Глава 22. Фортуна

Бек закрыла глаза и тяжело вздохнула. Когда она снова их открыла, глаза были полны решимости. Она подняла правую руку и направила пистолет в цель – пятно краски на пустой деревянной бочке.

Рука тряслась. Кисть тряслась. Пистолет трясся. Она спустила курок.

Песок позади бочки с молчаливым безразличием принял пулю.

– Бля, – тихо сказала она. – Бля, бля, бля, бля, бля. – Она подняла левую руку и прицелилась из второго пистолета.

Пуля пробила бочку, и центр мишени раскололся. Бек уронила оба пистолета на ткань, которую расстелила на земле, и развернулась, опустив задницу на песок и уставившись на море. Вид бесконечной синевы не приносил ей облегчения, только вызывал ностальгию по кристально-чистым каналам Сарта.

С атаки на Новый Сев'релэйн прошло уже добрых две луны, и Бек всё ещё беспокоили полученные раны. Правая рука большую часть времени оставалась слабой и усталой, периодически начинала болеть, и врачи не могли выяснить причину. Синяки сошли, как и опухлости на рёбрах и на лице, но на руках всё ещё оставалась пара уродливых шрамов от ожогов. И волосы… Бек всегда нравились длинные волосы, но огонь сильно подпалил их, а ножницы подрезали ещё короче. Оставшиеся едва скрывали уши, и словно утратили золотистое сияние. Женщине, которой нравилось гордиться своей внешностью, шрамы и уничтоженные волосы были практически непереносимы. Бек знала, что шрамы поблекнут и волосы отрастут, но всё же утешения ей это не приносило. И вдобавок ко всем бедам она понятия не имела, вернётся ли сила правой руке.

Поднялся небольшой ветерок, который продувал через блузку и холодил кожу. Бек глубоко вздохнула и узнала в ветре знакомый запах.

– Доброе утро, Дрейк, – сказала она, не глядя в его сторону. Это было странно – она не могла взглянуть на него без чувства вины за что-то, чего ещё даже не сделала. Именно поэтому она со всей душой бросилась на защиту Нового Сев'релэйна, и именно поэтому не трахалась с капитаном с самого их возвращения. Бек знала, что он хочет этого, и сама тоже хотела, но Инквизиция дала ей новые приказы, которые причинят Дрейку боль.

– Как рука? – спросил Дрейк. Бек не рассказывала ему о своих проблемах, но он был слишком проницательным.

– Как корона? – Бросила она в ответ.

– Тяжёлая, – признал Дрейк. – Впрочем, пока нельзя назвать её короной. Любой болван с полоской земли и горсткой ртов, которых надо кормить, может называть себя королём. Чтобы по-настоящему сидеть на троне, нужно признание. Мне надо, чтобы Сарт и Пять Королевств признали, что мы легитимные, а не просто кучка преступников, через которых нужно переступить.

Дрейк сел на песок рядом с Бек, и она невольно заметила, как он пялится на её ложбинку между грудей. Он мог быть деликатным, когда хотел, но мог быть и прямолинейным, как открытая рана, и Бек могла поспорить, что это тоже нарочно.

– Укромное у тебя тут местечко, – сказал Дрейк.

Бек приготовилась к спору, которого не хотела.

– Расскажи мне о друррах.

Дрейк мгновенно похолодел, и Бек почувствовала его досаду. Но есть вещи поважнее чувств пирата, а ей нужно было знать, что он знает о друррах.

– Это неважно, – мрачно сказал он. – Хотя, это отличный способ испортить настроение, а?

– Дрейк, это важно. Насколько нам известно, ты единственный человек, кто сбежал от друрров. Ты… видел что-то. Возможно, ты знаешь о друррах больше, чем кто бы то ни было. Нам нужно знать то, что знаешь ты.

– Мы, – эхом отозвался Дрейк и горько усмехнулся. – Ты имеешь в виду Инквизиция?

– Да.

– У тебя есть способ связи с ними?

Бек ничего не ответила. Методы связи Инквизиции с арбитром всегда хранились в тайне. То, что арбитр Даркхарт обрубил старые способы связи, лишь заставило инквизиторов ещё решительнее хранить новые методы в тайне.

– Что ж, арбитр, мне похуй, чего хочет твоя Инквизиция, – сказал Дрейк. – Но если ты хочешь знать, тогда спроси заново.

Инквизиция хотела получить ответы на сотню вопросов. Но были и такие вопросы, ответы на которые нужны были ей самой.

– Матриарх. Кто она, и почему за тобой охотится?

– Ты знала, что раньше друрры правили нами, как рабами? – сказал Дрейк. – По крайней мере, пока Повелители Ужаса не сломали их цивилизацию, а твоя Инквизиция не уничтожила их почти до полного исчезновения. Вы загнали их всех под землю, но далеко не прикончили. Можно сказать, они не сильно-то рады своему нынешнему положению в мире. Почти все они больше всего на свете хотели бы восстать и во второй раз сокрушить нас всех. Но они не могут. В тёмных местах, населённых друррами, жизнь тяжела, арбитр. Там есть всякие твари. Монстры, которых ещё не уничтожила Инквизиция. Они выходят прямо из стен и крадут детей из кроваток. А некоторые переваривают свою пищу перед тем, как съесть. И люди ещё живы, пока их кожа тает…

Бек искоса взглянула на Дрейка. В его глазах собирались слёзы. Она знала, что её вопросы причинят ему боль, но и не думала, что когда-нибудь увидит, как он плачет.

– И они до сих пор захватывают рабов, – продолжал Дрейк. – Столько, сколько смогут. В основном рабам дают худшую работу. Выкапывать новые помещения, собирать грибы, разведывать в темноте, когда выкапывают новые тоннели, кормить троллей, служить троллям кормом. По большей части люди выполняют всё, что друрры не хотят делать сами, или что считают слишком опасным. А матриарх, которая… – Дрейк умолк, и некоторое время не говорил ничего. – Эта сука, которая владела мной, была садистской блядью. Ей нравилось вытащить с самых глубоких, тёмных работ случайного раба и обращаться с ним по-доброму. Чтобы он испытывал к ней благодарность. Она заставляла их любить её. А потом приказывала их пытать. Но никаких серьёзных повреждений – она хотела, чтобы её домашние питомцы были целыми.

Дрейк содрогнулся, и Бек сдержала порыв утешить его.

– Она их пытала, а потом спасала и снова обращалась по-доброму, как возлюбленная, чтобы снова заставить себя полюбить. А потом снова отправляла на пытки. Думаю, это для неё было чем-то вроде игры – посмотреть, сколько раз она сможет сломать человека, прежде чем от него ничего не останется. Я видел, как люди убивали себя, перегрызая себе запястья, просто чтобы избежать нового цикла мучений. Впрочем, я ни разу не видел, чтобы кто-то попытался убить суку. Наверное, все они слишком сильно её любили, несмотря на всё, что она делала. – Он громко шмыгнул носом и замолчал.

– Как ты сбежал?

– Не все друрры злобные ебанутые сволочи, повёрнутые на порабощении и пытках низших рас. Многие из них не такие, и они считают прискорбным кое-что из того, что делают другие друрры. Мне удалось отыскать такого сочувствующего и убедить помочь мне сбежать.

– А остальные рабы?

– А что остальные? Арбитр, это не было похоже на освобождение рабов Чёрным Шипом в Солантисе. Я не мог просто открыть клетки и сказать рабам сражаться за свою свободу. Я выскользнул как можно тише и ни разу не оглянулся.

– Каково там, под землёй?

– Темно. Они не пользуются факелами. Вместо них выкапывают специальные кристаллы и наполняют какой-то магией, от которой те светятся. Это мягкий свет, светит далеко, но он далеко не яркий. После нескольких лет под землёй солнце уже… слепит. А если окажешься там без светящегося кристалла… – Дрейк помедлил и горько рассмеялся. – Тьма там полная, и есть твари, которые выходят, когда становится так темно. Твари, которые шепчут, щёлкают и урчат. Людей там держат в загонах, как овец. И выпускают, только когда нужны их услуги, например, горные работы. Копают тролли, но они не очень-то приспособлены к тонкой работе, так что друрры используют рабов, чтобы благоустраивать выкопанные тоннели. А ещё рабов используют для сбора грибов. В основном они только грибы и едят, и там есть целые пещеры, предназначенные для выращивания этой резиновой хрени. Странное дело, некоторые грибы сами светятся, освещая пещеры. Грибные пещеры были бы, наверное, самым безопасным местом, если бы не чумары.

– Чумары?

– Это друррское слово. У него на самом деле нет перевода, но чумары это… агрессивные грибы. Они съедобны, как и остальные, но друрры их не едят, а пытаются истребить. Чумары выглядят в точности как грибы с тёмными корнями, почти, но только они выпускают споры, которые растут внутри человека и контролируют его. Заражённые люди начинают вести себя странно. Они ходят и говорят почти как нормальные, но начинают вытворять странности, когда думают, что на них не смотрят. Грызут свои пальцы и царапают себя до крови, словно у них зуд, который никак не проходит. Они становятся жестокими, хотя и только по отношению к друррам. Я ни разу не слышал, чтобы заражённый чумарами раб напал на других рабов. Однажды я видел, как такой бедолага набросился на проходившего патриарха, кусаясь и царапаясь, пока его не оттащила пара стражников. Они начали его бить, а он выкрикивал угрозы, а потом его голова просто с треском лопнула.

Бек взглянула на Дрейка. Выражение его лица было смертельно серьёзным. Она отлично знала, как вольно пирату нравилось обращаться с правдой, но кое-что человеку не подделать, и похоже, для Дрейка ожившие в памяти ужасы подземной жизни были из таких.

– Так что насчёт друрров, – сказала она. – Как они живут?

Дрейк улыбнулся.

– Как короли и королевы. Они строят под землёй громадные пещеры высотой в сотню футов, и их дома встроены прямо в стены до самого верха. Матриархи и патриархи живут в самых высоких, а их фавориты – с ними поблизости. Чем ближе ты к земле, тем менее ты значим. Иногда, когда она спала, я смотрел в окно на простиравшуюся подо мной пещеру Болимар. На полу пещеры светили маленькие огоньки, где торговцы делали свои товары, и бойцовские арены, где рабов скармливали троллям на потеху их владельцам. С высоты это выглядело прекрасно. – Он вздохнул. – Арбитр, с чего эти внезапные вопросы? Тебя довольно долго устраивало отсутствие ответов, а вот сейчас вдруг срочно понадобилось узнать.