– Пожалуйста, не трогай меня, – спокойно сказала Констанс с ледяной вежливостью. Таким тоном обычно разговаривают с неприятными, полузнакомыми людьми.

Мэтт тут же убрал руки, словно обжегся.

– Констанс, я…

– Я хочу встать, – бросила Констанс и, невольно посмотрев на подушку, на которой сегодня ночью спал Мэтт, добавила: – Думаю, полиция захочет меня видеть, они могут приехать сюда, и я не…

– … Ты не хочешь, чтобы они знали, что мы любовники? – тихо подсказал он.

Констанс показалось, что ей не пережить такое отчаяние и обиду. Она хотела крикнуть, что не сможет вынести унижения, если еще кто-то будет говорить о ней или даже думать, как Кевин. Но гордость удержала ее от признания.

– Никакие мы не любовники! – с вызовом заявила она. – Мы просто переспали.

Констанс увидела, как краска схлынула с лица Мэтта. Значит, он тоже не хотел, чтобы нашу близость превращали во что-то низменное и грубое, лишали глубокой нежности и доверительности? Но что бы он делал на моем месте, если бы выслушал все то, что наговорил Кевин Райли?

– Констанс…

И тут они услышали, что к дому подъехала машина. Мэтт вполголоса выругался, заметив:

– Кажется, приехала полиция.

Констанс подождала, пока Мэтт выйдет, затем быстро побежала в ванную. Ее новое нижнее белье по-прежнему лежало там. Теперь у нее не оставалось времени, чтобы принять ванну, придется довольствоваться душем. Затем она наденет это совершенно чистое, не изорванное белье.

Разумеется, она уже никогда, никогда не сможет надеть что-нибудь из той одежды, которая валялась теперь грязной кучей на полу спальни в ее доме. Одна лишь мысль об этом уже вызвала у нее приступ тошноты.

Разговоре полицейскими получился недолгим. Офицер спросил Констанс, подверглась ли она физическому насилию. Констанс показалось, что при этом он отвел глаза. Она севшим голосом ответила, что Кевин оскорблял ее только словами.

Оскорблял только словами. Но какими! Констанс казалось, что эти ругательства теперь будут эхом отдаваться в ее ушах всю оставшуюся жизнь.

Перед тем как уехать, полицейские рассказали Констанс и Мэтту свою версию событий. Они нашли Кевина в Честере, в зале игровых автоматов. Его задержали, сославшись на необходимость побеседовать о разгроме в доме Констанс. Видимо, в машине по дороге в полицию или непосредственно в полицейском участке Кевин услышал, что хозяйку разгромленного им дома приютил Мэтт.

Когда подозреваемого уже привезли в участок, туда с воплями ворвалась группа туристов, требовавших, чтобы полиция незамедлительно приняла меры, так как у одной из дам украли сумочку. Началась суматоха, воспользовавшись которой, Кевин сбежал.

– Мне не следовало уходить, – с горечью перебил полицейского Мэтт. – Я должен был предвидеть, что этот парень может заявиться сюда.

– Откуда вам было знать? – пожал плечами офицер. – У нас и мысли не было, что Райли знает, где находится мисс Лэтем. Вы уверены, мисс, что с вами все в порядке? – обратился он к Констанс.

– Я в полном порядке, – солгала она. Может, этот офицер в повседневной жизни очень милый и приятный человек, но теперь одно его присутствие почему-то внушало Констанс страх.

Интересно, этот тоже мыслит так же, как Кевин Райли? Может, его забота и уважение показные, а в действительности он оценивает меня, употребляя те же слова и выражения, что и Кевин?

Она невольно шарахнулась от полицейского и не заметила, как помрачнел Мэтт, увидев это.

– Констанс, а что именно Кевин Райли сказал тебе? – спросил Мэтт, когда они снова остались вдвоем.

– Ничего особенного, – быстро солгала Констанс. Слишком быстро, так как по его глазам поняла: Мэтт почувствовал, что она говорит неправду. – Кевин просто угрожал мне, вот и все. Видимо, он все же узнал, что я жаловалась на него директору приюта. И ему было известно, что Карен мне все рассказала.

Лицо Констанс вдруг побелело… Карен! Я совсем забыла о ней!

– Что с Карен? – глухо спросила она.

– С ней все в порядке, – заверил Мэтт. – Наверное, до нее Кевин не добрался, потому что был одержим желанием напакостить тебе.

Констанс чувствовала, что Кевин устроил погром потому, что это доставляло ему удовольствие… Он наметил ее своей очередной жертвой уже тогда, когда увидел в «Макдоналдсе». Но Констанс не могла поделиться этими мыслями и чувствами с Мэттом. Теперь ей нечего было ему сказать. И теперь, и в будущем.

– Я хочу домой. К родителям, – быстро добавила Констанс на тот случай, если Мэтт решит, будто она хочет вернуться в свой разгромленный дом. Но для нее это был уже не ее дом и никогда не смог бы стать им снова.

– Конечно. Я звонил твоим родителям сегодня утром и рассказал о случившемся. Я предупредил их, что, возможно, сегодня привезу тебя к ним.

Значит, уже утром… уже утром он искал подходящий способ от меня избавиться! Мэтт получил от меня то, что хотел, как и говорил Кевин Райли. А теперь мечтает убрать меня из своей жизни.

Но я больше не позволю ни одному мужчине использовать меня, чтобы удовлетворить свои сексуальные потребности. Даже тому, кого люблю.

По дороге до дома родителей Констанс все время молчала. Ее молчание было каким-то враждебным. Мэтгу очень хотелось развернуть машину и отвезти Констанс обратно, к себе, но как он мог?

Смею ли я осуждать Констанс за то, что она считает меня виновным? Я ведь и сам так думаю. Если бы я хоть немного пораскинул мозгами, прежде чем ехать в магазин за кофе… Это был безответственный поступок. Я должен был догадаться, что Кевин Райли может разузнать, где находится Констанс. Но у меня от радости и счастья пошла кругом голова, вот я и не думал ни о чем, кроме нашей любви.

В моей голове не осталось никаких других мыслей, кроме как о том, чтобы быть рядом с Констанс, смотреть, как она просыпается, видеть, как ее глаза темнеют от страсти, и снова и снова заниматься с ней любовью. Но теперь все кончено. Я сам все испортил своим легкомыслием.

Разумеется, Констанс не хочет больше иметь со мной ничего общего и, совершенно естественно, во всем винит меня. Она решительно отдалилась от меня, отдалилась совсем. Конечно, она лгала, когда заявила, что произошедшее между нами, – секс, и ничего более. Просто, таким образом она словно возводила между нами непреодолимую преграду.

И мне ли винить ее за это? Я подвел ее так, как только может мужчина подвести женщину. Я предал ее. Пообещал, что в моем доме она будет в полной безопасности, и не сдержал слова. Я должен, должен был быть рядом, чтобы защитить ее. Никогда не прощу себе этой оплошности.

Современные женщины не хотят, чтобы их считали слабыми и беспомощными. В какой-то мере Мэтт разделял это стремление. Он относился к женщинам с уважением, признавал их право самим строить свою жизнь и рассчитывать на серьезное отношение к себе. Но все равно это ничего не меняет. У мужчин с древних времен сохраняется инстинкт защитника. Мужчина, если он настоящий мужчина, должен уметь защитить любимую. И он, Мэтт, обязан был защитить Констанс. Это вовсе не означает, что он рассматривал Констанс как существо слабое и беспомощное. Наоборот. Просто он должен был оберегать любимую женщину. А, когда ей угрожала опасность, его даже не оказалось рядом.

То, что произошло этим утром, сильно отразилось на самоуважении Мэтта. Не удивительно, что Констанс держалась теперь враждебно и не хотела его видеть.

8

– Останьтесь ненадолго, выпьем чаю, – настаивала миссис Лэтем, переводя встревоженный взгляд с замкнутого отрешенного лица дочери на напряженное лицо Мэтта.

Мэтт отрицательно покачал головой, поблагодарив ее. Он повернулся к Констанс, но та резко отступила.

То, что миссис Лэтем прочла в его глазах, заставило ее сердце сжаться от сочувствия к этому приятному молодому человеку, но дочь все же была ей ближе. Поэтому миссис Лэтем проводила гостя до порога и поблагодарила за заботу. Затем, нежно обняв Констанс, мать повела ее наверх.