13

Несколько дней спустя, дождливым вечером, Хой сидел за столом и писал, как вдруг у входной двери послышался знакомый голос. Кто-то спрашивал о нем. Хой вышел. У порога стоял юноша в мокром плаще. Глубокий нон скрывал его лицо.

— Кто тут спрашивает меня?

Юноша снял нон.

— Ким! Вот это да! Как тебе удалось найти меня?

Ким расплылся в улыбке, стирая с лица дождевые капли.

— Я был в Хайзыонге, искал вас там, и Тхао направила меня сюда.

Ким повесил мокрый плащ под навес крыши, снял облепленные грязью деревянные сандалии и вошел в дом. Хой, не переставая улыбаться, налил гостю горячего чая.

— Дождь-то какой, продрог небось, пока добирался. Ладно, сядем ужинать, за столом и поболтаем. Переночуешь у меня. Да ты насквозь промок! Одень-ка пока мои брюки, твои надо высушить.

— Пустяки, — возразил Ким, — только одна штанина мокрая. Пойдем на кухню, у очага быстро высушу. А где Донг?

— Он дает сейчас уроки, приедет часов в десять. Ну, тогда пошли на кухню.

На кухне у очага сидела Быой, дожидаясь, когда сварится рис. Ким поздоровался, обратившись к ней на «вы». Быой захихикала, прикрыв рот ладонью, и подвинулась, освобождая гостю место поближе к огню.

— Чем же ты занимался все это время? Удалось продолжить учебу?

— Нет, я работал, — ответил Ким, кинув взгляд на Быой.

— И конечно, встречался со своей знакомой! — пошутил Хой.

Ким улыбнулся, но промолчал.

— Погоди, как же ее звали? — Хой постучал себя пальцем по лбу. — Хыонг, кажется. Ах да, Ханг!

— Я потом расскажу вам, — уклончиво сказал Ким, продолжая улыбаться. — Ваша Тхао так тепло встретила меня! Устроила настоящий пир. Приготовила что-то очень вкусное из рыбы. А Ван — прелесть! Но вы, оказывается, совсем не пишете домой. Жена с ума сходит. Тем более что вы теперь — писатель!

— Писатель-маратель! Мы же не в том возрасте, что вы с Ханг.

— Ну, не скажите! Ей покоя не дают ханойские девушки.

От брюк Кима валил пар. Закипел рис. Быой сняла крышку и заглянула в котел. Потянуло ароматом вареного риса.

— Надо же! — Ким схватил Хоя за руку, точно еще не веря в реальность встречи. — Все-таки я разыскал вас!

По случаю прихода гостя Бинь выставил на стол небольшую бутылку водки и блюдце жареного арахиса. За ужином друзья погрузились в воспоминания. Давно уже Хой не испытывал такого удовольствия от беседы. И, как обычно в минуты радости, его охватила тоска по жене и детям, особенно по Нга. Слова Кима вызвали угрызения совести. Ведь он знает, как ревнива Тхао, и все же ленится писать! При мысли о ревности жены Хой улыбнулся. Тхао почти не выезжала из деревни, и в ее представлении все ханойские девушки были красавицами. Нужен он ханойским девушкам! Нет, хватит! Если удастся получить за роман несколько десятков донгов, он останется в деревне до самых новогодних праздников. Хоть несколько месяцев побудет с семьей. Можно писать и у себя в деревне.

Стало совсем темно, когда они закончили ужин и пошли в комнату пить чай.

— Ну, теперь-то ты мне расскажешь про Ханг?

— Да вы и сами, наверное, догадываетесь, что произошло. Ушел я тогда из школы, вернулся домой. Она прислала мне письмо. А недавно мы встретились с ней. Девушка, в общем, хорошая, но дочь богатых родителей. Так что тут все сложно.

— Значит, ты теперь не учишься? Жаль!

— Где уж там учиться после всего, что произошло. Да теперь и не тянет на учебу. — Ким помолчал и, понизив голос, добавил: — Вам я могу сказать. Я уже около года на революционной работе…

Только теперь Хой заметил перемены, происшедшие с его другом, которого он по привычке все еще считал мальчиком. Молочный Ким возмужал, в глазах у него появилась настороженность, и говорил он теперь с мягкой улыбкой. Радостное бездумное настроение, вызванное встречей, улетучилось, Хой внимательно смотрел на друга. Ким заглянул в соседнюю комнату и, убедившись, что там никого нет, вынул из кармана небольшой сверток:

— Это я принес вам почитать.

В свертке была небольшая, величиной с ладонь, литографированная брошюрка «Восстание в Бакшоне» и две листовки, точно такие, как Хой получил от старого Дьема.

Час еще не поздний, а кругом была такая темнота, как в полночь. На весь поселок ни одного огонька, и только свист ветра разносился в дождливой мгле. Бинь с дочерьми спал, зарывшись в ворох сухих банановых листьев. В ожидании Донга Хой с Кимом ушли поговорить на кухню.

— Французы, — рассказывал Ким вполголоса, — стянули в партизанский район несколько отрядов легионеров, не считая вьетнамских частей. Вовремя карательных операций они сожгли все дома от Динька до самого Биньзя. Крестьян согнали в лагеря, обнесенные колючей проволокой, оттуда даже ночью никто не может выйти, на полевые работы их водят под конвоем. Но они все равно помогают нашим; завернут рис в листья и оставят где-нибудь на берегу ручья в условленном месте, а партизаны, их родственники или односельчане, приходят ночью, берут. Нередко партизаны совершают налеты. Но сейчас холода, плохо с одеждой, с лекарствами. Лига организует сборы одежды для партизан.

— Есть у меня свитер, рукава, правда, немного обтрепались, но носить можно. Будь добр, передай. Потом постараюсь еще что-нибудь собрать. В Ханое у меня не так уже много знакомых, но кое-кто найдется, поможем.

Говоря так, Хой имел в виду своего дядю. Правда, старик не поддерживает линии Вьетминя, но он наверняка будет рад помочь партизанам, сражающимся с французами. А может быть, даже соберет некоторую сумму у своих друзей. Надо же, Молочный Ким и — революционер! Однако Хою стало стыдно за себя, все его наиболее достойные друзья так или иначе нашли путь в революцию, и даже этот Молочный Ким, которого он привык считать мальчиком. Один только он, Хой, остался в стороне.

А Ким и не догадывался, какие мысли терзают его друга. Он хорошо знал, что этот свитер — единственная теплая вещь у Хоя, и все-таки, едва узнав о сборах для партизан, Хой, не раздумывая, отдал его. Ким был тронут. Хой — писатель, и ему не так просто, как, например, ему, Киму, бросить все и уйти на революционную работу. Да и не известно, что сейчас нужнее? Во время террора очень важно иметь такого верного человека, как Хой, для них он просто находка. Если в дальнейшем придется действовать в Ханое, можно будет воспользоваться его домом.

— Я читал в газете ваш рассказ «Старый пес». Мне очень понравилось.

— Да разве это рассказ, так, пустячок… Писателям сейчас не дают дышать. Литература потеряла свое значение!

Но несмотря на столь пессимистическое высказывание, отзыв Кима обрадовал Хоя.

— Тебе в самом деле понравился мой рассказ?

— Очень! Побольше бы таких правдивых рассказов. Вы не унывайте! Работа ваша тоже важная. — Ким вдруг улыбнулся: — Особенно мне понравился конец. И смешно и грустно…

Головешки в очаге догорали. Близилась полночь, и становилось холоднее, Хой поежился от сквозняка. Некоторое время друзья сидели молча. Свист ветра, казалось, заполнил собою холодную ночь. Хой едва различал лицо своего собеседника.

— Я, наверное, скоро уеду. Далеко… — Ким понизил голос почти до шепота. — Еще не точно, но, возможно, меня пошлют «туда»… — Ким придвинулся к Хою и, взяв его за руку, быстро продолжал: — Если не успею зайти до отъезда, вас найдет наш товарищ из организации, до середины месяца не появлюсь — значит, уехал.

Угли потрескивали, отбрасывая последние слабые искры. Хой поднялся.

— Ладно, пойдем спать. Донга теперь не дождешься. Он, наверное, заночевал у кого-нибудь из своих друзей.

Ким заснул мгновенно, а Хой еще долго сидел за своим столом, просматривая брошюрку. Бакшон! Где он находится, этот Бакшон? Само название звучит таинственно… Хой машинально скользил взглядом по страницам, прислушиваясь к шорохам ночи. Деревянный, крытый соломой дом поскрипывал, потрескивал, словно старик суставами, и эти звуки сливались со свистом порывистого северного ветра.

Чуть свет Ким был уже на ногах. Хой вручил ему сверток со свитером и три донга. «Свитер — партизанам, деньги — тебе на дорогу. Другой раз приедешь, смогу дать побольше, из гонорара!» Хой улыбнулся — как забавно прозвучало у него это слово «гонорар». Потом он пошел проводить друга. Возле старого развесистого капока на берегу реки Ким остановился:

— Дальше вам лучше не ходить. Давайте попрощаемся здесь. Если я уеду, передайте все, что соберете для партизан, тому, кто придет вместо меня.

— Все будет в порядке, не беспокойся. Смотри, осторожнее в дороге!

Ким улыбнулся, надел нон и, свернув с дамбы на берег, быстро зашагал к переправе.