7
ДЕНЬ НАЧАЛСЯ сильным проливным дождем. Буйство стихии невозможно описать словами. Передо мной бушевала вода, а я стоял в комнате, прижавшись лбом к стеклу, и казалось, что нахожусь в огромном скафандре в глубине океана. Земля, люди, побережье — все сливалось. Если бы такой дождь лил у нас всего несколько минут, нам показалось бы, что случился потоп. А здесь люди и внимания на дождь не обращают.
Машина пришла вовремя, как и договаривались. Шофер посигналил, но сигнал утонул в громовых раскатах. Я стоял в дверях и жестами пытался объяснить водителю, что надо подождать, пока дождь хоть немного стихнет. В то же время не хотелось терять ни минуты, потому что я с нетерпением ждал знакомства с Леоном — вторым по величине и значению городом страны. Знал, что Леон несколько столетий был центром испанской колониальной администрации, что он основан в 1524 году у подножия вулкана Момотомбо. В 1609 году извержение вулкана превратило этот город в пепелище, а новый Леон был построен в двадцати километрах от старого. Неподалеку отсюда находится Сьюдад-Дарио, так называется теперь селение, где родился Рубен Дарио (1867—1916), самый крупный представитель не только никарагуанской, но и всей латиноамериканской поэзии. Один из наиболее известных его преемников, чилийский поэт Пабло Неруда, писал, что «без Дарио латиноамериканцы вообще не могли бы говорить».
До 1952 года Леон был официальной столицей страны. Это университетский город, сохранивший колониальный стиль — узкие улицы, дома, липнущие один к другому, с внутренними двориками, со старинными церквами в центре города и маленькой зеленой площадью. Город ничем не отличается от других старых городов, оставшихся в наследство от испанцев. Все эти города — частица памяти этой страны. Памяти проклятого антивремени, как говорят никарагуанцы.
21 сентября 1956 года в этом городе произошло памятное событие — молодой поэт Ригоберто Лопес Перес убил диктатора Сомосу.
Ригоберто был представителем плеяды молодых людей, которые за свои революционные убеждения платили собственной жизнью. Своим безумно смелым поступком он показал стране и миру, что тиран, вскормленный империализмом и избалованный им, может быть побежден. Я вспомнил, что незадолго до своей смерти Рузвельт говорил: «Разумеется, Сомоса сукин сын. Но все же он наш сукин сын». Всем было известно, что Сомоса управлял страной как своей собственной фермой. Покушение на него Ригоберто организовал с тремя своими друзьями после того, как в печати появилось сообщение, что тиран посетит Леон — традиционное место сбора лидеров либеральной партии — для выдвижения своей кандидатуры на президентский пост.
Элегантный, в синих брюках и белой рубашке, Ригоберто ничем не отличался от других и не привлекал к себе внимания. Во дворец он пришел вместе со всеми гостями. Среди них он встретил много знакомых, с которыми любезно здоровался и перебрасывался фразами. На улице неподалеку от здания его поджидали товарищи Эдуин, Корнелио и Аусберто. Их план был довольно прост. Эдуин и Корнелио в определенное время выключат свет в помещении. В этот момент Ригоберто должен выстрелить в Сомосу и тут же покинуть здание. Во дворе его будет ждать в машине Аусберто. Все было рассчитано с хронометрической точностью. Но, как часто бывает, и здесь неожиданно случилось непредвиденное.
Тиран, довольный самоизбранием в президенты, важный и разряженный, повертелся в зале, а затем объявил, что вскоре должен «покинуть эту милую и приятную компанию», так как его ждут государственные дела. Это не предусматривалось планом Ригоберто. Но он был полон решимости довести дело до конца. Он приблизился к президенту, и звон бокалов за будущие успехи главы государства слился с выстрелом, который потряс зал. Далее события развивались с молниеносной быстротой. Ригоберто и его товарищи были схвачены и закованы в цепи. Молодой Сомоса превратился в демона. Было арестовано более трех тысяч человек. Начались садистские пытки… Ночная тишина наполнилась воплями, выстрелами, криками раненых и расстреливаемых ни в чем не повинных людей.
Посол США Томас Уилен моментально сообщил в Белый дом лично Эйзенхауэру, что президент Никарагуа Анастасио Сомоса получил четыре пулевых ранения и находится в тяжелом состоянии. По указанию Эйзенхауэра в зону Панамского канала вылетела специальная бригада врачей для оказания необходимой помощи Сомосе. Их старания оказались напрасными. Через четыре дня тиран скончался.
Допускаю, что некоторые могут сказать: такое геройство никому не нужно! Зачем Ригоберто поступил так?
Сейчас можно задавать тысячи вопросов, можно даже упрекать Ригоберто, потому что мы далеки от того времени и событий. Но если бы в ту минуту мы были с ним, мы вряд ли колебались бы. Ригоберто хорошо понимал, что смерть тирана не могла быть началом революции. Но ему важно было доказать, что садисты тоже уязвимы.
В Никарагуа начался новый этап борьбы. Поступок Ригоберто всколыхнул застоявшееся болото. В своем письме к матери Ригоберто с ясной проницательностью оценил риск, на который шел. Его поступок был продиктован не малодушием, а убежденностью истинного патриота. Он прекрасно знал, что со смертью не шутят, И встретил опасность как герой.
Для Никарагуа Ригоберто Лопес Перес — незабываемый герой.
Не качай головой, моя дорогая. Я не влюбленный романтик. Не забывай, что в каждой стране процесс революционной борьбы рождается, растет и побеждает согласно специфическим особенностям ее развития. Среди народа есть много людей, призвание которых — стать катализаторами революционного процесса. Иногда в силу недостаточной подготовки к борьбе и культурного уровня своего народа они остаются неизвестными, а их действия — неосознанными. И хотя очень дорога цена жертв, такие герои необходимы революции.
Ригоберто своим самопожертвованием развенчал миф, сознательно насаждаемый и распространяемый сомосовцами. Те, кто этого не понимает, не воспринимают социальных и политических идей, выразителем которых был этот молодой человек. Своей матери он писал:
«Дорогая моя мама, Вы даже не догадывались о том, что я вступил в борьбу против мрачного режима в нашей стране. Учитывая то, что все предпринимаемые до этого усилия сделать Никарагуа свободной страной, освободить ее от издевательств и насилия были безрезультатны, я решил (хотя мои товарищи и не поддержали меня в этом) попытаться стать тем человеком, который положит конец власти тирании… Надеюсь, Вы примете все спокойно, с пониманием того, что все сделанное мною является долгом, который каждый никарагуанец, по-настоящему любящий свою родину, должен был давно исполнить. Мой поступок не бессмысленное самопожертвование — это долг, который я надеюсь исполнить достойно. Если Вы это примете так, как мне бы хотелось, уверяю Вас, я буду считать себя счастливым человеком, потому что подвиг, совершенный во имя родины, может принести наибольшее удовлетворение. Так должен поступить каждый честный человек. Если Вы все воспримете спокойно и с убеждением, что я выполнил свой наивысший долг никарагуанца, я буду Вам очень благодарен.
В одной из своих поэм он сказал: «Я страдаю, я сердцем чувствую боль моей родины». Это слова не только поэта, выражающего свои чувства, но и патриота, человека, осознавшего свой исторический долг. Потому что поэт может заставить читателя плакать от волнения, и не больше. Другое — личный пример. Его могут дать только патриоты. Не наш ли это Ботев, воплотивший слова в дела? Так же как Ботев, Ригоберто не только поэт. Он и политик, и патриот, и сознательный рабочий, и борец, который преданность и любовь к своему народу ставит выше поэзии.
Ригоберто, достойный наследник Сандино, обогащенный великим учением марксизма-ленинизма, прекрасно понимал, что исторические перемены не может совершить один человек, их можно осуществить усилиями всего народа во главе с рабочим классом. Анализируя объективные условия в стране, он хорошо знал, что после убийства Сомосы тирания не падет, что сыновья тирана или другие представители буржуазии встанут на место диктатора. Он хорошо знал обстановку в стране и понимал, что в Никарагуа пока нет революционного руководства, способного возглавить народные массы и повести их на организованную борьбу.
Талантливый поэт-революционер положил начало битве. Для ликвидации тирании необходима борьба, которая не обойдется без жертв.
И еще одна большая заслуга этого исключительно красивого человека заключается в том, что он положил начало боевой революционной поэзии, которая глубоко в себе несет марксистский заряд. По проложенному им пути пошли Рикардо Моралес, Леонель Ругама, Фернандо Гордильо, которые встретили смерть на баррикадах, где одинаково хорошо умели и автомат держать, и читать свои пламенные стихи.
Я пишу тебе все это не для того, чтобы воздать хвалу одному бойцу, одному поэту, одному человеку, приписывая ему необыкновенные качества героя. Нет, я хочу осознать его роль и его место в историческом процессе революционной борьбы никарагуанского народа. Не случайно в память о Ригоберто в университетах Буэнос-Айреса был проведен митинг. Выступающий на нем историк-публицист Грегорио Селсер закончил свою речь словами:
«Сомоса убит. Да здравствует Сандино! Умер тиран. Да здравствует освободитель!»
Целый день пробыл я в этом старинном, но обновленном Леоне. Кое-кто называет его «маленьким Ленинградом». Может быть, для этого есть основание. Каждый народ лучше других знает свою историю и оценивает заслуги. Этот город обогатил меня. Радостно, что у никарагуанцев есть Ригоберто.