ОТРЯД ПОЛУЧАЕТ ЗАДАНИЕ

«Здравствуйте, дорогие Костя и Лида!

Спасибо за письмо. Дневник меня очень заинтересовал. Пришлите полностью его фотокопию. Я же сегодня расскажу вам о том, как наш отряд «Сокол» получил задание на поиск.

В те дни я чувствовал себя, как говорится, не в своей тарелке. И все из-за Галки. Ее грустная складка у переносицы как укор мне. Еще недавно я смотрел на Галку как равный на равную и со спокойной совестью мог подойти к ней, вступить в разговор. А теперь почувствовал себя перед ней виноватым. Ведь обещал помочь, обещал все узнать и восстановить попранную справедливость. И вот не мог сказать ей ни слова. Я старался избегать ее, после уроков подольше оставаться в школе, чтобы не идти с ней вместе домой, а возвращаясь, пролезать через дырку в заборе, чтобы не проходить мимо сарая, на котором Галка гоняла голубей.

Но если мне нечем было утешить Галку, то про себя я часто твердил:

«Погоди, вот начнет поиск наш отряд «Сокол», тогда красные следопыты все узнают, все выяснят. И тогда мы составим альбом о подвигах партизанской связной Ани Шумиловой — матери Галки. Мы напишем, чтоб все знали, за что она получила ордена и медали, которые так бережно хранятся у нее дома».

Ждать мне пришлось недолго. В субботу после уроков собрался в полном составе наш следопытский отряд «Сокол». Командир Генка Завьялов, длинный и тонкий, как осинка, добился тишины и объявил:

— Обсуждается перспективный план работы отряда. Вносите предложения.

О плане мы давно думали, и многое вместе с Генкой наметили. Генка, конечно, наши наметки сразу огласил. Ребята не стали спорить. С предложениями штаба согласились. Ведь все было заранее продумано. Но тут выступил я со своей новой идеей.

— У меня дополнение, — сказал я, будто не замечая недоуменных взглядов Генки. — У нас в поселке живет несколько партизанских связных, а мы о их подвигах ничего не знаем. Предлагаю собрать документы и воспоминания для альбома «Партизанские связные».

Генка, помню, тотчас же бросился на меня в атаку.

— Ну что это! — негодовал он. — Еще называется начальник штаба отряда! А вносит дезорганизацию в работу. Ведь вместе план составляли. Откуда ты связных выдумал? Я не слышал ни о каких связных.

— А Шумилова? — крикнул я.

— А что Шумилова? Ни о каких ее подвигах на войне мы не знаем.

— Вот именно! — не унимался я. — А у нее ордена и медали. Я сам видел. Даром их не дают.

— Все равно, — настаивал Генка. — Нельзя же так с бухты-барахты. Прежде надо подумать, взвесить наши возможности.

Он долго еще говорил в этом же духе. Потом поставил вопрос на голосование, и меня не поддержали. Только Колька Марков да всегда придерживающаяся нашей компании крепкая, как мальчишка, Ирка Пряхина подняли руки за мое предложение.

Рассердившись, я сказал, что выхожу из отряда. План утверждали уже без меня.

Вечером вся троица обсуждала случившееся. Колька сказал, что я зря торопился со своим заявлением об уходе. Когда страсти улеглись, заместитель директора по внеклассной работе Ольга Карповна Бугрова сказала, что зря меня обидели. Можно было вести параллельный поиск. Если есть такое желание. Предложение высказывалось одно: мне извиниться перед Генкой, вернуться в отряд и попытаться сколотить группу ребят-добровольцев для организации самостоятельного поиска под девизом «Партизанские связные».

Когда я пришел извиняться, Генка был настроен благодушно. Еще не дослушав мои бессвязные бормотания, он протянул руку и сказал:

— Мир. Только с условием: не в ущерб основной задаче.

Вскоре все прояснилось. Оказывается, Генка ходил в райком комсомола утверждать план отряда. Там он рассказал о нашем споре и о моем предложении. И в райкоме неожиданно взяли мою сторону. Оказалось, что о партизанских связных мало материала и в областном музее. По предложению Ольги Карповны создали специальную группу при отряде «Сокол». Ей поручили заняться только партизанскими связными. Наша троица подняла кверху носы. Работа закипела…»