— Да, но… но он не… Это я все затеяла. Я… Она замолчала, прикусив губу. Какие-то вещи Грейс просто не могла заставить себя облечь в слова. Однако ее собеседница, похоже, лишена была подобных предрассудков.

— Вы соблазнили его!

Ее голос звучал скорее весело; чем потрясенно. И, подняв взгляд, Грейс действительно заметила, что темные глаза женщины смеются.

— Ну… я… скажем так, застала его врасплох. Видите ли, я заснула в его постели, а он не знал, что я там. И когда я проснулась и поняла, что это он… — Грейс сделана паузу. Ей почему-то приносила невиданное облегчение эта возможность откровенно говорить с посторонним человеком, впервые вслух объяснять, что она испытывает и почему. — Я видела его раньше в вестибюле отеля, — тихо продолжила она. — Тогда я не знала, кто он такой, тем не менее я…

Она замолчала.

— Вы почувствовали влечение к нему? — с готовностью подсказала женщина.

Грейс благодарно кивнула.

— Да, — с жаром согласилась она. — Он произвел на меня впечатление, которого не производил ни один мужчина. Я просто смотрела на него, и… — Голос ее упал до шепота. — Знаю, это звучит глупо, но мне показалось, что я. влюбилась в него с первого взгляда… И когда я проснулась и обнаружила, что нахожусь в постели с ним… мое тело, должно быть, вспомнило, что я почувствовала тогда, раньше, и… Но он… ну, он подумал, будто я там из-за того… А позже, когда узнал правду, он сказал мне…

Он попросил меня… — Голос Грейс пресекся. — Мне ни в коем случае не следовало этого делать, и мне так стыдно!

— За то, что вы влюбились? — легонько пожав плечами, спросила незнакомка. — Почему вы должны стыдиться этого? Это самая естественная вещь на свете.

— Любовь — возможно, — согласилась Грейс. — Но мое поведение, то, как я…

Грейс скорбно покачала головой и, проглотив комок в горле, сморгнула слезинки. Собеседницу ее, однако, не устраивало затянувшееся молчание. Она продолжала допытываться:

— Значит, вы встретили мужчину, которого полюбили. Вы сказали, что он вас не любит, но вы уверены в этом?

— Абсолютно, — твердо сказала Грейс.

— А теперь вы сидите здесь и плачете, потому что не можете представить себе жизни без него, — высказала предположение женщина.

— Да, поэтому и… и еще по другим причинам, — призналась Грейс.

— По другим причинам? Грейс прерывисто вздохнула.

— После… после того как он понял, что я не та, за кого он меня принял, ну, когда узнал обо мне правду, он предупредил меня, что если… если по какой-то несчастной случайности я… ну… что если наша близость имела какие-то последствия, то он хотел бы, чтобы я…

Грейс прикусила губу и отвела взгляд, почувствовав, что слезы снова застилают ей глаза.

— Я твердила себе, что невозможно любить человека, который готов безжалостно лишить жизни своего ребенка. Как я могу любить его? Пока она ошеломленно качала головой, ее собеседница недоверчиво произнесла:

— Я не могу поверить тому, что вы говорите. Это невозможно, просто немыслимо…

— Уверяю вас, это правда, — дрожащим голосом возразила Грейс. — Я сама не хотела верить, но он так и сказал: нам следует кое-что предпринять. Конечно, тогда я считала невозможным то, что я могу быть… Но теперь…

Грейс бессознательным оберегающим жестом обхватила себя тонкими руками, а ее собеседница резко спросила:

— Вы беременны? У вас будет ребенок от… этого человека?

Грейс с отсутствующим видом кивнула.

— Да. И еще мне грозит расследование в связи с тем, что меня видели выходящей из его номера. Видите ли, я занимаю должность директора школы, и предполагается, что я должна… Вот почему он сказал, что мы должны объявить о нашей помолвке — из-за сплетен и чтобы защитить меня.

Говоря это, Грейс подняла левую руку, и бриллиант, подаренный Кеном, засверкал в солнечных лучах так же ярко, как слезы на ее щеках.

— Но как это возможно — предлагать мне защиту и в то же время отказывать в праве на жизнь собственному ребенку?

— И что вы намерены делать? — спокойно спросила у нее женщина.

Грейс глубоко вздохнула.

— Я хочу уехать и начать новую жизнь в другом месте.

— Не сказав любовнику о ребенке?

После всего, что она, Грейс, рассказала ей, как эта женщина могла говорить с таким неодобрением?

— Как я могу ему сказать, если он мне уже заявил, что не хочет его? «Нам нужно кое-что предпринять» — вот точные его слова, и я представить не могу, что еще он мог иметь в виду. Но я скорее умру, чем позволю причинить вред моему малышу.

Грейс разозлилась. Все материнские инстинкты в ней восстали на защиту еще не рожденного ребенка.

Она не знала, сколько времени просидела на скамейке, откровенничая с незнакомкой, но сейчас чувствовала себя такой изможденной и опустошенной, что мечтала только о том, как бы попасть домой и лечь. Встав, Грейс устало улыбнулась своей безымянной собеседнице.

— Спасибо, что выслушали меня.

Она повернулась, чтобы уйти, но в это время та другая женщина тоже встала и заключила Грейс в теплые, почти нежные объятия.

— Держитесь, — сказала она. — Все будет хорошо. Я в этом уверена.

Когда собеседница ободряюще улыбнулась ей, у Грейс возникло странное чувство, будто есть в этой женщине что-то удивительно знакомое. Но это, естественно, было смешно. Грейс не сомневалась, что никогда раньше не встречалась с ней.

10

— Кен, ты должен немедленно вернуться в Пайнвуд.

— Но, мама… — протестующе начал было он.

— Немедленно! — настаивала Моник Эдвардс. — А перед тем как сделаешь это, будь любезен объяснить мне, как получилось, что бедная Грейс решила, будто ты не только отказываешься быть отцом ребенка, которого зачал с нею, но и отказываешь ему в праве на жизнь вообще?

— Ка… какого ребенка? Грейс сказала мне, что ребенка не будет.

— А мне она сказала, что будет, хотя могла бы и не говорить. Я и так это поняла по ее глазам… по ее лицу. Должно быть, ты жестоко обидел ее. Она искренне считает, что ты ее не любишь. И ей очень больно, потому что она уверена, что любит мужчину, который хочет избавиться от своего ребенка.

— Я не понимаю, почему она могла так решить! — возразил Кен. — Я бы никогда…

— Я это, конечно, знаю, — перебила его мать, — но твоя Грейс, похоже, нет. «Нужно кое-что предпринять» — кажется, так ты ей сказал?

— Что?.. Да… конечно. Но я имел в виду… я имел в виду, что, если она беременна, нам нужно пожениться, — мрачно сказал Кен матери. — Ради всего святого, почему она решила, что…

— Это все ты должен сказать ей, Кен, а не мне. И тебе лучше поспешить. Она собирается уехать. И если это сделает…

— Уже еду, — заявил Кен. — Если ты посмеешь сказать Грейс хоть слово до моего приезда, я лишу тебя права видеться с внуком до тех пор, пока ему не исполнится по крайней мере один день.

Кладя телефонную трубку, Моник Эдварде блаженно улыбалась.

Снова подняв ее, она набрала свой домашний номер в Швейцарии. Когда ей ответил муж, она поздоровалась с ним так:

— Привет, дедушка!

— Да брось ты, Грейс, я голоден как волк и ужасно не хочу обедать в одиночестве.

— Но, Фил, я устала, — возразила Грейс, когда совершенно неожиданно ей позвонил кузен и предложил пообедать вместе. — И потом, ты вполне можешь пригласить одну из своих многочисленных подружек.

Но в конце концов она уступила и даже не сказала ни слова, когда, усадив ее в машину, Фил вдруг заявил, что, кажется, выронил бумажник на ее дорожке, и отправился его искать.

И вот теперь, хотя не было еще и десяти часов, она чувствовала себя изможденной, зевала и не обижалась на кузена, который то и дело поглядывал на часы.

Не очень-то интересной она оказалась собеседницей.

Тем не менее его отрывистое «все, пошли», когда Фил в очередной раз взглянул на часы, заставило ее недоуменно захлопать глазами.

— Ты не хочешь допить кофе? — спросила она.