Г Л А В А XVI

Федор Коптев разыскал Настю в обеденный перерыв и пригласил покататься на лыжах.

— Спортинвентарь в общежитии у ваших ребят возьмем, — поспешно сказал он, заметив какое-то колебание в лице девушки.

— Лыжи не проблема, — уклончиво ответила она, не произнося ни да ни нет. Вечером Настя собиралась поработать в читальне, а тут получается: и время потеряет, и голове опять морока. Не хочет она, не желает быть зависимой от этого непонятного парня. А ну его совсем! Жил бы на родной Украине, назывался парубком и ухаживал бы в свое удовольствие за чернобровыми дивчинами.

— А разве тебе уж так хочется быть со мной? — не желая дать запутать себя, напрямик спросила Настя.

Он чуть заметно улыбнулся, вскинул на нее глаза. И помолчав, медленно протянул:

— Да, хочется!

— Хорошо, поедем, — согласилась Настя и вспомнила свои самодельные «пики». — Только я катальщица-то аховая...

— Это что — от слова «ах»? Когда падаешь, то кричишь? — лукаво поинтересовался он и посоветовал: — Не забудь вставить удачное словечко куда-нибудь в свои писания.

Они расстались до вечера, но Насте уже ничто не шло на ум, сколько она ни принуждала себя сосредоточиться на занятиях. Тогда она достала из портфеля дневник, завернутый для предосторожности в газету, и стала писать:

«Не сегодня-завтра Федор поймет мое состояние. Что тогда предпримет он, как поведет себя? Неужели и вправду говорят, что первая любовь почти всегда бывает неудачная? Но почему, собственно, я сама себе заранее каркаю неудачу! Какие на то причины? Коптев не производит впечатления легкомысленного парня, он скорее серьезен, вдумчив, по-украински медлителен. Разве нельзя допустить, что он сам еще не уверен в своем чувстве и не хочет вводить меня в заблуждение. Но оно уже зародилось в нем, зреет. Иначе зачем бы ему отваживать всех парней от меня, а сегодня звать на лыжи? Зачем?.. И как он сказал: «Да, хочется!» Это полупризнание, пусть и вырванное у него».

В комнате девчат Настю собирали всем «миром». Клава дала свои, хотя и кусачие, но очень теплые шерстяные варежки домашней вязки. Галя Матвеева — куртку.

Федор в это время дожидался ее на половине ребят, откуда доносились взрывы смеха. С ними ехало еще несколько человек.

Настоящие лыжи, не чета «пикам», побежали, как самокаты, едва Настя оттолкнулась палками. Федор пристроился сзади, кричал ей что-то подбадривающее. Лицо пламенем горело от ветра, но в движении не было холодно.

Они доехали до окружной дороги и остановились передохнуть.

В шапке-ушанке со спущенными ушами Федор был похож на деревенского паренька. Его как будто смутил ее пристальный взгляд, в котором ему не без оснований почудилось что-то осуждающее.

А Настя и верно думала: «Ну, почему именно он, а не другой, и много ли я его знаю? Ну, монтажник, бригадир, пописывает. А дальше что?»

— Настя, ты не озябла? — спросил он слегка побелевшими губами. — А я, признаться, уже. Не зря числюсь одесситом по рождению.

Он снял с девушки варежку и стал прикладывать ее горячую руку то к одной, то к другой своей щеке. И вдруг — чмок — поцеловал в ладонь.

— В знак благодарности? — вопросительно проговорила Настя, несколько смущенная его поступком.

— Нет, не только, — многозначительно возразил Федор.

Обратно Настя мчалась будто на крыльях. Коптев держался рядом, чуть поодаль, и она не сомневалась — любовался ею: длинноногой, гибкой.

Отныне она станет считать себя красивой, раз сумела обворожить такого парня. Ура тебе, Анастасия, ура!

Она не разрешила провожать себя до дома: зачем? Завтра ему вставать рано. А ей и так хорошо, она доедет одна.

Он пожал на прощание руку, не правую, а левую. Посадил в трамвай и вдруг, когда кондуктор дала звонок к отправлению, вскочил на площадку. Настя мысленно ахнула, зарделась вся. Редкие в этот час пассажиры, как ей померещилось, понимающе смотрели на них. Настя думала: «Вот я и взрослая, обзавелась любимым парнем. Он работящий и честный, на него нестрашно положиться. Летом приглашу Федю к маме в гости. Он понравится ей. И ему у нас тоже. Он уже однажды расспрашивал меня, где и как мне жилось до Москвы».

По инициативе Федора они сошли раньше нужной остановки. Федор взял Настю под руку, наклоняясь к ней, спросил:

— Догадываешься почему? — И сам выложил: — Мне не хочется отпускать тебя!

— А ты догадываешься, что я в первый раз в жизни иду с парнем под руку, — выпалила Настя.

— Дитятко ты мое! — Федор крепко прижал ее локоть к себе, продолжал: — Ты прелесть. Понимаешь? Теперь я уразумел, отчего в кружке всем нравятся твои рассказы. Они самобытны. Как самобытна ты сама. Очень хорошо звучит: Анастасия Воронцова! Ты родилась прямо с готовым именем для славы. И воли тебе не занимать. Учишься и пишешь много. Все твои наблюдения, как я замечаю, идут впрок. Ах, Настенька, Настенька... Литкружковцы грезят тобой втайне, да и в ФЗУ, ручаюсь, тоже. Верно я говорю?

— Не знаю, не обращала внимания.

Коптев рассмеялся:

— Да ты еще и кокетка!

На углу Настя произнесла по обычаю:

— Вот я и пришла.

Коптев поднес к глазам руку с часами. Было без десяти десять. Он задумался о чем-то, затем спросил неуверенно:

— Может, еще не поздно познакомить меня с сестрой и зятем?

Федор стоял, уткнув подбородок в кашне.

— Ты, надеюсь, говорила сестре, что я твой неизменный провожатый?

Настя отвела взгляд. Ишь чего захотел, так ему и выложи все! Носком ботика она принялась постукивать по тротуару. Мария, конечно, слыхала от нее о некоем Коптеве, но дневников ее не читала и поэтому едва ли догадывается, что он значит для Насти. Увидев их вместе, Мария все поймет. От сестры она не намерена скрываться.

— Пошли! — коротко бросила Настя. Она верила, что сегодня, в такой счастливый для нее день, все должно получиться как нельзя лучше!

— Я не одна, я с гостем, — крикнула она еще из маленькой передней. — Представляю: Федор Коптев.

— Михаил Карпов! — протянул руку Михаил и, указывая на стул, пригласил:

— Прошу садиться, гость!

— Незваный! — озорновато вставила Настя.

Зять погрозил ей пальцем. Мария вытащила чайник из-под широкой ватной бабы.

Михаил принялся расспрашивать Федора о его работе и о других стройках страны, где Коптеву в качестве бригадира удалось побывать в командировках, о чем Настя не знала и слушала с интересом.

Все оказалось проще, чем ей представлялось. Вот он сидит в кругу родных, чувствуется, старается понравиться. Ручной, капельку смущенный. Даже не верилось, что всего неделю назад она вынесла в дневнике приговор своей первой любви.

Федор, вот смехота, любил пить чай с блюдечка, которое подносил ко рту на растопыренной пятерне. И отдувался после каждого глотка. Это уже он дурачился на потеху.

Проводить Федора Настя вышла на крыльцо, и тут откуда ни возьмись появилась Антонина с накинутым на плечи ажурным белым платком.

«Никак сторожила нас!» — удивилась Настя.

Пришлось задержаться, чтобы познакомить ее с Федором.

— Почему назвала себя твоей сестрой эта фея? — спросил у Насти Коптев.

Ни сам вопрос, ни слово «фея» не понравились Насте. Ей не хотелось рассказывать ему про бывшего отчима.

— Дурачится, вот и сболтнула. И совсем не фея она, а машинисткой работает. Ну, хватит. До трамвая один дорогу найдешь, а то придется провожать меня обратно.

— Очень симпатичная чета твои родственники, — сказал на прощание Федор, пожимая девушке руку.

— Весьма, — сухо согласилась Настя, скрывая вдруг вспыхнувшую обиду, мог бы и ей уделить хоть одно приветливое словцо. Впрочем, одной приветливости ей мало. Или она для него все, или ничего! Он вскоре должен понять это!