались вниз, Маргарет обнаружила, что дрожит, едва сдерживая свои чувства. Проклятье! Она ведь уже не девчонка. Смешно, унизительно, глупо испытывать нечто подобное!

Довольно и того, что Джордж по-прежнему возбуждает в ней желание… Но эта ревность, это отчаяние, эта мучительная, болезненная зависть к женщине, которой отдана любовь Джорджа, постыдны! Разве все это пристало зрелой, умудренной опытом, здравомыслящей женщине, каковой Маргарет себя считала?..

Кухня, большая и прекрасно оборудованная, выглядела не менее казенной, чем остальные помещения. Пока Джордж готовил чай, Маргарет пыталась представить, что можно сделать с безликой обстановкой, чтобы она казалась более уютной. Возможно, следовало бы разбросать по плиткам пола яркие коврики, поставить кресло у камина, большой раздвижной стол в центре комнаты, чтобы вся семья могла…

Маргарет тут же одернула себя. Какая семья? Семья, которой, как говорил Джордж, у него никогда не будет? В конце концов, это дом Джорджа, а не ее.

И как же она, та женщина? Оставила ли она его, когда узнала, что ее избранник не может иметь детей? Интересно, как бы поступила сама Маргарет, расскажи ей Джордж обо всем в первые дни их брака? Ведь она всегда хотела детей — троих, а еще лучше четверых.

Оставила бы она мужа ради человека, который способен был бы удовлетворить ее желание стать матерью? Или любовь к Джорджу оказалась бы для нее важнее? Способна ли была эта любовь удержать ее рядом с ним? Готова ли была сама Маргарет предать свою мечту о семье ради того, чтобы остаться с любимым человеком?

Маргарет поежилась. Ей казалось, что она знает ответ. И все же теперь, глядя на дочь, она сомневалась в его истинности, до боли кусая нижнюю губу. Как сомневалась и в том, что все эти годы горького, разрушительного самоотречения могли разъесть, истончить прочную ткань ее любви.

Может быть, и к лучшему, что перед ней никогда не стояло выбора… Что Джордж избавил ее от принятия непосильного решения, отвергнув ради другой…

— Ты все время молчишь.

Услышав мягкий голос Джорджа, Маргарет вздрогнула. Она даже не заметила, что он наблюдает за ней, и смущенно покраснела, гадая, как давно Джордж это делает и что смог прочесть по ее лицу.

Ей было ужасно трудно собраться с мыслями, она боялась невольно выдать себя. Уже то, что он понимает, как она беззащитна перед ним в сексуальном отношении, плохо. А если Джордж догадается, что она еще и любит его…

Маргарет поежилась как от озноба. Даже сейчас, несколько дней спустя, она все еще просыпалась среди ночи от ярких, живых воспоминаний о его ласках, от тоски по нему, от желания. И тут же с горечью Маргарет подумала, что не только соблазняла Джорджа заняться с ней любовью, так еще по-идиотски призналась, что у нее никого, кроме него, не было.

— Ма, наверное, все здесь переделает, — с озорной улыбкой сказала Оливия Джорджу.

— Да, дому не хватает женской руки, — согласился с ней Джордж. — После того как я купил его… — Он запнулся и поспешно сменил тему. — Вы еще не видели сада. И нам нужно поспешить, потому что скоро будет пора возвращаться в Эверсли. Я заказал столик на восемь.

Поскольку это был последний вечер пребывания Оливии дома, Джордж настоял, что поведет их обедать. Маргарет возражала. Однако дочь уговорила ее, сказав, что обед втроем доставит ей удовольствие.

Дом окружали большие лужайки, на которых с геометрической точностью располагались цветочные клумбы. Маргарет раздражала подобная симметрия. Зато старые фруктовые деревья, окаймлявшие и защищавшие лужайки от посторонних взглядов, ей понравились.

Пока Джордж и Оливия рассуждали о том, стоит ли чистить и углублять покрытый ряской пруд и разводить в нем зеркальных карпов, Маргарет направилась к маленькой беседке на дальнем краю газона. Белое ажурное сооружение окружали разросшиеся кусты жасмина, который уже отцветал, но опавшие лепестки еще источали сладкий аромат.

— Маргарет, у тебя все в порядке?

Погруженная в свои мысли, она не слышала, как приблизился Джордж, и резко обернулась. Ее лицо было печально и бледно, а глаза невольно выдавали испытываемое напряжение.

— Разумеется, нет, — раздраженно ответила она. — Все это притворство невыносимо! И мы ни на шаг не приблизились к тому, чтобы сказать Оливии правду. Где она, кстати?

— Ей показалось, что она увидела в пруду рыбку. Она все еще ищет ее. А чего бы ты хотела? Сообщить Олли, что мы легли в постель, так сказать, по старой памяти? — с горькой иронией спросил Джордж. — Неужели ты хочешь привести ей наглядный пример возможных супружеских отношений?

— Каких супружеских отношений? У нас нет вообще никаких отношений!

— А когда-то были, — задумчиво произнес Джордж. — Я думал о тебе, когда покупал этот дом. Он был так похож на тот, о котором ты мечтала.

Невольная жестокость этого небрежного упоминания о прошлом заставила Маргарет побледнеть. Она быстро отвернулась, при этом волосы шелковисто скользнули по его лицу. Перед глазами все расплывалось от слез, которые она пыталась прогнать, отчаянно моргая.

— Маргарет… в чем дело?

Джордж стоял слишком близко. Он чуть склонился, опершись рукой о беседку так, что Маргарет оказалась между ним и стеной.

— Послушай, я знаю, как тяжело все это для тебя… для нас обоих… Но ради Оливии потерпи. Завтра она возвращается в университет. Я понимаю, что ты испытываешь, но, если бы…

— Если бы — что? — неровным голосом спросила Маргарет, прерывая его. — Если бы я буквально не уговорила тебя лечь со мной в постель, ничего бы не случилось. Думаешь, я не знаю этого.