Я сглотнула, не в силах говорить, и Нино тоже замолчал.

— Казалось, прошла целая вечность, пока я смотрела, как моя кровь течет по рукам. Я почувствовал сильный ожог, и это было почти успокаивающе. — он поднял руки, запястья вверх, показывая мне длинные тонкие шрамы, покрытые темными чернилами. Я наклонилась и поцеловала его запястья, мое сердце болело за Нино и за Римо.

Я попыталась представить Нино ребенком, стоящим на коленях в луже крови, наблюдающим, как его мать режет Римо, вдыхая запах дыма. Я представляла, как он, должно быть, был напуган, как потрясен тем, что его собственная мать пыталась убить их варварским способом. Это многое объясняло, объясняло, почему он отключил свои эмоции и почему Римо повернулся к ним. Разные способы справиться с одним и тем же ужасом.

— Где она сейчас? Твой отец убил ее после того, что она с вами сделала?

Нино покачал головой.

— После того как врачи вырезали из нее Адамо, он отправил ее на некоторое время в психиатрическую больницу, но в конце концов перевез домой.

— Он заставил вас жить под одной крышей с женщиной, которая пыталась убить вас?

Глаза Нино были сосредоточены на его пальцах, которые бегали вверх и вниз по моему боку.

— Первые несколько лет. Что не убивает, делает тебя сильнее. — улыбка на его лице была как ведро со льдом. — Но все было трудным. С Римо стало труднее совладать, и мое отсутствие эмоций в конце концов выбило отца из колеи, поэтому он отправил нас в школу-интернат в Англии, в сельской местности к северу от Норвича.

— А как же Савио и Адамо? Не слишком ли они были молоды?

Нино кивнул.

— Адамо было четыре года, а Савио семь, когда нас отправили. В то время Римо уже был призван в армию и убил нескольких человек, но он не позволил нас разлучить, поэтому мы вместе отправились в Англию. Конечно, именно этого и добивался наш отец. Он хотел, чтобы мы с Римо ушли. Он боялся нас.

Я не могла представить Римо в шикарной школе интернате. Нино мог выглядеть утонченным джентльменом, когда покрывал свои татуировки и пытался изобразить на лице любезность, но Римо был далек от сдержанности и роскоши.

— Это продлилось недолго, — тихо сказал Нино. — В конце концов мы сбежали и вернулись в Штаты, чтобы убить отца.

— Но вы этого не сделали. Охранник Луки, Гроул, сделал это.

— Этого Римо никогда не простит нашему сводному брату. Он лишил нас возможности уничтожить нашего отца, кусочек за кусочком.

Я склонна была забывать, что Фальконе и Гроул были родственниками.

— Мне жаль, — наконец прошептала я, надеясь, что Нино не заметит, как сильно его история повлияла на меня.

Нино издал низкий горловой звук, звук, который я слышала только дважды, когда он был на грани срыва, но его лицо все еще было тревожно лишено эмоций. Его рука на моем боку опустилась ниже, на бедро и между ног.

Я подскочила, удивленная, что он искал такой близости в такой ситуации. Его пальцы нашли мой клитор. Он навис надо мной и поцеловал меня, сильнее, чем когда-либо прежде, и его пальцы быстро забарабанили между моих ног. Несмотря на беспорядок, который являлся моими эмоциями, мое тело ответило на его поцелуи и прикосновения.

Внезапно он оттолкнулся и навалился на меня, его сильные руки оказались по обе стороны от моей головы. Я замерла, когда он склонился надо мной, его глаза не были лишены эмоций. Вместо этого выражение его лица исказилось чем-то похожим на отчаяние. Он никогда не был на мне во время секса.

— Скажи мне, что это нормально для тебя, Киара, — сумел сказать он грубым и мрачным голосом. — Я не уверен, что смогу быть нежным, как тебе нужно. Если ты не можешь этого сделать, скажи мне, и я уйду, но ... — он покачал головой

— Все в порядке, — прошептала я, потому что хотела утешить его любым способом. Если это то, что ему нужно, я могу дать ему это. Я не боялась ни Нино, ни его тела.

НИНО

Киара посмотрела на меня с доверием, которое я без труда прочел в ее глазах. Ее руки обвились вокруг моих плеч, удерживая меня, и я схватил свой член и направил его к ее киске. Она была влажной и мягкой, несмотря на то, что она беспокоилась об этой позиции, потому что это заставляло ее чувствовать, что она не контролировала, потому что моя физическая сила пугала ее.

Я опустился на локти. Близость успокоит ее, а не выбьет из колеи, и я почувствовал, как ее тело стало еще мягче подо мной.

Она притянула меня к себе для поцелуя, и я позволил ей этот маленький кусочек контроля, даже если я жаждал чего-то более жесткого, темного. Даже если бы я хотел доминировать, а не быть нежным.

Но мне нужно было быть внутри нее. Сейчас.

Я скользнул внутрь без паузы, пока ее киска не коснулась моего таза. Я вздрогнул, нуждаясь в большем, нуждаясь в этом быстро, нуждаясь избавиться от внезапного давления на мою грудь, которого никогда не было раньше.

Я заставил себя подождать пару ударов сердца, позволив ее телу адаптироваться, подавляя бушующий поток потребности в моем теле. Я никогда не чувствовал себя так, как будто мне нужно было полностью поглотить Киару. Как будто она была единственной, кто мог утолить голод, не похожий ни на что, что я когда-либо чувствовал.

Грудь сдавило, в животе образовалась пустота, и я не понимал, что происходит. Почему внезапно каждый взгляд Киары заставлял мои внутренности взрываться огнем, почти болезненно, но тоже хорошо.

Я вышел и толкнулся обратно в Киару, и ее ногти впились мне в спину, оставляя царапины. Это было похоже на облегчение, выход для давления. Мои губы нашли ее, когда я врезался в нее, и она ответила на мой взгляд с горящей потребностью. Опять та же боль за что-то, чего я не понимал. Я всегда все контролировал, но не мог контролировать это.

Я протянул руку между нами и потер клитор Киары, затем вцепился в ее сосок, посасывая и покусывая, когда я загнал ее в кровать длинными, сильными толчками.

Даже ее запах открыл дыру в моей груди шире. Все в ней заставляло мое тело реагировать, заставляло меня желать чего-то невозможного, чего-то чуждого и необъяснимого.

Киара начала дрожать подо мной, но я продолжал толкаться, даже когда ее стенки напряглись от силы ее оргазма. Я встал на колени, чтобы получить больше рычагов, и продолжал толкаться, надеясь, что это заполнит дыру в моем животе, утолит глубокий голод моей души, но даже когда я кончил с сильным рывком, и мой член смягчился, тоска осталась в моей груди.

Я опустился на Киару и резко выдохнул ей в горло. Ее пальцы играли с моими волосами, она целовала мое ухо, потом висок, и по какой-то причине эти два бессмысленных жеста исполнили часть моей тоски.

Я повернул лицо, чтобы посмотреть на нее. Ее кожа покраснела, дыхание участилось. Она выглядела ошеломленно, когда встретилась со мной взглядом.

— Я сделал тебе больно? — прохрипел я.

Ее брови плотно натянулись.

— Нет. Когда ты сказал, что не можешь быть нежным, я ожидала худшего.

Мне казалось, что я на грани потери контроля, но каким-то образом Киара держала меня крепко все это время.

— Нино? — тихо спросила она. — Что означает это выражение твоего лица?

Если бы я только знал. Она поцеловала меня.

— Я знаю, что наше прошлое таит в себе ужасы, но мы можем выйти за его пределы, тебе не кажется?

Я погладил ее по щеке. Я преодолел ужасы. Я видел и делал так много ужасных вещей, как могло событие из давних времен все еще иметь надо мной власть?

Г Л А В А 23

• ────── ✾ ────── •

КИАРА

На следующее утро я обнаружила, что Римо выбивает жизнь из боксерской груши, но все, о чем я могла думать, были слова Нино, и я знала, что больше никогда не увижу Римо таким, каким он был. Господи, он все еще пугал меня, но я почти понимала его — во всяком случае, часть его. Римо был жесток и груб, безжалостен и быстр, но это было еще не все.

— Почему ты так смотришь? — он тяжело дышал, когда еще одним сильным ударом отправил грушу в полет.

Я даже не знала, зачем пришла сюда. Здесь Нино и его братья играли в бильярд, смотрели бои и обсуждали дела, а днем колотили по боксерской груше. Вечером, когда мы ужинали все вместе, мое присутствие было терпимо, но я обычно держалась подальше, давая им пространство.

Мой взгляд упал на спину Римо. Я никогда не была достаточно близко к нему, чтобы заметить, что татуированный падший ангел скрывает шрамы от ожогов. Я не знала, что грубые пятна на его ладонях были ожогами и зажившими ранами от отпора его матери.

Римо повернулся ко мне, прищурившись, и на мгновение мне захотелось подойти и обнять его, обнять мальчика, который спас Нино, Савио и даже нерожденного Адамо, который сражался с безумной матерью и горел, чтобы все они могли жить, но Римо был мужчиной, и его не хотелось утешать. Мой взгляд задержался на шраме, пересекающем его бровь, и сострадание наполнило меня. Может быть, в глазах многих людей Римо был безнадежен, но он спас своих братьев, спас Нино.

Мне было интересно, как он помнит тот день, но у меня не хватило смелости спросить его. Римо подошел ко мне, и я посмотрела ему в лицо, когда он остановился прямо передо мной.

— Почему ты так на меня смотришь? — он зарычал, но на этот раз в его глазах был не только гнев ...

Я покачала головой.

— Я хотела поблагодарить тебя за спасение Нино.

Римо напрягся, и что-то твердое и опасное мелькнуло в глубине его глаз.

— Две ночи назад, — добавила я, потому что во мне проснулось чувство самосохранения, но Римо знал, что я имела в виду не это.

Однако он отступил назад и напряженно пожал плечами.

— Кто-то должен был его вытащить. — я тоже сделала шаг назад.

— О, Киара, ни слова об этом Савио и Адамо. Им не нужно знать.

О нервном срыве Нино. О прошлом. Они не помнили, не знали, и скрывать от них правду было, вероятно, еще одним способом защитить их.

• ── ✾ ── •

Мои глаза были закрыты, когда я слушала музыку, мои пальцы скользили по клавишам. Ничто не приносило мне большего спокойствия, чем создание мелодий. Это был выход для хаоса эмоций внутри меня.