1. В.И. Даль - военный врач
Об участии В.И. Даля в военных действиях красноречиво свидетельствует формулярный лист [439], собственноручно им заполненный, а потому точно отражающий, в каких сражениях ему пришлось побывать, какие выполнять обязанности, за что получены боевые награды. В этом документе значится, что Даль “по назначению во 2-ю действующую армию переправился через реку Прут в Молдавию 6 мая 1829 г.”, 21 мая “по прибытии к крепости Силистрии, назначен ординатором в передвижной госпиталь Главной квартиры”, где и находился при осаде этой крепости. Затем он был “при разбитии армии верховного визиря в сражении при Кулачеве - мая 30-го; при взятии трех редутов близ Шумлы - мая 31-го; при разбитии отряда фуражиров казаками генерал-майора Жирова и отражении во время сего вылазки из крепости Шумлы - июля 29-го; при переходе войск 2-й армии чрез реку Камчик и чрез Балканы; при взятии города Сливны - июля 31-го; при занятии второстоличного города Адрианополя - августа 8-го” [Там же, с. 42].
В Адрианополе был учрежден временный военный госпиталь, куда Даля назначили ординатором. Затем 22 октября его командировали к генерал-лейтенанту Ридигеру для сопровождения его в Бухарест и Яссы [Там же, с. 37]. По окончании турецкой кампании Даль был награжден орденом Св. Анны 3-й степени и учрежденной по случаю победы серебряной медалью на георгиевской ленте. В декабре Даль получил назначение ординатором в Ясский военно-временный госпиталь, в марте 1830 г. его прикомандировали к конноартиллерийской роте № 6, а 20 апреля вместе с войсками 4-го резервного корпуса возвратился в пределы Российской империи [Там же, с. 42].
За сухим перечнем событий скрыты полная лишений военная жизнь и много тяжелых переживаний. Е.В. Даль пишет: “Поход укрепил нервы отца: его страх перед кровью прошел, он не падает в обморок при виде ее, но его мучит теперь другая крайность: он уже несколько раз ловил себя, что спал на раненых. Он так привык к перевязкам, что стоны больных не раздирают более его чувств. Он рассказывал, вспоминая это время, что ему приходилось падать от изнеможения на того же раненого, которому он делал операцию” [243, с. 104]. Дочь пишет, что операции удавались ему отлично и благодаря его умению одинаково владеть левою и правою рукой, они были у него не столь продолжительны, как у других. «Солдаты, - продолжает она, - любили отца за его операции. “Его благородие не кобенится”, говаривали они. И он, в свою очередь, полюбил солдат» [Там же].
В это время В.И. Далем “овладело желание искать случая к спасению погибающих”, а кроме того, по словам Е.В. Даль, он задался “еще и другою задачей: как только пошлет ему Бог место с жалованием до 3000 руб., не лечить за деньги” [Там же]. Этого своего решения он впоследствии строго придерживался.
Во время военной кампании свирепствовала чума, распространявшаяся в армии, которая, по словам П.И. Мельникова-Печерского, за Дунаем была встречена двумя врагами - турками и чумой [326, с. XXVIII]. В.И. Даль и другие медики сталкивались с ней постоянно, о чем очень подробно рассказал его дерптский друг К.К. Зейдлиц, который был старшим доктором подвижного госпиталя Главной квартиры, в статье “О чуме, свирепствовавшей во 2-й русской армии во время последней турецкой войны в 1828-1829 гг.” [261], где доказал, что врачам пришлось иметь дело именно с чумой, описал ее течение, привел документы (рапорты и т.д.) об участии врачей его госпиталя, в том числе и В.И. Даля.
Зейдлиц затрагивает в статье и вопрос о заразности чумы и холеры, широко обсуждавшийся тогда в медицинских кругах. Многие врачи, в том числе и В.И. Даль, “не верили в прилипчивость чумы вследствие прикосновения здорового человека к какой-либо вещи, принадлежащий зачумленному” [326, с. LXXX]. Даль при этом основывался на личном опыте и многочисленных наблюдениях. Впоследствии его дочь писала: “Молодые доктора не боялись чумы: в своих медицинских разговорах они решили, что она не столько прилипчива, сколько рождается при удобных для нее условиях, и что потому ее ни накликать, ни избежать нельзя. Они не брали никаких предосторожностей и она сгубила Барбота, а отца помиловала” [243, с. 103]. Е.В. Даль имеет здесь в виду Барбота де Морни, соученика Даля по Дерптскому университету.
После окончания военных действий В.И. Даль продолжил службу - в декабре 1830 г. заведовал временным 1-го конноартиллерийского дивизиона сводным лазаретом в г. Умани, а в январе следующего года - в свирепствование холеры в Каменец-Подольске заведовал первой частью города [439, с. 37].
Во время русско-турецкой войны В.И. Даль начал очень серьезно относиться к своему давнему увлечению - собиранию слов, местных выражений, пословиц и поговорок. Е.В. Даль писала, что именно тогда он решил передать со временем свои запасы какому-нибудь составителю словаря или академии. По ее словам, отец пришел к такому решению после того, как верблюд, груженный его рукописями, пропадал одиннадцать суток, а затем нашелся и груз оказался целым. “Рассказывая об этом, - писала она, - отец сознавался, что с возвращением верблюда он обрадовался своим рукописям, как чему-то родному, и с этой поры начал особенно дорожить ими” [243, с. 105].
П.И. Мельников-Печерский так передавал слова В.И. Даля о пополнении словарных запасов: “Нигде это не было так удобно, как в походах, - говаривал он. - Бывало, на дневке где-нибудь соберешь вокруг себя солдат из разных мест, да и начнешь расспрашивать, как такой-то предмет в той губернии называется, как в другой, в третьей; взглянешь в книжку, а там уже целая вереница областных речений” [326, с. XXIX].
Даль говорил, что изучил русский язык со всеми его говорами преимущественно в турецкой, а затем в польской кампании, которая началась в 1831 г. В формулярном списке сказано, что 20 апреля 1831 г. В.И. Даль определен медицинским департаментом в Костромской пехотный полк младшим лекарем и прикомандирован к Каргопольскому драгунскому старшим лекарем [439, с. 37]. Далее перечислены сражения, в которых он участвовал, и отмечен эпизод с постройкой моста через Вислу 17 июля: “По совершенному недостатку при корпусе генерал-адъютанта Ридигера инженерных офицеров имел от него поручение заведовать построением через р. Вислу моста на плотах, лодках и паромах на бочках” [Там же, с. 42].
Е.В. Даль рассказывает со слов отца, что когда возникла необходимость переправить войско через быструю Вислу, то казалось, что построить мост “на живую нитку” невозможно, но Даль сказал: “Что нужно, то и можно”, - и добавил, что он так же счастлив будет служить России и в этом, как служит, перевязывая раны солдат [243, с. 107]. При этом она замечает: «Вот когда пригодилось ему морское воспитание: он стал вспоминать правила построек мостов, сообразил местные условия, вспомнил еще и “морской узел”, основанный на том, что чем больше его тянут, тем он плотнее стягивается» [Там же].
Мост был построен, а В.И. Даль вскоре опубликовал работу “Описание моста, наведенного на реке Висле для перехода отряда генерал-лейтенанта Ридигера” [8], где подробно объяснил свои действия, полагая, что это может “послужить в пользу военного инженера”. Любопытен конец рассказа: как только по собранному из подручных средств понтонному мосту перешли гарнизон и артиллерия, появился преследующий их вражеский отряд и тоже вступил на мост, необходимо было помешать переправе. В.И. Даль пишет: “Я был оставлен на мосту с пятнадцатью человек отборной команды моей для уничтожения его вслед за перешедшим по нем гарнизонам нашим. Но офицеры польские, числом до десяти, поскакавшие вперед, окружили меня и в недоумении закидывали вопросами. Я считал себя пленным; но как мне о том не объявляли, да и вообще недоумение, смятение, радость о мнимой дешевой победе и занятии переправы, и беспорядок в толпах мятежных войск господствовали в странном смешении, то я, воспользовавшись тем, что неприятель не мог еще знать настоящего назначения моего, сказался медиком, коего больные и раненые оставались в занятом неприятелем Казимирже, - и действительно было справедливо, - и просил позволения, на случай, если неприятель долго простоит в занятых укреплениях, навестить своих больных. Получив на это согласие, я поклонился и, отошед скоро на несколько десятков шагов от них по мосту, бросился через перила оного на плоты; Забалканского полка волтижеры за мною, и мы, последовательно перескакивая с плота на плот, в миг перерубили одиннадцать перлиний (канатов). Офицеры польские подняли крик, провожая нас по мосту, но скоро увидев, что мост ломается с треском, бросились назад... Мост, лишенный значительного числа твердых точек своих, быстрым течением согнуло, сломило и понесло вниз по реке. В бессильной мести своей взяли поляки на себя труд изрубить оставшийся конец моста и распустить его по бревну!” [Там же, с. 35-37]. Тем самым В.И. Даль спас свой отряд и преградил путь неприятелю. За этот подвиг он был награжден орденом Св. Владимира 4-й степени.
В польской кампании участвовал и его брат Лев, который погиб при взятии Варшавы. Е.В. Даль писала, что для ее отца это было тяжелым ударом. Она вспоминала: “Льву было двадцать четыре года, когда его убили. Отец всю жизнь с горем вспоминал о нем, прибавляя, что это был человек мягкий, редкого ума, честности и храбрости. Что несмотря на свое небольшое образование, он ушел бы далеко” [243, с. 110].