Глава 28

Звонок

– В общем, так, Аврора, у меня есть для тебя моя собственная схема эволюции обращенных. Первые лет пять Луна для нас – это угроза и отрава, – просвещал меня Витек, водрузив бутылку своей минералки посреди стола напротив моей большой чайной кружки. – Весь месяц она по капле травит тебя, подпитывая звериную половину до тех пор, пока к полнолунию ее в тебе не становится через край и наступает, типа, кризис. Тебе погано так, что и словами не передать, и ты совсем ничем не управляешь. Остается просто ждать, когда твой организм справится с этой интоксикацией, и то только для того, чтобы начать новый виток такой же хренотени.

Был вечер пятницы, мы только вернулись со смотрин моего будущего убежища на этот раз, и настроение у меня было почти прекрасное. Оказалось, что это – выкупленное Витрисом еще в девяностые здание ДОСААФовского клуба на окраине города. Приличной площади территория выглядела, конечно, заросшей и заброшенной, но была окружена глухим забором, и не похоже, чтобы поблизости случалось гулять хоть одной живой душе. Огромные боксы, где раньше стояла учебная техника, множество помещений, бывших раньше раздевалками, с сохранившейся во вполне еще приличном состоянии мебелью, и каким-то чудом до сих пор работающая душевая, хоть и только с холодной водой. Но самое главное – огромный, длинный подвал, в котором прежде располагался тир клуба. Никаких тебе окон, бетонные стены и пол, прекрасная звукоизоляция и тяжеленные несокрушимые двери, запиравшиеся на замок. Как снаружи, так и изнутри. И единственный ключ от них Витрис вручил мне. Ладно, я очень хотела верить, что он единственный, потому что другого варианта у меня пока нет. Само собой, меня немного коробило от перспективы совсем скоро голышом войти в это стылое пустое пространство и провести тут ночь, но это всяко лучше, чем громить собственную квартиру или носиться сломя голову по городу в облике зверя и очнуться не пойми где.

Наш очередной дружеский ужин незаметно затянулся за разговорами, и выпроваживать Витриса у меня желания все еще не появилось. Выпрашивать у него информацию не приходилось, он с удовольствием сам мне все рассказывал, так что мне оставалось только слушать и мотать на ус.

– На пятом году организм достаточно перестраивается и крепнет, начиная воспринимать эту самую лунно-животную отраву как почти естественную часть себя. Вот тогда ты уже не впадаешь в полную прострацию и бессознательность, когда обращаешься, и разум в полнолуние остается по крайней мере наполовину твоим. Ты начинаешь отдавать себе отчет в действиях, находясь в другой ипостаси и можешь влиять на ее поведение… – рыжий заворчал и нахмурился, впрочем, совсем беззлобно, когда Барс самым наглым образом запрыгнул к нему на колени и стал там устраиваться, будто он не живой человек, а некий предмет мебели.

Поведение моего кота вообще поражало и даже обижало меня после возвращения. Когда мне наконец удалось встретиться с Натальей Ивановной, приютившей его, и попросить вернуть моего мохнатого сожителя, Барс будто взбесился. Оцарапав и укусив меня, он вырвался из рук и рванул по лестнице, шипя и завывая дурным голосом, словно я была ему не просто чужой, но и опасной. Сердце упало, и я расстроилась гораздо сильнее, чем и ожидала, хотя вариант, что наши отношения больше не сложатся, в голове держала. Благо мотанул Барс в сторону моей квартиры, да и Витрис согласился подстраховывать меня на входе в подъезд на случай форс-мажора. Когда я вслед за котом почти прокралась наверх, без конца увещевая его ласковым голосом, то нашла сидящим перед моей дверью с видом «открывай давай, рабыня». Воинственно держа свой пушистый хвост прямой палкой, он прошествовал в дом и отправился сразу на кухню, где уселся у своей миски так же задом ко мне и издал требовательное «мяф!». Вывалив его любимую консерву, я снова попыталась погладить засранца, но тут же схлопотала когтями по пальцам. С того времени так мы и жили. Я его кормила по требованию, а он меня гордо игнорировал, не позволяя себя касаться даже тогда, когда припирался хамским образом в постель и плюхался своей увесистой тушей мне на живот. Но вот с Витрисом – совсем другая песня. Барс забирался ему на колени и бодал тяжелой башкой руки, вымогая поглаживания и совершенно игнорируя нарочитое рычание и возмущение оборотня. Вот и пойми эту мохнатую заразу!

– Наглый вонючка! – буркнул Витрис коту, при этом почесав под шеей и продолжил: – Ну вот, если обращенный переживает десять лет, то постепенно все становится почти совсем неплохо, Аврора. Ты начинаешь обретать власть над обращением и второй ипостасью. Именно ты, а не Луна с ее фазами.

– То есть ты, если хочешь, можешь вовсе не обращаться? – уточнила я, награждая Барса упрекающим взглядом, на который он чихать хотел, и отхлебнула чаю.

– Ну, это ты размечталась! – фыркнул рыжий. – Обращаться все равно приходится, иначе начинает мозг клинить, реально звереешь и бесишься на все и всех вокруг. Вытерпеть больше двух месяцев мне, например, еще ни разу не удавалось. Но вся прелесть в том, что ты сама уже сможешь выбрать для этого удобное время и делать будешь по желанию. Или, скажем, по необходимости, в момент опасности.

Я вспомнила, как легко сменили форму Риэр и Мурат, хотя полнолуние уже миновало, и кивнула, запоминая. Непроизвольно все события той ночи и вслед за ними и последующее наваждение во сне опять отчетливо всплыли в памяти яркими живыми картинками.

– Короче, Аврора, протянешь достаточно долго – и станешь уже получать кайф от возможности побегать в облике зверя именно там, где вздумается самой, и никаких проблем с тем, чтобы управлять ситуацией, у тебя не будет. Эй, где ты опять витаешь?

Вздрогнула, возвращаясь в реальность, и пробормотала что-то про усталость. Витрис тут же собрался уходить, а я не стала его удерживать.

Проводив его, вымыла посуду и убрала на кухне, а потом снова уселась за стол, положив перед собой визитку Риэра и телефон. Несколько дней мне удавалось убеждать себя в том, что звонок ему по поводу сна – плохая идея, и списывать все просто на единичный кошмар, который выветрится из головы со временем. Но вместо того чтобы стереться и стать размытыми, как это бывает с деталями обычного сна, подробности этого будто наоборот становились все ярче в воспоминаниях. Как ни отгораживалась, я все равно помнила все до мелочей, и стоило задуматься, как переживала пугающие ощущения заново. В общем, я смирилась с тем фактом, что альфе нужно позвонить.

Набрав номер, я долго слушала гудки, и когда уже решила повторить попытку в другой раз, раздалось грубое рявканье:

– Ну!

Я аж телефон от уха отдернула. Ни здрасти тебе, Рори, ни наср… Вежливый у меня альфа, ничего не скажешь. Где-то на заднем плане у него играла музычка и слышались смех и голоса.

– Пупс, говори! – раздраженно зарычал Риэр, хотя я едва успела вдохнуть. – Я занят вообще-то!

– Тигрик сердится! – раздался томный женский голос его занятости, растягивающий слова, как свойственно изрядно нетрезвым людям. Как будто и без этого я сильно сомневалась в том, чем он занимается в такое время.

– Со мной тут кое-что произошло, и я думаю, что ты должен внести ясность, как мне следует к этому относиться. – Черт, когда только собиралась звонить, я, кажется, сформулировала для себя все вполне четко. Почему пока все проигрываешь в голове, любой разговор или действие выглядят как-то более легко исполнимыми?

– Ты думаешь, что я тебе что-то должен? – Если бы ехидство в его тоне было кислотой, то ее концентрация легко могла бы меня на месте до костей растворить. Ну какой же придурок, который способен слышать только то, что сам посчитает нужным. Я стиснула зубы, подавляя злость и заставляя себя проигнорировать язвительный смех его пассии.

– Со мной кое-что произошло, – упрямо повторила я, хотя лицо перекосило от усилий говорить ровным тоном. – Этого ты не расслышал?

– Ну! – Да не запряг – не понукай!

– Мне снился очень странный сон, и я ПРОШУ тебя помочь мне разобраться в его смысле. – Которого, кстати, может и не быть, Рори.

Риэр молчал больше минуты, и я даже глянула на всякий случай на экран, чтобы убедиться, не сбросил ли он вообще вызов. Нет, висел на линии, но в динамике была тишина.

– Риэр? – позвала я.

– Слушай, пупс, я, по-твоему, кто? – По-моему, козлина и м*дак каких поискать, но вряд ли это подходящий ответ.

– К чему ты это спрашиваешь?

– К тому, что, видно, ты не особо умом блещешь, если возомнила, что я служба психологической, мать ее, помощи или гребаный рыцарь, который будет прибегать к тебе каждый раз, когда тебе плохой сон приснится, вытирать сопли и утешать.

Бо-о-о-же-е-е, ну почему нельзя убить кого-то силой мысли! Я бы прикончила сейчас его, а потом и себя, за то, что такая дура и набрала его долбаный номер.

– Могла бы просто сказать, что тебе потрахаться со мной приспичило, и я так и быть ублажил бы тебя, когда время нашел свободное! – продолжал глумиться альфа, и у меня аж в глазах от гнева потемнело. Мало того, что со вкусом говорит мне гадости и унижает, так еще и делает это при одной из своих…

– Ну ладно, раз уж позвонила, то развлеки меня, расскажи, какой страшный сон приснился маленькой пугливой девочке. Про то, как ноготь сломала или модной тряпки на распродаже не досталось?

– Так и есть! – огрызнулась я, едва справляясь с желанием проорать все те чрезвычайно лестные эпитеты для него, что прямо-таки фонтанировали в моем разуме. – Забудь!

– Пупс! – донесся угрожающий рык, но я уже отключилась и ощутимо приложилась лбом об столешницу, наказывая себя.

– Дура, Рори, дура-дура-дура! – отругала себя. – Да его вообще колышут твои трудности, что ли?