Толстушка Ли Эр гл. 8

Это была первая ночь, которую Ся проводил в покоях один. Комната без Ли Эр казалась чужой и необжитой. Покои странно опустели. Тишина давила. Он долго смотрел на пустую кровать, потом лег на нее, сложив руки на груди. Подушка хранила запах волос Ли Эр, а одеяла аромат ее тела. Но, что за Пустынный павильон, где закрыли его жену? Помниться, когда мальчишка-слуга показывал ему усадьбу, то говорил о каком-то заброшенном павильоне для наказаний. Ся вдруг захотелось стряпни Ли Эр. Она встал, прошел в заветный угол, где нашел лакированный переносной короб, в котором она приносила ему еду от дядюшки Цзя. Там и сейчас лежал завернутая в промасленную бумагу тушеная в травах куринная грудка. После первого куска Ся понял, что не может есть, и вернулся в постель, до сих пор принадлежащей одной Ли Эр, где не заметно для себя уснул.

Ему приснились сестры. Смеясь, они бегали по летним степным травам, солнце золотило их волосы и освещало лица. После трагедии на заставе Хэбин, ему впервые приснился не кошмар, а солнечный сон, от которого на душе стало легко, хоть и печально, но печаль эта была не угнетающей, а отпускающей. Проснувшись, он думал об этом сне и был уверен: сестрам хорошо на Небесах. После завтрака, который прошел спокойно из-за отсутствия брата младшей Минь, а сама младшая Минь молча сидела и дулась с неприятным выражением на лице, Ся подкараулил служанку Ли Эр, когда та несла своей провинившейся барышне кувшин с водой и пресные лепешки. Так узнав, где находится этот злополучный Пустынный павильон, Ся вернулся к себе. Сменив домашнюю одежду на домотканую кофту, потертую кожаную безрукавку и холщевые штаны, а войлочные полусапожки на потертые избитые сапоги, он вместе с Лао отправился искать таверну дядюшки Цзя. За ними из ворот вышел челядинец с корзиной на руке, видимо посланный на рынок.

Таверну дядюшки Цзя нашли быстро, стоило только спросить у первого прохожего о ней. Разыскиваемая таверна представляла собой двухэтажное здание с черепичной крышей, замыкавшее неприметную улочку. Но эту улочку пересекала оживленная широкая улица, что вела к торговым рыночным рядам, видимо, за счет нее трактирчик Цзя и процветал. На фонарях из желтой промасленной бумаги, висящих по обе стороны от входа, черной тушью было выведено название трактирчика, а на темной доске, что стояла у дверей, мелом выписаны кушанья, которые подавались сегодня. Из всего длинного перечня блюд, половина была поспешно затерта. Остались только каша с грибами и уткой, лапша с острой курицей, взбитые яйца с зеленью, да пампушки с медовой подливкой, то есть то, что можно было приготовить на скорую руку. Войдя в обеденный зал, где поутру было еще не так много народа, Ся и Лао, заняв один из пустующих столиков, велели подбежавшему к ним слуге, позвать хозяина. Дядюшка Цзя не заставил себя ждать. Поклонившись молодому человеку в одежде простого воина, он вежливо поинтересовался:

- Чем такой ничтожный человек, как я, может услужить молодому прекрасному господину?

- Ты ведь знаешь барышню Ли Эр? – напрямую спросил его Лао.

Старик сделал недоуменное лицо, повернувшись к молодцу, наметанным глазом распознав в нем слугу, и тогда Лао припечатал:

- Она стряпает в твоей таверне.

- Вот уже второй день будет как она не приходит. Я, ничтожный, очень беспокоюсь, - потряс сложенными ладонями старик, видимо волнение за Ли Эр взяло вверх над осторожностью и боязнью выдать тайну барышни. – Если господам известно, что с ней, скажите мне, старику? Не уж-то, помилуй Небо, ее муж прознал, что она работает на кухне у такого низкого человека как я.

- Она наказана, но за другой проступок. До сих пор никто из ее семьи не проведал, что она готовит блюда на вашей кухне, - успокоил перепуганного старика Лао. - Нам бы хотелось поддержать ее и отнести барышне то, что она больше всего любит из ваших блюд.

- Конечно, конечно… - засуетился старик, не зная за что взяться. – Старый Цзя сделает все для Ли Эр… Она славная и милая девочка и благодаря ей мое заведение процветает. Если молодые господа немного подождут, то я мигом приготовлю ей лакомства. Окажите мне честь, отведайте пока вот этого копченого угря, что сегодня утром привезли из самого Субина.

Ся кивнул, выражая готовность подождать и старый Цзя торопливо заковылял к кухне. А молодые люди, предоставленные самим себе, получили возможность, как следует осмотреться. Заведение дядюшки Цзя было скромным, рассчитанным для посетителей среднего достатка, без намека на показную роскошь. Здесь обедали и ужинали торговцы, ремесленники, студенты, ученые. Единственным украшением обеденного зала было стоявшее у высокого окна карликовое деревце в деревянной кадке, которое, как подозревал Ся, принесла сюда Ли Эр. Точно такие же деревца он видел в парке усадьбы Минь. Тяжелые потолочные балки, как и широкие двустворчатые двери, выкрашены темным лаком. Бронзовые светильники прикручены к массивным столбам. Не смотря на соседство с кухней, посетителей не беспокоил чад, а запахи готовящейся пищи были здесь вполне уместны. В зале стоял шум всеобщей трапезы, прерываемый негромкими разговорами.

Ся вдруг поднялся под удивленным взглядом встревожившегося было Лао, прошел по залу, отвлекая трапезничающих, и остановился возле открытого входа на кухню. Там, возле очага хлопотали трое дюжих молодцов, беспрекословно выполняя отрывистые указания дядюшки Цзя, споро орудуя, кто разделочным ножом, кто половником. Понаблюдав за ними, Ся вернулся к своему столу, который уже накрывал расторопный разносчик, поясняя Лао, что это угощение за счет заведения. Но Лао не занимала болтовня разносчика. Глянув на хмурого Ся, он тоже поднялся из-за стола и прошел к кухне, а, постояв у входа, решительно зашел внутрь. Когда Лао вернулся, присоединившись к своему господину, тот, побарабанив пальцами по столу, выжидающе глянул на него.

- Я тоже было подумал, что молодая барышня бегает сюда из-за одного из тех молодцов, что работают на кухне, - начал Лао, глядя на то, как побелели плотно сжатые губы Ся. – Но послушайте, ваша жена, действительно здесь учиться стряпать, изобретая новые кушанья. Те трое, что работают на кухне, сыновья достопочтенного дядюшки Цзя. Они ей тоже помогают. Старший уже женат.

Внимательно слушавший Ся, машинально отщипывал палочками для еды от сочной тушки испеченного угря маленькие кусочки, не думая их есть.

- Средний сын помолвлен, а вот младший… - продолжал Лао, - Он не хотел заниматься семейным делом и помогать отцу содержать харчевню. Подумывал податься в армию, чтобы стать воином и дослужиться до генерала. Но оставил эти мечты, как только на их кухне появилась Ли Эр. Все это смеясь, рассказывали его братья, а он даже не отнекивался, лишь улыбался и сиял как до блеска вычищенный котел.

Ся в сердцах швырнул палочки на стол.

- Понимаю, - попытался успокоить его Лао. – Не очень-то приятно, когда ваша жена проводит время на кухне с какими-то молодчиками. Может, побить его? Или просто запретить госпоже заниматься стряпней в этой харчевне? Пусть готовит в своем доме.

Ся кивнул, сдвинув брови, давая понять, что так и сделает. Из таверны молодые люди вышли с коробкой пельменей изготовленных на пару. Пробравшись в усадьбу через лаз, Ся отправил Лао в павильон Сяньфань, сам же поспешил к месту наказания Ли Эр. По заросшей тропинке он прошел к Пустынному павильону. Здесь уже давно не подстригались кусты, и они разрослись, перекрывая ветвями тропу так, что приходилось продираться сквозь их переплетение. Сам павильон выглядел обветшалым, а запущенный двор зарос сорной травой и быльем. Стенки колодца возле павильона обвалились. Лак и краска на столбах, перилах и дверях облупилась. Затаившись за углом между колодцем и террасой, Ся подождал, пока к дверям не подошла служанка, неся корзину с лепешками и кувшином молока. Отомкнув дверь, служанка вошла, и тогда Ся тенью скользнул за ней. В павильоне стоял сырой затхлый запах давно непроветриваемого помещения. Когда служанка, пожелав барышне доброго здравия, оставив корзинку со скудным обедом, ушла, защелкнув замок на дверях, Ся выйдя из темного угла, прошел вглубь сумрачных покоев.

Ли Эр сидела на полу возле канна, обхватив колени, положив на них подбородок. Вздрогнув при его появлении, она даже не пошевелилась. У Ся сжалось сердце от острой жалости, такой потерянной и одинокой она казалась. Наверно плакала, и страшно было одной в этом мрачном месте. Подойдя к ней и сев на пол рядом, он поставил перед ней коробку с пельменями, от которой исходил аппетитный запах, и открыл крышку.

- Ты был у дядюшки Цзя? – удивилась она коробке больше, чем его появлению.

Он кивнул.

- Как он справляется без меня?

Ся вывел иероглифы на полу, тревожа плотный слой пыли.

- «У него все хорошо», - прочитала она. – «Беспокоится о тебе».

Ли Эр улыбнулась, а Ся ревниво ждал, когда она спросит о младшем сыне дядюшки Цзя.

- Это от него? – спросила она.

Он кивнул и сделал приглашающий жест в сторону коробки.

- Я не могу, - покачала Ли Эр головой. – Я ведь наказана.

«Твое наказание несправедливо», - вывел он пальцем на пыльном полу, и дописал: «Зачем?» Вопреки ожиданию, она сразу поняла, что он хотел спросить. Сунув рот сразу два пельменя, - да уж никакого изящества, - она с полным ртом пробубнила:

- Ты герой. Это даже император признал, потому не стерпела когда брат начал говорить о тебе дикую несправедливость и поносить тебя.

Ся задумчиво смотрел на нее, поставив локоть на колено и подперев щеку кулаком. Ему, в самый трудный период своей жизни посчастливилось встретить настоящего друга и так удачно получилось, что именно этот друг стал его семьей. Его отец всегда яростно защищал свою семью, не позволяя даже оскорбительного намека в сторону своих домочадцев, кто бы это ни был: жена, дети или простой слуга. Теперь Ли Эр и верный Лао стали его семьей и он будет их защищать, но пока только жена защищает его. И как ему быть? Как прекратить издевки ее вредных братца и сестрицы, постоянно внушающих ей, что она толстая и от того уродливая? Ся уже как-то и не замечал этого ее «недостатка», над которым Ли Эр первая смеялась, не поддаваясь на желание брата и сестры видеть ее униженной. Ну да, она была полненькой, но не толстой и, по мнению Ся полнота очень даже шла ей. Во всяком случае, он не представлял ее другой. Отныне им нужно держаться вмести. И еще нужно как-то объяснить ей, что, смеясь над собой, она принижает не только себя, но и его. Ладно, дом Минь, но в доме Ся так не будет. Когда император даст ему свое соизволение вернуться в Приграничье, он перво-наперво внушит жене, что она должна отзываться о себе подобающе. Никаких больше насмешек над собой, чтобы не давать никому повода насмехаться над ней.