В 1916 году профессор психологии А. М. Щербина (слепой с двухлетнего возраста) выступал с лекцией о «Слепом музыканте», изданной им отдельной брошюрой, под заглавием: «„Слепой музыкант“ Короленко, как попытка зрячих проникнуть в психологию слепых (в свете моих собственных наблюдений)». Щербина оспаривал точку зрения Короленко о неизбежности тоски по недостижимому у слепорожденных, приводя в пример самого себя, не знавшего света и тем не менее счастливого и удовлетворенного своей жизнью. «Щербина человек очень почтенный и прямо замечательный, — писал Короленко А. Г. Горнфельду 14 февраля 1916 года, — если принять во внимание огромную силу, употребленную на преодоление трудностей, не существующих для зрячих, Щербина — позитивист до мозга костей. Он или судьба за него сделали то, что хотел сделать мой Максим. Разбил задачу на массу деталей, последовательных этапов, разрешил их одну за другой, получил от этой суммы определенных слагаемых удовлетворение „достижения“, и это закрыло от него дразнящую тайну недостижимого светящегося мира. И он успокоился… в сознании. И уверяет, что он доволен и счастлив без полноты существования. Доволен — да. Счастлив — наверное нет».
Очерк «Чудная» написан Короленко в марте 1880 года в вышневолоцкой пересыльной тюрьме, где ему пришлось пробыть несколько месяцев, ожидая дальнейшей отправки в Сибирь. В основу очерка положен рассказ жандарма-конвоира, перевозившего Короленко из Березовских починок в Вятку. В образе девушки-революционерки, «которую можно сломить, а согнуть нельзя», отразились черты Е. Л. Улановской, с которой Короленко встречался в Березовских починках. Известно, что одно время он хотел посвятить ей «Чудную». (О знакомстве Короленко с Е. Л. Улановской см. «Историю моего современника», кн. III, ч. І, гл. VIII). Очерк Короленко писал украдкой, так как иметь в камерах письменные принадлежности заключенным было строго запрещено. Однако у него всегда была при себе бумага и карандаш, который он прятал в своих густых волосах. (О порядках в вышневолоцкой тюрьме см. «Историю моего современника», кн. III, ч. 2. «Вышневолоцкая политическая тюрьма»). Товарищ Короленко по заключению С. П. Швецов рассказывает, в каких условиях писалась «Чудная»: «Как он ухитрился это сделать, живя в „большой“ камере с ее вечной сутолокой, среди несмолкаемого гомона, — я совершенно не постигаю. Сделал он это, сидя на кровати, забравшись на нее с ногами и прижавшись в угол так, чтобы можно было писать на развернутой книге, положенной на согнутые колени… „Чудную“ он прочел нам на одном из наших собраний, где присутствовала вся тюрьма, в той же „большой“ камере… Впечатление было огромное».
Рукопись «Чудной» Короленко передал на волю через А. Н. Анненскую, приходившую на свидания к своему мужу. По цензурным условиям в России она не могла быть напечатана, но ходила в списках по рукам. Читал ее и Г. И. Успенский, он просил передать автору, чтобы он продолжал писать. О поощрении любимого писателя Короленко узнал уже в якутской ссылке.
Без ведома автора «Чудная» была передана за границу и там печаталась несколько раз (изд-е «Фонда вольной русской прессы», Лондон, 1893, и др.). Впоследствии нелегально выходила в России. В легальной русской прессе она появилась впервые только в 1905 году под заглавием «Командировка» в журнале «Русское богатство», кн. 9. В последующих публикациях автор вернул очерку его прежнее название — «Чудная».
Написан зимой 1883 года в слободе Амга Якутской области; имеет подзаголовок «святочный рассказ». Короленко жил тогда в избе крестьянина Захара Цыкунова, который и явился прототипом героя рассказа. В первоначальных черновиках Макар и называется Захаром, а его слобода — Амгой.
Вспоминая свою ссыльную жизнь в Амге, Короленко писал Г. И. Успенскому 16 сентября 1888 года: «Я тогда как раз решил, что из моих попыток ничего не выйдет, и хотя писал по временам, повинуясь внутреннему побуждению, но сам не придавал своей работе значения и смотрел на нее, как на дилетантские шалости. В это время, через третьи руки, мне пишут, что Гл. Ив. Успенский читал где-то в кружке мою „Чудную“ и просит передать автору, чтобы он продолжал. Я по нескольку раз снимал с полки в своей юрте это письмо, и перечитывал эти строки, и мое воображение оживлялось. Когда я задумал и писал „Сон Макара“, то Ваш хороший отзыв все мелькал у меня в уме» (Короленко В. Г. Избр. письма, т. III, Гослитиздат, 1936).
«Сон Макара» — первый рассказ Короленко, появившийся в печати после его возвращения из ссылки (журн. «Русская мысль», 1885, кн. 3). Он сразу обратил на себя внимание и читателей и критиков и поставил автора в первые ряды современных ему беллетристов.
Рассказ написан в 1885 году в Нижнем-Новгороде. Но первые наброски к нему были сделаны еще в слободе Амга, где Короленко встретил поселенца, совершившего вместе с 12-ю товарищами побег с острова Сахалина, и с его слов сделал краткие записи, которые легли в основу рассказа. В первой публикации заглавие было такое: «Рассказы о бродягах. Рассказ первый. Соколинец. (Из очерков сибирского туриста)». Впоследствии просто: «Соколинец (из рассказов о бродягах)».
Рассказ имел большой успех. А. П. Чехов писал Короленко в 1888 году: «Ваш „Соколинец“, мне кажется, самое выдающееся произведение последнего времени. Он написан, как хорошая музыкальная композиция, по всем тем правилам, которые подсказываются художнику его инстинктом».
Рассказ написан почти полностью в годы пребывания Короленко в якутской ссылке (1881–1884). Позже автор работал над ним в 1885 году в Петербурге, в доме предварительного заключения, где ему пришлось просидеть несколько дней. В том же году рассказ был напечатан в журнале «Русская мысль», № 10.
В одной из своих кратких автобиографий Короленко, касаясь этого рассказа, говорит: «Многие черты взяты с натуры, и, между прочим, самое место действия описано совершенно точно с города, где мне пришлось оканчивать курс». Здесь имеется в виду город Ровно (названный в рассказе «Княжье-Вено»), где Короленко учился, начиная с третьего класса реальной гимназии. В образе судьи автор воспроизвел некоторые черты своего отца.
В адаптированном виде, под названием «Дети подземелья», вошел почти во все школьные хрестоматии по родной литературе.
Первоначальный набросок рассказа был сделан Короленко в записной книжке летом 1889 года на берегу реки Ветлуги, когда он возвращался из своего путешествия на озеро Светлояр (см. «В. Г. Короленко. Записные книжки», Гослитиздат, 1935). Окончательно рассказ был написан осенью 1891 года, после возвращения из поездки в Уфу.
Впервые напечатан в 1892 году в сборнике «Помощь голодающим», изданном газетой «Русские ведомости»; в 1893 году автор включил его во вторую книгу своих «Очерков и рассказов» (изд. «Русская мысль») с незначительными изменениями, главным образом, сокращениями. Впоследствии рассказ многократно выходил отдельными изданиями, печатался во всех собраниях сочинений писателя.
В записной книжке Короленко 1889 года находим ответ на заключительные слова рассказа: «Милый Тюлин, милая, веселая, шаловливая взыгравшаяся Ветлуга! Где же это и когда я видел вас раньше?». Вот он: «Это было в 1879 году. Мы с Перчиком переправлялись через Ветлугу, отправляясь в ссылку (здесь у Короленко вкралась неточность: отправляясь в 1879 году в ссылку в город Глазов, он с братом переправлялся не через Ветлугу, а через Унжу.). Река так же прибывала, внезапно и торопливо, и так же кудрявилась зелень на том берегу, и колокольня выглядывала из-за холма. Я переехал благополучно, а Перчика на другом пароме подхватило стрежнем и несло вниз. Гребцы не могли выгресть, и паром все уменьшался, а мы с моим жандармом смотрели на тщетные усилия паромщиков. Помню, как я старался разглядеть фигуру брата в кучке людей на пароме, — и какая-то глупая тревога вставала в сердце… В таких обстоятельствах тревожишься легче и любишь сильнее… Так вот почему я встретил и здесь Ветлугу, точно родную реку. Мое прошлое, грустное и дорогое, неслось в воспоминании так же быстро, как эти струи».
Рассказ был написан в 1892 году и тогда же опубликован в «Русском богатстве». Вскоре после появления его в журнале в редакцию явился некто Алабин и с угрозами против Короленко и редакции требовал своей реабилитации, узнав себя в личности Арабина. Он требовал, чтобы автор в письменной форме признал свою фабулу вымышленной. Редакция в письме просила Короленко удовлетворить эту просьбу Алабина, но он не согласился. В ответном письме Короленко объяснил, что Ат-Даван — правдивая история преступлений Алабина и что он сначала подошел к ней как публицист и написал статью «Адъютант его превосходительства (Комментарий к недавнему событию)», в которой открыто разоблачал преступную деятельность Алабина на сибирских станках. Он имел целью довести дело до суда. Но Алабин пользовался покровительством приамурского генерал-губернатора, и ему все сходило с рук, а статья Короленко не была принята к печати ни одной газетой. Как публицист Короленко оказался бессилен, но считал себя вправе изобразить в художественном произведении самые поступки, изменив имя и внешность Алабина. «Я отлично знаю, — писал Короленко, — пределы, за которыми кончаются права литературы и начинается неприкосновенность частных лиц, и меня самого возмущают приемы писателей, берущих внешние черты известных лиц и навязывающих им всякие гнусности, которых они не совершали в действительности, или же врывающихся в частную интимную жизнь. Я поступил как раз наоборот: я взял „общественные“ деяния г. Алабина, которые имел право и желание ранее огласить в корреспонденции с полной фамилией г. Алабина и своей, — но в рассказе приписал их совсем другому по внешности человеку. Чувствую себя поэтому глубоко правым и никаких авансов делать не намерен». Но если Алабин узнал себя в этом образе, говорит далее Короленко, и обратится за реабилитацией к суду, то он, как автор, будет очень рад. (См. письмо Короленко к С. Н. Кривенко от 28 ноября 1892 года в сборнике: Короленко В. Г. Избранные письма, т. 2. Общественные выступления. Изд. «Мир», 1933).