Глава 17

Больше часа просидела в кабинете следователя, упорно глядя на свои руки, сложенные на коленях, и стараясь не поднимать глаза выше, чтобы случайно не наткнуться опять на ужас, изображенный на фото. Амиранов и не подумал их убрать и совершенно безразлично взирал на то, как меня скручивает в сухих спазмах после увиденного. Как только я смогла дышать, то заявила, что говорить не стану, пока не приедет адвокат, и он, равнодушно пожав плечами, уселся напротив.

– Зато я буду, гражданка Коломина, – «обрадовал» он меня.

Мужчина взял со стола какие-то документы и стал монотонно, без всяких эмоций, зачитывать список травм и увечий, зафиксированных на трупе. И все, что я могла делать, это запрещать ужасным картинам, порожденным его словами, обретать плотность и краски в моем разуме. Я сфокусировала взгляд в районе его переносицы и густых, широких бровей с первой проседью и контролировала свое дыхание, отгораживаясь и повторяя, что это все ко мне не имеет никакого отношения. Но вскоре поняла, что моя смехотворная защита не работает.

– Послушайте, вы всерьез считаете, что я могла бы сотворить с человеком такое? – не выдержала, нарушая свое же намерение молчать как рыба до приезда Радина. – Даже не говоря о том, что чисто физически, как мне справиться со здоровым мужиком, какой больной на голову нужно быть, чтобы вот так искромсать кого-то? И что он просто по доброте душевной позволил мне все это с собой делать?

Следователь откинулся на стуле и заулыбался так хищно и недобро, будто, просто открыв сейчас рот, я уже полностью признала свою вину.

– Я достаточно работаю в отделе убийств и знаю, что решает все степень испытываемой ненависти и достаточное желание причинить вред, – в манере всезнающего учителя произнес он, и я не смогла скрыть гримасы от этого его покровительственного тона. – Все остальное – частности, гражданка Коломина, которые люди легко преодолевают, добиваясь цели. И большая ошибка считать женщин неспособными на зверства или отвратительные поступки. Тут уж как раз наоборот. Женщины хитрее, изворотливее и гораздо изобретательней и начисто лишены сочувствия или жалости к тем, кого ненавидят по-настоящему, – продолжил он вещать мне как туповатой. – Сила мужчины ничего не значит, когда его завлекут обманом, опоят или вырубят. Тем более что в этом конкретном случае характер повреждений явно указывает на сильную личную неприязнь, причем с явным сексуальным подтекстом, учитывая, что жертва зверски оскоплена. К тому же я совсем не утверждаю, что вы действовали в одиночку.

– Знаете что? – разозлилась я. – А лично мне характер вашего поведения говорит, что вы либо терпеть не можете женщин в принципе, либо почему-то вам именно я не угодила!

– Зря вы все, гражданка Коломина, сводите к личностям, – ухмыльнулся он. – Это только подтверждает мое общее впечатление о вас.

– Да плевать мне! Какое у вас может быть обо мне впечатление, если вы меня знать не знаете! – почти выкрикнула, но тут же одернула себя. Стоп, Аня! У него же на роже самодовольной написано, что он получает прямо-таки удовольствие, доводя меня до трясучки! Это что, методы работы следствия, или мужик просто кайфует, наматывая чьи-то нервы на кулак?

– Ну почему же, – невозмутимо возразил Амиранов, – некий ваш портрет составил. Мы ведь тут не зря, как говорится, хлеб едим.

– С маслом? – не смогла я вовремя прикусить язык. Портретист недоделанный!

– Не переживайте за мой рацион, гражданка Коломина, он у меня сбалансированный! – недобро прищурил он на меня карие глаза.

Ну, еще бы не сбалансированный! Людские нервы жрешь, скотина!

– Я сегодня ночью в сводке читал рапорт как раз о нападении на вас. Еще подумал, бедная женщина, натерпелась, – в своей раздражающе-нудной манере продолжил следователь. – Когда нашли труп Комарова, однако, задумался. А пока мы искали вас и успели на работе побывать, и я послушал, как коллеги отзываются и о погибшем, и о вас, то составил полную картину.

– Искали? – недоуменно заморгала я. – Зачем меня искать, я все время в квартире у себя была!

– Да неужели? Вы на время смотрели? – Я глянула на экран телефона, который сжимала в потной руке. Ничего себе, 17:32! Почти весь день прошел. Если я здесь около часа, плюс минут сорок на сборы и дорогу… Куда девалось столько часов моей жизни?

– Что, такой крепкий сон, что не слышали, как к вам несколько раз звонил и стучался сосед, дважды заходил участковый, и проснулись только к моему приезду? Такая честь для меня! – ехидно прокомментировал мое выражение лица Амиранов.

– Хватит издеваться! Я действительно никого и ничего не слышала!

– Ладно, даже если в это поверить, то расскажите, как вчерашняя жертва жесточайшего нападения может сегодня выглядеть как вы. То есть абсолютно здоровой! Если честно, когда вы открыли дверь и я разглядел вас, то понял все окончательно.

Вот сейчас он выглядел почти торжествующим. Боже, какой же придурок!

– Не поделитесь посетившим откровением? – язвительно спросила я.

– С удовольствием, гражданка Коломина. Вы накануне добивались увольнения Комарова с вашего общего места работы. Причины, вами двигавшие, я пока опущу. Узнав же, что мужчина, к которому вы по некой причине испытывали столь сильную личную неприязнь, не уволен, а просто переведен в другой офис и даже не получил никаких взысканий, вы, госпожа Коломина, что называется, закусили. – Мысль о том, какая же все-таки лживая скотина мой директор, мелькнула, но исчезла. Не в нем сейчас моя проблема. – Я твердо уверен, что вы нашли сообщника и, дабы обеспечить себе алиби, вчера инсценировали попытку собственного изнасилования и даже искусно сымитировали нападение на себя.

– Я ничего не имитировала! Она едва не убил меня! – снова сорвалась я, но тут же приказала себе успокоиться. – У меня есть свидетели, и врачи со скорой зафиксировали мои травмы.

– Те самые, которых теперь почему-то нет? – скривился Амиранов, всем видом говоря: «Кого ты дуришь?»

– Я не знаю, почему так!

– А я знаю. Врачи прибыли на место намного раньше полиции, и вы просто вступили с ними в сговор. Думаете, вы первая такая умная? У нас на «Скорой» не настолько богатые ребята пашут, чтобы отказываться от лишней копейки. Но я заставлю их правду сказать, уж поверьте, – зловеще заверил меня он.

– Да ни с кем я не сговаривалась! Зачем? Мои соседи видели Комарова! – Что же за дурдом такой-то!

– Мы опросили соседей. На самом деле они слышали шум, видели вас на полу, в крови и беспорядок на лестничной клетке, но самого гипотетического агрессора никто не успел увидеть. А знаете почему? Потому что его не было! – Физиономия у Амиранова была такая, будто он прямо ожидал аплодисментов своей потрясающей дедукции сей же момент.

– По-вашему, я сама себя избила? – Чертов ты великий сыщик!

– Не избили, госпожа Коломина, а просто привели в беспорядок одежду, испачкались заранее приготовленной кровью, разбросали все и шумели, чтобы привлечь внимание соседей.

– Чушь какая-то! Знаете что? Вам детективные романы писать, господин Амиранов! У вас такое богатое воображение!

– Я себя неплохо и на своем месте чувствую.

– Ну и прекрасно! И вообще, разве вы имеете право меня допрашивать без адвоката?

– А никто тут допрос и не ведет, гражданка Коломина! – ухмыльнулся мужчина. – Мы беседуем, просто ведем диалог, а это законом не запрещено.

– То есть допрашивать вы меня сейчас не можете, но мозг выносить – пожалуйста?

– Можно и так сказать.

– Тогда, я отказываюсь с вами и дальше вести, как вы выразились, диалог, – заявила я, демонстративно садясь боком на неудобном стуле, чтобы больше даже не смотреть на Амиранова.

Ну и пусть это похоже на детскую выходку, нежели хоть на крошечную победу с моей стороны, мне сейчас на это плевать!

– Ваше право!

Больше ко мне лично Амиранов не обращался, а только вел с кем-то оживленный разговор по телефону, в смысл которого я не вслушивалась, потому как сам его голос уже слышать не хотелось. Но, несмотря на то что меня вроде оставили в покое, я ощущала растущее в помещении напряжение, и от него у меня даже мышцы спины сводило от боли. Я едва могла скрыть вздох облегчения, когда Радин наконец вошел в кабинет моего мучителя. Готова была вцепиться в полы его серого пиджака и умолять увести поскорее. Быстро поздоровавшись, адвокат вежливо, но настойчиво попросил Амиранова дать нам пять минут наедине.

– Я никого не убивала, – выпалила я, как только за следователем закрылась дверь.

– Анна, я здесь в качестве вашего адвоката, а значит, априори придерживаюсь версии вашей невиновности, – сухо кивнул адвокат. – Мне, во-первых, нужно, чтобы вы подписали некоторые документы, дабы узаконить то, что я представляю ваши права. А во-вторых, просто чтобы я знал, укажите сразу, с какой стороны мы можем ждать неприятностей?

То есть вопрос, убила ли я Комарова на самом деле, Радина вообще не занимал. Да и черт с ним! Я просто хочу, чтобы все это безумие прекратилось. Хочу уйти отсюда, никогда не видеть больше мерзкое лицо Амиранова. И вообще, я голодная как собака, устала, хочу в душ и опять в свою кровать. Просто лежать и слушать уютную привычную тишину собственной квартиры и знать, что никому ничего от меня не нужно.

– Если под неприятностями вы подразумеваете, может ли следствие раскопать что-то, то повторюсь еще раз: я не убивала Комарова, я никого не нанимала сделать это, я никому никогда не говорила, что хочу его смерти, и я даже, черт возьми, никогда не желала ему сдохнуть! Хотя он, безусловно, не был хорошим человеком, и здравствовать я ему тоже не желала!

– Хорошо, я вас понял, Анна! – деловито кивнул мужчина. – Подпишите и предоставьте дальше действовать мне.

– Вы ведь не позволите этому Амиранову посадить меня за то, что я не делала? – посмотрела на него с надеждой, скрывать которую даже не хотела.