Эдди щелкает пультом в руке, и на большом экране появляется изображение, которое Миа соединила вместе. На одной стороне оборот карты Таро «Восьмерка Мечей», на другой – фотография с места убийства Тиллман.

Взрыв потрясенного недоверия прокатывается по залу суда. Я отфильтровываю шепот и вздохи. Я здесь не для того, чтобы произвести впечатление на суд; я намерен наблюдать за присяжными, регистрируя каждое реактивное выражение, когда они смотрят на экран.

Они это видят. Они не могут отрицать очевидное, это прямо у них перед носом. Ему просто нужно дать имя.

– Это модус операнди Шейвера, – говорю я, стараясь перекричать едва уловимый шум. – Комбинация мотива и метода Шейвера.

Вот оно, ребята. Мотив.

Пресловутый гвоздь в крышке гроба.

Смигел как по команде вскакивает со своего места.

– Ваша честь, протестую. Крайняя предвзятость спекуляции. Доктор Уэст не является сотрудником правоохранительных органов и, следовательно, не имеет полномочий или навыков для проведения такой оценки.

Вмешивается Эдди.

– Доктор Уэст работал в области судебной психологии, Ваша честь.

– Отклонено, – говорит судья О'Хара. – Поскольку доктор Уэст действительно тесно сотрудничает с представителями властей и имеет предыдущий опыт, я хотел бы услышать больше об этой теории. – Густые седые брови подняты, судья О'Хара жестом просит меня продолжать.

– Это чистое предположение, – признаюсь я, затем смотрю прямо в глаза присяжному номер три. Мать наркомана. – Однако, как мы можем игнорировать что-то слишком очевидное? – Она хмурится, но понимает. Чувство вины – это мощный инструмент.

Смигел едва успевает высказать свое возражение, как судья уже бьет молотком.

– Присяжным предписано не обращать внимания на показания доктора Уэста. – Его взгляд устремлен на меня. – Я снисходителен к вам, доктор Уэст, но, если вы испытаете мое терпение, я снова удалю вас из зала суда. Понятно?

Ах. Значит у него действительно отличная память.

– Да, сэр, судья О'Хара.

– Хорошо. Мистер Вагнер, пожалуйста, продолжайте. – Он демонстративно указывает на него пальцем. – И я предупреждаю, внимательно.

– Да, Ваша Честь. Спасибо. – Эдди потирает подбородок. Его сигнал, что он собирается перейти к самому уязвимому месту. Я справлюсь. – Доктор Уэст, у вас действительно есть какие-нибудь полномочия правоохранительных органов или образование?

– Нет. Ничего.

Он кивает.

– Значит, ваша оценка мистера Шейвера основана исключительно на том часе, который вы провели с ним, верно?

Я пододвигаюсь вперед, чтобы каждый член присяжных мог видеть меня отчетливо.

– Нет. Официально у меня было три встречи с мистером Шейвером. Мои наблюдения пошли еще дальше, когда он похитил мою девушку, бывшего адвоката мистера Шейвера, Портер Ловелл, и пытал ее в течение тридцати одного часа в грузовом контейнере, чтобы заставить меня дать ложные показания.

– Протестую, Ваша Честь! – Смигел вскакивает на ноги. Он размахивает руками, подбирая правильные слова. – Возражаю против... всего этого. Это просто смешно. Слух. Факты, а не доказательства. Спекуляции...

Судья О'Хара жестом указывает адвокату защиты остановиться.

– Я понял, мистер Смигел. Я хочу, чтобы все адвокаты сейчас же подошли ко мне.

Я поворачиваюсь лицом к судье, когда Эдди и Смигел подходят к нему.

Смигел начинает.

– Это преднамеренная попытка окружного прокурора извратить присяжных, Ваша честь. Теории доктора Уэста являются частью текущего, продолжающегося расследования, и есть ходатайство, которое запрещает упоминать о какой-либо части расследования или ситуации мисс Ловелл во время этого судебного разбирательства.

Судья О'Хара хмурится и переводит взгляд на Эдди.

– Это правда, мистер Вагнер?

– Да, Ваша честь, и прокуратура удовлетворяет это ходатайство. Однако доктор Уэст не ссылается на слухи о расследовании. Это его прямой, непосредственный опыт общения с обвиняемым, и его следует признать допустимым.

Судья пытается скрыть свое отвращение, когда поворачивается ко мне.

– С мисс Ловелл все в порядке?

Это сдавливает мое сердце. Независимо от правил, она одна из них – одна из нас. Она напоминает судье, что иногда система подводит нас.

– Она поправляется, Ваша честь. И, если позволите, я даю показания из первых рук, чтобы мисс Ловелл была избавлена от дачи показаний в ее состоянии.

Смигел фыркает.

– Видите, Ваша честь? Это недопустимо. Это свидетельство явно относится к отдельному делу...

– Довольно, адвокат. – Судья некоторое время обдумывает свое решение. – Хорошо. Я позволю доктору Уэсту рассказать о своем опыте только в отношении обвиняемого. – Он наклоняет голову в мою сторону. – Не переступайте эту черту, доктор Уэст, иначе я обвиню вас в неуважении к суду.

– Принято к сведению, Ваша честь.

Недовольный Смигел возвращается на свое место за столом защиты. Я поправляю галстук, прикидывая, во сколько это обойдется мне в виде штрафа. Возможно, придется организовать фонд "Освободите Йена из тюрьмы".

Эдди подходит к свидетельской трибуне и опирается на нее руками.

– Доктор Уэст, во время ваших встреч с мистером Шейвером, он угрожал вам или мисс Ловелл?

– Да, – отвечаю я. – В частности, после того, как я обнаружил, что мисс Ловелл исчезла из своей квартиры, во время моей второй встречи с мистером Шейвером, – и я перефразирую, – он спросил меня, как я вижу свой кубок, – я смотрю на Шейвера, затем на присяжных, – вижу его наполовину полным или пустым, поскольку мой ответ определит, будет ли жить мисс Ловелл или нет.

Ужаса на лицах присяжных достаточно. Это выражение, которое я хочу; эта эмоция гарантирует, что Шейвер не уйдет свободным человеком.

Эдди кивает мне.

– Благодарю вас, доктор Уэст. Вопросов больше нет.

Судья О'Хара не может удержаться и качает головой, давая Смигелу указания относительно перекрестного допроса.

Я расправляю плечи, набираюсь смелости, когда адвокат наводит на меня прицел и подходит. О, тролль хочет опустить меня. Это будет весело.

– Доктор Уэст, разве не правда, что психологи обязаны держать свои сеансы с пациентами в секрете? – спрашивает Смигел.

Итак, он собирается использовать этическую карту, чтобы попытаться дискредитировать меня.

– Правда, – отвечаю я, – за исключением случаев, когда суд санкционировал оценку и угрозы причинения вреда психологу.

Смигел хмурит брови в тяжелом раздумье.

– Во время вашей недавней встречи с мистером Шейвером вы напали на него?

Наступает ожидаемая пауза, когда судья и весь зал суда готовятся к возражению со стороны прокурора. Но возражений нет. Это хорошая реалити-шоу драма прямо здесь. Кто хочет прервать ее?

Отвечаю в микрофон.

– Да. Совершенно верно. – Я поднимаю руку и сжимаю ее в кулак. – Я впечатал этот кулак прямо ему в лицо, когда он отказался сообщить мне, где находится Портер Ловелл, которую удерживают против ее воли.

Этично? Нет. Но присяжным плевать на этику. Они люди. Они живые. Они сочувствуют и отождествляют себя со мной. Что, если это был их любимый человек? Что бы они сделали? Одиннадцать из двенадцати захотят сделать то же самое, что и я, или даже хуже.

И дело не во мне, Эдди, Смигеле или судье. Все дело в присяжных.

Смигел знает это и, взглянув на присяжных, решает сменить тактику.

– Доктор Уэст, вы утверждали, что обвиняемый действовал по какому-то принуждению, связанному с его патологией.

Поднимаю бровь.

– Да, верно.

Он медленно кивает и продолжает.

– Теоретически, если это предположение верно, разве мисс Ловелл не была бы частью этой предполагаемой фантазии Таро?

Вижу, куда он клонит, и хочет, чтобы я оступился.

– В теории, но она не была частью. Позвольте объяснить...

– Понимаю. Итак, теоретически, по вашим словам, у нас есть патологический и дотошный убийца, который придерживается определенного метода, и вы говорите, что он сломал свой собственный МО? – Он смотрит на присяжных, вызывая сомнение. – По вашему опыту, как часто ритуальные преступники отклоняются от своего МО?

Сукин сын.

– Редко, но в данном случае...

– Спасибо. Так вот, мисс Ловелл – прекрасный адвокат. Однако, насколько вам известно, она выигрывала каждое дело, которое представляла?

– Я так не думаю.

– Значит, вполне возможно, что у мисс Ловелл есть недовольные клиенты. Кто-то, кто, возможно, был осужден за преступления с большими штрафами или отбыл тюремный срок из-за ее неудач?

– Вполне возможно.

Он идет за призрачным подозреваемым. Как правило, адвокат защиты пытается указать пальцем на другого возможного подозреваемого, чтобы вызвать обоснованные сомнения в обвиняемом. Если возможно, что кто-то другой организовал преступление, то возможно, что подсудимый невиновен. Поэтому сомневайтесь.

– И, насколько вам известно, где находился мистер Шейвер во время похищения мисс Ловелл?

– В камере суда.

Он кивает, довольный собой. Я бросаю взгляд на присяжных, чтобы получить быструю оценку. Им не нравится его самодовольство. Тем не менее, они открыты для рассмотрения фактов. Умные присяжные.

Смигел не сдается.

– Ранее вы утверждали, что у вас романтические отношения с мисс Ловелл. Это правда?

– Да.

Смигел начинает расхаживать перед свидетельской трибуной, продолжая свой адвокатский отрыв.

– По вашему опыту, романтические чувства вызывают конфликт интересов на рабочем месте? Скажите, ваши чувства к мисс Ловелл могут исказить вашу оценку обвиняемого или подстрекать вас указывать пальцем на обвиняемого без каких-либо веских доказательств?

Эдди вытягивается по стойке смирно.

– Протестую. Домысел и наводящий вопрос, Ваша честь.

– Поддерживаю. Позвольте свидетелю ответить на один вопрос, мистер Смигел.

– Прошу прощения, Ваша честь. – Он взмахивает рукой в воздухе, призывая меня ответить. – Могут ли романтические чувства затмить здравый смысл, доктор Уэст?